Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
И, словно что–то ощутив, Паско взглянул на нее. Она кивнула в ответ, намереваясь отвернуться и найти еще какое–нибудь дело, которое необходимо сделать до того, как сможет с ним поговорить. Но вместо этого, к собственному удивлению, схватила блокнот и подошла к его столу.
— Расскажи–ка о том своем деле, — предложила она, подтянув свободный стул и усаживаясь. — И почему ты считаешь, что оно может быть как–то связано с вчерашней убитой девочкой.
— Уже известно, кто она? Руби покачала головой:
— Я все еще жду ответ из отдела по пропавшим без вести. И еще я позвонила в компанию, делающую те браслетики с талисманами, — выяснить, кто их продает в этом районе.
Паско нахмурился:
— Она могла купить его и в Интернете.
— Спасибо, утешил, — кисло поблагодарила она. — Если я вытяну пустышку, можешь начать с сайтов аукционов.
Паско рассеянно кивнул, потом развернул ноутбук, чтобы показать ей экран. Убитая девочка улыбалась со школьной фотографии — ее глаза блестели в ярком свете фотостудии, а чуть приоткрытые губы обнажали тонкую золотую проволочку вокруг передних зубов.
— Откуда у тебя это фото? — изумилась Руби.
— Это другая девочка.
— И кто же она — ее близнец?
— Пока не могу сказать. — Он слегка улыбнулся. — Эту девочку зовут Элис Накамура. Я расследовал дело о краже личности, связанное с ее родителями.
— Преступниками или жертвами?
— Если честно, мне это пока неясно. Они могут оказаться или теми, или другими. Или даже и теми, и другими.
— Не понимаю, — тряхнула головой Руби.
— Кража личности — вещь сложная и постоянно становится все сложнее.
— Если ты считаешь это объяснением, то оно паршивое. Паско чуть наклонил голову, соглашаясь.
— Это мягко сказано. Накамура впервые объявились, въехав в страну с Каймановых островов. Фактически же можно сказать, что там они внезапно возникли, потому что никаких следов их более раннего существования я не обнаружил.
— Может быть, они приехали из Японии через Кайманы? — предположила Руби.
— У родителей есть — были — американские паспорта.
— Ну, раз у них есть паспорта, то должны быть и карточки социального страхования, и свидетельства о рождении.
— И мы их проверили…
— Мы?
— Ну, та группа, в которой я работал, — чуть застенчиво пояснил он. — Это была операция государственного уровня, с федеральным допуском.
«Ну вот и жаргон начался», — подумала Руби, надеясь, что глаза у нее не остекленеют.
— Короче, мы проверили номера. Они были выданы в Нью–Йорке, как и их свидетельства о рождении. Но с этими номерами не было связано никакой активности — ни зарплат, ни налоговых удержаний, ни доходов, ни пособий. Если верить архивам, эти люди никогда не работали и никогда не платили налоги.
— Позвони в налоговую службу. Скажи, что у тебя есть наводка на несколько человек, никогда не плативших налогов. И они ими займутся.
— Пробовали и это, — еле заметно улыбнулся Паско. — Судя по архивам налоговой службы, у Накамура все в порядке. Но они так и не смогли отыскать копий их налоговых деклараций.
— Что–то это не похоже на ту налоговую службу, которую я знаю, — скептически заметила Руби.
Паско пожал плечами:
— Они ищут. Во всяком случае, так они сказали, когда я им звонил. И у меня возникло ощущение, что для них эта проблема совсем не приоритетная.
— А как насчет остального? Свидетельства о рождении? Ты сказал, что они были выданы в Нью–Йорке.
— Это не оригиналы свидетельств. Это заверенные нотариусом копии, заменяющие потерянные документы. Кое–какой информации не хватает — например, где конкретно родился каждый из них, в какой больнице, кто принимал роды, и, за исключением Элис, имена родителей.
Руби на секунду закатила глаза.
— Они что, участники программы защиты свидетелей?
— Я дам вам знать, если когда–либо получу четкий ответ на этот вопрос, — пообещал Паско, усмехнувшись, — но готов поспорить, что к этой программе они отношения не имеют.
— Я тоже. — Руби посидела несколько секунд, пытаясь осмыслить услышанное. Все выглядело какой–то ерундой. Не до конца заполненные свидетельства о рождении? И даже если поверить в сказанное о налоговой службе, все равно это совершенно невероятно. — Все равно не понимаю. В наши дни все компьютеризовано, а это означает, что все заархивировано и записано. Никто не может просто так взять и появиться ниоткуда, не говоря уже о целой семье.
