Игорь Власов - Лес

Ник напрягся, сдернул с плеча лук, потом схватился за шершавое древко копья. Не прошло и минуты, как раздался треск ломаемых веток, и из кустов стремительно вылетел Серый, по пятам преследуемый огромным, выше человеческого роста, животным с толстыми складками шкуры на шее. Низко наклонив мощную голову, увенчанную коротким костяным рогом, тварь пыталась подмять беглеца под себя. Но Серый каждый раз ловко уворачивался от колоноподобных лап, то и дело меняя направление своего бега.

– Тупорыл! – прокричал Сит.

Строй каравана нарушился. Испуганные ленивцы встали на дыбы. Кое-какой порядок сохранился только впереди каравана, потому что Рон с Валу, прикрывающие спины Колпа и Шептуна, сумели удержать своих животных.

Серый мчался что есть силы, петляя из стороны в сторону, сосредоточив на себе все внимание твари. Он наискось пересек тропинку и нырнул в кусты на противоположной ее стороне. Сит и Клео не успели даже схватиться за оружие. Прежде чем удалось успокоить испуганных ленивцев, тупорыл вслед за Серым скрылся в зарослях. Шум погони и треск ломающегося кустарник слышался еще какое-то время, потом все затихло.

Вскоре Серый вернулся и как ни в чем не бывало, широко зевнув, остановился перед обеспокоенными охотниками. Ник соскочил с седла и, опустившись на одно колено, потрепал зверка по серебристой шерстке.

– Ты не ранен? – он внимательно осмотрел Серого, с тревогой ища следы крови. Судя по всему, тот был жив и здоров. Серый выжидающе глядел на Ника большими янтарными глазищами, явно рассчитывая на похвалу.

– Молодец, молодец, – Ник почесал зверька за ухом, словно тот был собакой. Но судя по раздавшемуся в ответ урчанию, тому это понравилось. – Ты только больше так не делай – Ник постарался добавить к своему голосу строгости, – в следующий раз может и не повезти.

– Твой зверь умный, – неожиданно сказал Колп. – Нам повезло, что он первым выследил тупорыла и увел его за собой. Если бы тварь заметила нас раньше, пришлось бы туго.

– Да, – поддержал его Шептун. – Как поведет себя тупорыл в тот или иной момент, предусмотреть невозможно. Иногда в панике бежит от одного громкого крика. Но чаще впадает в бешенство и бросается в атаку. И ему уже не важно, человек перед ним или даже стинх.

– Тупорылы плохо видят, – Рон тоже решил присоединиться к беседе. – Если кому доведется с таким встретиться, стойте до последнего и только в самый последний момент перед нападением отпрыгивайте в сторону. Тогда тупорыл проносится дальше, а теряя из виду своего противника, с бешенством бросается на первый попавшийся куст или дерево. Тут главное – сразу затаиться и спокойно дождаться, пока тварь уйдет.

– Надеюсь, не доведется, – пробормотала Клео, и Ник с ней мысленно согласился.

После встречи с тупорылом и храброго поведения Серого Колп, посоветовавшись утром с Шептуном, повел отряд более короткой, но и более опасной дорогой. Идти предстояло по саванне, поросшей высокой травой. Местами она превышала человеческий рост, и если кто-то слезал с ленивца по своим делам, то сразу пропадал из виду – растительность скрывала с головой.

Эти обстоятельства вынудили охотников принять особые меры предосторожности: Рон построил караван по-походному. Вместе с Ником они составили авангард, а Серого Ник усадил на край седла перед собой. Тот словно понял поставленную перед ним задачу и не сопротивлялся, хотя путешествие на спине ленивца его явно напрягало. Покрутившись немного, Серый успокоился и замер, положив мордочку на передние лапы.

Ник внимательно следил за поведением зверька, надеясь, что его обостренное чутье вовремя предупредит их о скрытой в высокой траве опасности. Рон ехал чуть впереди, всматриваясь в дрожащее марево на горизонте и внимательно оглядываясь вокруг. Время от времени он останавливал ленивца, вставал в полный рост на седло и долго изучал окрестности.

За ними ехали Колп и Шептун. Затем следовала Клео в сопровождении Сита, а в арьергарде бок о бок двигались Валу и Гунн-Терр. В таком порядке караван шел несколько часов.

К полудню саванные низменности постепенно начали уступать место лесистым холмам. На горизонте вырастала новая стена Леса с отдельными высокими вершинами, выделяющимися на фоне раскаленного добела неба, как древние рыцарские замки.

Некоторое время караван продолжал идти по широкой долине, но вскоре одинокие группы раскидистых деревьев превратились в сплошную колоннаду стволов, окрашенных в светлые тона красновато-желтой гаммы.

Рон остановился и в очередной раз влез на спину своего ленивца. Ник, подъехав, встал рядом. Серый, сверкнув хитрыми глазками, сиганул на землю и, тут же изменив окрас, затерялся в опавшей листве.

– Все ли в порядке? – воскликнул встревоженный Валу, который вместе с альваром быстро выдвинулся вперед.

– Пока что да. В порядке! – ответил Рон. – Впереди начинается Лес. Думаю, пора всем держаться кучнее и не растягиваться в слишком длинную колонну.

Клео закусила губу и внутренне собралась. Она боялась вновь испытать приступ той паники и липкого страха, от которого немели руки, а ноги вдруг становились ватными и не слушались, будто были чужими. «Нет! Не дождешься!» – девушка с силой ударила пятками брюхо ленивца, направляя животное в сторону замершего, словно тварь перед прыжком, Леса.

На этот раз удар был значительно слабее. Страха не было, но подступило гнетущее чувство собственной неполноценности. Клео почувствовала противоречивую смесь эмоций. От Леса веяло благоговейным величием и мощью, а в сгустившемся воздухе витала неуловимая тень таинственности и мистики, чего-то такого, что непостижимо для человеческого разума. Клео показалось, что она уменьшилась до размера букашки; вдруг накатила апатия, сдобренная сомнениями в собственных силах и целесообразности этого опасного путешествия. В какой-то момент девушка испытала прилив жалости к себе, глаза предательски наполнились слезами. «Что это со мной?» – всплыла запоздалая мысль.

В глубине сознания в такт гулким ударам сердца стучала постоянно повторяющаяся фраза: «Не сметь себя жалеть!» Это же слова ее отца! Он говорил ей так, когда у нее что-то не получалось, и руки опускались в бессилии. Да, именно так: «Не сметь себя жалеть!» Иногда он добавлял: «Жалость к себе – удел простолюдинов и непозволительная роскошь для Великорожденных».

Клео вздрогнула и очнулась. Воздух наполнился звуками, потянуло прохладой. Она несколько раз судорожно вздохнула и отерла выступившие на глазах слезы. «Вухх», – Клео быстро огляделась. Похоже, ее кратковременный приступ остался для всех незамеченным.