Виктор Емский - Нф-100: Уровни абсурда
Он, досылая патрон в патронник, щелкнул затвором своего автомата и жестко приставил дуло к дергавшемуся от производимой стрельбы заду командира роты. Сия часть командирского тела не была защищена бронежилетом. Почувствовав уткнувшийся в пятую точку твердый посторонний предмет, Нечипурло испуганно замер.
- Дернешься, прострелю насквозь! - крикнул угрожающе Мурзик. - Ну-ка, Петруха, отбери у него оружие! И про пистолет с ножом не забудь!
Петро быстро обыскал Ваську и отобрал у него все имеющееся оружие, не забыв про гранаты, а также - фляжку с загадочно булькнувшей в ней жидкостью. Мурзик развернул командира роты к себе лицом, рукой ловко приподнял висевшую спереди часть бронежилета, приспособленную для защиты гениталий, и двинул тому коленом в пах. Нечипурло, удивленно всхрюкнув, сложился пополам и сполз на дно окопа.
Мурзик, сорвав с головы командира каску, дал ему в ухо кулаком и спросил:
- Кого ты, сука, генацвалоноидом обзывал?!
Васька, не понимая, где у него больше болит, в паху или ухе, ответил:
- У-у-уй!
Петро крикнул, перекрывая рев проносящихся над головой снарядов:
- Да не трогай ты это говно! Хватит!
Грузин выложил на бруствер автомат Нечипурло и уселся на землю. Москалюк расположился рядом с ним. Шум канонады немного стих. Петро спросил у Мурзика:
- Ты зачем его автомат наверх выложил?
- Затем, чтобы наступающие сразу поняли, что в окопе им ничто не угрожает. Типа - даже если кто и есть, то безоружны.
- Так, может, давай и наши автоматы выложим?
- Нет, у нас тут гусь, которого бояться надо, - ответил грузин и направил свое оружие на Нечипурло, сидевшего в двух метрах от них.
Тот, кряхтя, приходил в себя.
- А, может, ополченцы просто забросают гранатами траншею (от греха подальше) и пойдут цепью на вторую линию обороны? - предположил Петро.
- Нет, - ответил Мурзик. - Ну неужели за год ты не понял, с кем воюешь? Тактики массовых атак здесь не может быть! Это тебе не вторая мировая война. У ополченцев мало людей. Территория, на которой мы воюем, находится в составе Украины с начала образования Советского Союза. До этого она была русской. За все эти годы народ сильно охохлячился, и потому сейчас основной принцип здешнего населения - моя хата с краю, ничего не знаю! Потому ополченцы очень дорожат людской силой и никакими цепями не наступают. А наступают они небольшими группами, лавируя между очагами сопротивления. Если бы не русские добровольцы, которые едут сюда со всей России, окрыленные идеей "Наших бьют!", то две самопровозглашенные республики давно бы загнулись. Потому что не хватило бы людей! А местное население, поддерживая морально ополченцев, либо бежит в Россию, либо продолжает тупо ходить на работу, хотя никакой работы там уже нет. Вспомни случай с вон той мразью, которую ты сегодня несправедливо пожалел!
И Мурзик ткнул дулом автомата в сторону стонавшего Васьки.
Петро вспомнил жуткую картину месячной давности. Их рота тогда меняла место дислокации. Из одного городка они переместились в другой и на окраине его вырыли окопы. Во время движения ротной колонны по улице никто из местного населения цветов под ноги бойцам не бросал и на шеи не вешался. Улицы были пусты. И лишь за приоткрытыми занавесками на окнах домов мелькали нечаянно встретившиеся с глазами гвардейцев взгляды, полные страха и ненависти.
Возле небольшого универсама Нечипурло остановил роту и приказал:
- Первый взвод за мной!
Он ринулся в магазин, и назначенный взвод отправился следом. В эту команду попали и Петро с Мурзиком.
В магазине Васька громко крикнул:
- Берите все, что нужно и выносите! Я плачу!
Взвод взревел от восторга! Нахватали, естественно, водки и пива. Когда столпились у кассы, Нечипурло приказал:
- Выносите!
Продавщица - серьезно (но не критически) пожеванная жизнью дама - возопила:
- Как это выносите?! А платить кто будет, Пушкин, что ли?
Васька подошел к ней, схватил за волосы и сильным движением ударил женщину лицом о кассу. Весь прилавок тут же залила брызнувшая из ее носа кровь. Но на этом доблестный командир национальной гвардии не остановился. Обойдя рыдавшую продавщицу, он остановился сзади нее и задрал юбку. Плотоядно ухмыльнувшись, Васька заявил своим бойцам:
- Ну, чего смотрите? Тащите все. Я вас догоню.