— Жить автономно не противозаконно, — сказал Паско. — Некоторые так и живут. И вы удивитесь, как много таких автономщиков.
— Ты имеешь в виду — кормиться тем, что выращиваешь сам, вырабатывать для себя электричество и тому подобное? — Руби хохотнула. — Взгляни на фото. Эта девочка не из семьи, живущей автономно. Черт побери, у нее даже был свой врач–ортодонт.
— А я в этом не столь уверен. Накамура засветились у нас на радаре, образно говоря, когда въехали в страну. И как бы они ни маскировались до того, как уехали с Кайманов, что бы ни проделывали, лишь бы оставаться невидимками, здесь они этим уже не занимались. Они оставили четкий след, по которому мы легко прошли. Я обнаружил их в отеле возле аэропорта. Они прожили там неделю. А в это же время наша группа расследовала мошенническую деятельность в том же районе. И у нас создалось впечатление, что Накамура как–то с ней связаны.
— А что это была за другая деятельность? Паско поморщился:
— Еще одна кража личности. Если хотите, могу потом рассказать длинную версию, но короткая версия звучит так: обращайтесь аккуратно со счетами за коммунальные услуги и, если вам очень хочется оплачивать их по телефону, не пользуйтесь мобильником. — Он выдержал паузу и продолжил, когда она кивнула. — Короче говоря, у нас набралось достаточно улик, чтобы выписать ордер. Но когда полиция приехала к тому дому, он оказался заброшен. И единственное, что в нем нашли, — тело Элис Накамура в одной из спален. Рядом на полу лежали ее свидетельство о рождении, школьная фотография, читательский билет из библиотеки и паспорт.
— Как она умерла?
— По естественной причине. Сердечный приступ. Забыл, как называется это заболевание, но коронер сказал, что оно встречается у многих детей, стоящих в очереди на трансплантацию. Элис Накамура ни в одном из таких списков не значилась. И вообще, ее история болезни или медицинская карточка нигде не отыскались. К тому же выяснилось, что и паспорт у нее поддельный.
— Да, надежно у нас охраняют границы… — заметила Руби, моргнув.
— Подделка оказалась превосходной, но тем не менее подделкой. Потому что нигде не было зафиксировано, что она когда–либо подавала заявление о выдаче паспорта и уж тем более что она его получала. В отличие от ее родителей.
— Если это какая–то тайная организация, то самая бардачная и случайная из всех, о которых мне доводилось слышать, — заявила Руби, нахмурившись. — Не говоря уже о том, что все это лишено всякого смысла. Такое впечатление, что ты говорил на языке, который лишь звучит как английский, но все слова имеют совершенно другой смысл. Поэтому я ничего не поняла.
Наступило долгое молчание. Лицо Паско стало задумчивым (но не полным сожаления, как она снова мысленно отметила), можно сказать, созерцательным, как будто она затронула важную тему, которую следует обсуждать с осторожностью. Страх внутри нее резко толкнул где–то за грудиной.
— Уверен, что все выглядит именно так, если смотреть на ситуацию со стороны, — сказал он наконец. — Если вы не знаете системы, если не понимаете, как все работает или каковы правила, то она кажется бессмысленной. Примерно так, как иностранный язык воспринимается на слух набором бессмысленных звуков.
— Не таких уж и бессмысленных. Если послушать незнакомый язык хотя бы минуту, в его структуре начинаешь улавливать определенный смысл. И он распознается как система, даже если ты не знаком с его…
— Да ну? — Паско опять слегка улыбнулся. — Не доводилось слышать венгерский?
— Нет, — отмахнулась она, — зато я слышала кантонский и мандаринский диалекты китайского, причем одновременно и на полную громкость — когда ругались мои бабушка и дедушка. Но ты меня понял. Чтобы система, или что угодно, была совершенно непостижимой, она должна быть чем–то абсолютно… — Она запнулась, подыскивая слово. — Она должна быть абсолютно чужой. Полностью за пределами человеческого понимания. Сказанное невольно повторилось у нее в голове.
— Господи, — пробормотала она, массируя лоб, — о чем мы вообще разговариваем и почему?
Паско на секунду поджал губы.
— Вы говорили, что в моем деле есть много такого, что не имеет смысла.
— Вот тут ты прав, — с чувством подтвердила она и медленно выдохнула. — Полагаю, тут работает человеческий элемент.
