Андрей Демидченко - Вселенная, которую потерял Бог (книга 1, часть 1)

Мы остановились возле одной из многочисленных повозок, представляющую из себя внушительных размеров клетку, изготовленную из длинных и на вид довольно прочных жердей. Деловито отвязав нас от животных, славные воины, совершенно не учитывая того факта, что мы все-таки живые люди, а не какие-нибудь деревянные чурбаны, затащили внутрь клетки и с размаху побросали на пол, предварительно развязав руки Майклу. Скрипнув железным засовом и пожелав нам спокойной ночи, они присоединились к своим товарищам у ближайшего костра и, вскоре оттуда послышался оживленный разговор и смех.

Пламя костров отбрасывало зловещие блики на прутья клети, провоцируя своим потусторонним танцем гнетущее настроение. Казалось, что после продолжительных земных скитаний и мытарств мы, наконец, очутились на своей исторической родине - в аду, и со сладким предвкушением ждем теперь свой очереди, когда нам будет предоставлена в личное пользование трехместная шипящая и скворчащая сковородка, и мы сможем занять достойное и подобающее нашим земным заслугам место.

Все очарование и прелесть переживаемого момента безжалостно нарушил Жорж, произнеся следующую фразу:

- Майкл! Как ты думаешь, на кой черт тебе развязали руки? Наверное, же для того, чтобы ты освободил нас от этих чертовых веревок, и уж никак для того, чтобы ты имел возможность исполнять, в данную минуту, на фортепиано сонаты Бетховена! - Жорж в сердцах выругался и сплюнул куда-то в темноту.

- О да, конечно, - пробурчал Жорж, пытаясь распутать свои ноги. - Хотя, по правде сказать, если бы я умел играть на этом, как его там, пианино, то я бы с превеликим удовольствием, перед тем как распутать вас, что-нибудь бы смузицировал. Так недолго, часика три, дабы вас остолопов хоть немного приобщить к миру музыки.

Обретя с помощью Майкла долгожданную свободу, мы принялись с остервенением разминать затекшие члены. Как я уже упоминал выше, клеть была довольно просторной и свободного места хватало всем. При желании в ней могло поместиться человек тридцать.

- О! - Вдруг Жорж издал удивленное восклицание, указывая куда-то рукой в сторону. - А что это там?

В дальнем углу клети темнел какой-то небольшой силуэт. Подойдя ближе и внимательно присмотревшись, мы к своему великому изумлению увидели в неясном отблеске костра сжавшегося в жалкий комок подростка, испуганно взирающего на наши небритые образины.

- Здравствуйте сударь. Как вы здесь очутились и как вас зовут? ласково спросил Жорж, опустившись на колено.

Напуганные глазенки перескакивали с Жоржа то на Майкла, то на меня.

- Ну, не бойся маленький, мы тебя не обидим. Нас самих обидели вон те нехорошие дядьки, - Георгий махнул в сторону откуда доносился не умолкающий гомон ужинающих солдат.

Подросток молчал, только еще больше поджал ноги и втянул голову в плечи.

Жорж оглянулся.

- Майкл, уйди! Ты что не видишь, что твой ужасный вид лишил ребенка дара речи. Отойди, говорю, а то еще чего доброго с ним случится нервный стресс, а детского психиатра, как тебе известно, здесь нет.

Майкл печально вздохнул и уселся в противоположный угол клетки, уронив голову на колени.

- Ну, вот видишь, страшная кикимора ушла. Ты ее не бойся, она не кусается, она у нас ручная, дрессированная. Ну, а теперь скажи, как тебя зовут? Нам так хочется узнать, как звучит твое имя. Оно, наверное, у тебя такое красивое. Не бойся, скажи, как тебя зовут.

- Березка, - чуть слышно пролепетал нежный девичий голосок.

Я с Жоржем замерли пораженные. Даже Майкл поднял голову и удивленно уставился в нашу сторону. Этот ангельский голосок хрустальным небесным колокольчиком нежно коснулся наших ушей и заставил замереть в немом смятении всю окружающую природу. Казалось, он вобрал в себя все, что только есть прекрасного и чудесного на Земле: журчащий смех весеннего ручейка, веселой песней пробуждающей еще дремлющие после зимней спячки силы природы; пьянящий запах степных трав; очарование летнего утра, украшенного бусинками росы, словно жемчужным ожерельем; тихий и ласковый голос матери, поющий колыбельную песню своему любимому больше всего на свете чаду; робкий шелест падающих листьев в царящем безмолвии осеннего леса... (В целях экономии времени я не буду продолжать данный список. При желании и хотя бы небольшой художественной фантазии вы сможете сами, уважаемый читатель, значительно его расширить и обогатить) Все это, объединившись и слившись в одно целое, явило миру гармоничный и чудесный звук, который словно повинуясь легкому взмаху дирижерской палочки, вдруг зазвучал музыкой бессмертного торжества жизни и света. И настолько прозвучавший голосок был чужд окружающей нас обстановке, настолько он диссонировал с царящими вокруг тяжелыми вибрациями, что мы не могли не заметить этого несоответствия и, естественно, пришли в крайнюю степень замешательства.

- Господи, да откуда ты такая? Как ты здесь очутилась? - Растерянно пробормотал Жорж.

Только сейчас нам удалось рассмотреть, что перед нами была девочка лет двенадцати-тринадцати, босая, в длинном сарафане, с копной пышных светлых волос. Маленькие, очень хрупкие на вид, ступни осторожно выглядывали из-под складок сарафана. Овальное личико буквально светилось не омраченной житейскими проблемами юностью и имело до бесподобия милые черты.

- Милая, не бойся нас. Скажи откуда ты? - попытался я разговорить прекрасную незнакомку.

- Я из лесного народа, меня похитили, - еле слышно сказала она и тихо заплакала.

Крупные слезинки жемчужными бусинками покатились по нежным щекам и с надрывным стуком закапали по деревянному полу клети. У меня подступил комок к горлу, захотелось в отчаянии кричать и рвать на себе волосы. "Отче!" Я поднял голову и мысленно, подавляя внутреннюю дрожь, воззвал к Богу. "Молю Тебя, ниспошли мне, по щедротам милости твоей, боевой вертолет с полным боевым комплектом. Чтобы я мог с неземным наслаждением и, утоляя неистово сжигающее мою плоть чувство мщения, разнести в пух и прах, а так же и к чертовой матери, этот вонючий лагерь славных воинов из племени Бахурей. Камня на камне не оставил бы, и живым бы не ушел никто, только смрадно дымящееся перепаханное поле, от души заваленное кровавым месивом из человеческих тел, пополам с обломками всяких там повозок, тачек, тележек и всякой прочей дребедени. И чтобы потом стаи черных ворон кружились в веселом хороводе над этим живописным местом и набивали себе животы кусками мертвечины, довольно покаркивая и поминая меня добрым словом за проявленную по отношению к ним заботу. И все это только за то, что славные воины из племени Бахурей совершили самый ужасный в поднебесном мире поступок обидели это чудное и неземное создание. Господи! Да прояви же, наконец, свою мудрость и милосердие!