Бойцы стали выносить кульки из магазина. Местные жители, поневоле оказавшиеся свидетелями воинского произвола, жались к прилавкам, сверкая глазами, полными злобы. Среди них были мужчины, но они даже не дергались... Петро, не зная, что делать, тупо застыл у кассы. И лишь один Мурзик нашел выход. Он подскочил к Ваське сзади и заорал:
- Тронешь ее, я трону тебя!
Возможно, Мурзик имел в виду просто тумаки, предназначенные насильнику, который собирался воспользоваться незавидным положением беззащитной женщины. Но, по-видимому, Васька вспомнил анекдоты про грузинов, ходившие по всему пространству бывшего Советского Союза. Согласно этим анекдотам грузины имели богатый половой опыт и совсем не гнушались гомосексуализмом, особенно - если ненароком оказывались сзади волнующего их объекта. Поэтому Нечипурло резко обернулся к Мурзику и встретился с его ледяным взглядом. В итоге продавщица избежала сексуального насилия, но осталась с переломанным о кассу носом, что все равно никак не вязалось с освободительной миссией национальной гвардии...
Петро сплюнул на дно траншеи и покрутил в руках отобранную у Васьки фляжку.
- Как ты думаешь, что там? - спросил он у грузина.
- Отвинти крышку и узнаешь, - посоветовал Мурзик.
- Коньяк там, - подал слабый голос Васька. - Армянский.
- Надо же, как отцы командиры живут! - удивился грузин. - Петруха, дай-ка хлебнуть.
Москалюк отдал фляжку.
Мурзик скрутил колпачок и присосался к отверстию. Его могучий кадык заходил по горлу, как насос на нефтяной скважине - тяжко и равномерно. Отпив хорошенько, грузин отдышался и, передав фляжку Петро, с восторгом заявил:
- Давно такого чуда не пил!
Москалюк тоже глотнул, крякнул от удовольствия и сказал:
- Эх, пожрать бы еще что-нибудь!
- Скоро нас накормят ополченцы, - сказал Мурзик.
- Ах, так вы тоже сдаться захотели? - лебезящим голосом поинтересовался Нечипурло. - Простите меня, я не знал! Пробираясь к этому окопу, я думал, что вы при начавшемся обстреле давно смылись! Я не ожидал вас застать здесь! Но раз ваши цели совпадают с моими, то почему бы нам не выпить вместе?
И просительный взгляд Васьки уперся в Москалюка, державшего заветную емкость в руке. Петро переглянулся с Мурзиком, и они хором рассмеялись.
- Дай ему хлебнуть, - распорядился Мурзик.
Петро встал, сделал шаг в сторону Васьки, и всунул тому в рот горлышко фляги. Нечипурло задвигал щеками и инстинктивно ухватился руками за сосуд. Мурзик тут же заорал:
- Эй! Хорош! Всю флягу высосет!
Петро отнял емкость от губ Васьки, сел на прежнее место и сам хлебнул из горлышка. Коньяк оказался не то, чтобы очень, но все равно неплохим (ибо командир роты никак не тянул на того, кто пьет коньяки из категории "чтобы очень"). На старые самогонные дрожжи Петро с Мурзиком развезло - как юных пионеров со стакана плодово-ягодного вина "Золотая осень". Грузин от доброты душевной еще раз дал хлебнуть коньяка Нечипурло и принялся петь песни. Командир роты тут же стал ему подпевать, хотя ни слова по-грузински не знал.
Незнание языка совсем его не остановило, потому что владение интернациональной нотной грамотой и так всегда помогает в жизни. Особенно, если использовать такие слова как "ла-ла-ла", "вау-у-у" и "тру-ля-ля". Вытье и труляляканье Нечипурло существенно усилило объемность звучания грузинских композиций, и Мурзик благодарно кивнул головой ротному. Но дуло автомата, направленное в пузо неожиданно появившегося бэк-вокалиста, в сторону не отвел.
Петро, не обращая внимания на возникнувшую гротескную ситуацию, просто наслаждался концертом и больше ни о чем не думал. Ни о принципах национализма, ни о жизни, закатившейся в тупик. Он даже не вспоминал свою американизированную задницу, в этот трагический момент утрамбовавшую подсумок с автоматными магазинами в холодную зимнюю землю. Ему было просто хорошо. И все. И свист пролетавших над головой снарядов больше не беспокоил Москалюка, так как летели они дальше него и несли смерть не ему...
Неожиданно рев канонады стих и в рассветную красноту неба рванулся уже ничем и никем не заглушаемый звук чистого и бархатного баритона Мурзика. Последние строчки песни он пропел по-русски:
- Где же ты моя, Сулико-о-о!
Москалюк попытался захлопать в ладоши, но не смог, так как этому помешала фляжка, зажатая в одной из его рук. Тогда, сохраняя ситуационный напор, он предложил:
- Может, споем гимн Украины?
Лицо Мурзика странным образом скуксилось, а Нечипурло, покрутив пальцем у виска, вообще перевел глаза вправо по траншее и легонько засвистел одну из популярных блатных песенок.
