Дмитрий Сергеев - Прерванная игра

От картины веяло неразгаданной печалью.

- Вот он где! А мы все избегались; куда он запропастился?- услыхал я позади себя благодушно ворчливый голос.

На самом деле бабушка меньше других переживала за судьбу человечества или так умела скрывать свои чувства? Встречи с нею действовали на меня успокоительно. Какието черточки ее характера остались несломленными. Что бы ни случилось, даже если наш планетоид вот сию минуту развалится и в жилые отсеки ворвется, космический холод, она до последнего мгновения будет укрывать меня своей кофтой, своим телом, чтобы хоть немного продлить мою жизнь. О себе она не подумает. Обо всех остальных, пожалуй, тоже-только обо мне. Меня это тяготит; так я навсегда останусь перед ней в неоплатном долгу.

- Ты должен побывать еще в порту и на приемной станции,-напоминала она.-Осталось три часа. Не жмет тебе?- Она подозрительно и неприязненно оглядела колпак, насаженный на мою голову. Сам я давно позабыл про него.

В молодости бабушка занималась биотехникой. Непонятно, почему давняя страстная любовь переродилась у нее в не менее сильную ненависть ко всей технике вообще.

- Нисколько не жмет,- заверил я.

- Смотри. А то подложить где. У меня есть немного шеврону.

Ну и бабушка! Ей ли не знать, что ничего нельзя подкладывать, тем более шеврону - запись получится размазанной.

А как она противилась, когда выбор пал на меня.

- Если уж у вас, дуралеев, так много личных секретов, что вы боитесь записаться, - надевайте колпак на меня.- Она подставила свои седины.Напяливайте, напяливайте! Я не боюсь, хоть у меня своих тайн не меньше, чем у вас. Думаете, мне приятно доверить их кому-то?!

Кое-как убедили ее, что для роли информатора лучше всего подходит детский мозг, незапятнанный нравственными угрызениями. Да она и сама знала это - просто упрямилась.

* * *

Предстояло выйти на поверхность. От меня, правда, почти ничего и не требовалось: я попал во власть транспортирующих механизмов. Даже скафандр на мне застегивали гномы-автоматы.

Сопровождающий меня главный диспетчер показывал, где какую кнопку нажимать, куда ставить ноги, куда помещать руки, чтобы их могли обхватить гибкие и прозрачные щупальца передвижной клети. Мы вышли из планетоида и двигались к пристани, где в невесомости парила сплотка малых космических шлюпов. Корзина с нами въехала в точно обозначенную трапецию приемного люка.

В другое время я, пожалуй, лопнул бы от гордости, со мной обращались, как с важной персоной, в наставники и помощники мне приставлен главный диспетчер. Сейчас все это было безразлично. Моя жизнь, как и жизнь всех, кто уцелел, вошла в новую полосу - все теперь оценивалось другой мерой. Я повзрослел сразу на несколько десятков лет: не только детство кончилось, не будет ни юности, ни зрелости - сразу старость.

Немолодой уже диспетчер выполнял свои обязанности механически. Пожалуй, он и не отдавал отчета, что на этот раз его подопечный не взрослый, а мальчишка - мы как бы выравнялись с ним. Прожитые годы теперь не имели значения. Всего несколько минут состарили нас всех.

Закончили обход и возвратились в приемник. У меня осталось время заняться своими делами: до отлета больше двух часов.

Я проделал тот же путь через хранилище и снова попал в каминный зал.

Здесь все выглядело громоздким и тяжелым - мебель была в стиле давно минувшей эпохи. В ту пору люди не знали даже электричества. Помещения отапливались дровами, которые сжигали в печах и каминах. Немыслимо вообразить, откуда брали такую уйму дров! Но... признаюсь, я завидовал тем людям и так же, как дядя Виктор, полюбил камин.

Я часами мог просиживать у пылающего очага, смотреть, как пламя набрасывается на поленья. Охваченные красными и синими языками, они гудят и потрескивают. Иногда из камина выстреливали небольшие уголечки. Пол поблизости выложен мрамором. В остальных комнатах настелены плахи, пропитанные электропилом. Дядя уверяется что состав этой смолы придает дереву прочность, понадежнее любого сплава и даже эластика. Я любил рассматривать сложный рисунок, образованный годичными слоями дерева. В обводах распиленных сучков можно увидеть все, что захочется, стоит только чуть-чуть пофантазировать...

Возле камина заготовлена вязанка дров. Я на вес выбрал поленья посуше. Составил их горкой в камине, как это обычно делал дядя Виктор.

Занялось пламя. На срезе поленьев вспучивались -и пошипывали капли смолы. Теплом нажгло мне коленки, накалило щеки.

* * *

Люди, живущие в век развитой технической цивилизации, обреченные всю жизнь нежиться в комфортабельных жилищах, невольно чувствуют себя обворованными, если случайно соприкоснутся с давно позабытым уютом обыкновенного костра. Смутная и беспокойная тяга к живому огню ни в ком из нас не умерла окончательно. Эти же древние чувства владели мальчишкой.

Невнятный, меняющийся рисунок скачущих языков пламени заставлял его грезить наяву. Странные и жуткие видения мерещились ему. Поленья, охваченные огнем, превратились в колонны необозримого зала, переполненного народом, гудение тяги в дымоходе - в тревожный и напряженный гул множества голосов...

Насильно сдерживая себя после недавнего бега, я вошел в обеденный павильон и не сразу понял, отчего так жутко и тоскливо сдавило сердце. Больше всего я хотел, чтобы мое опоздание прошло незамеченным, чтобы дядя Виктор не кинул на меня укоризненного взгляда: строгая дисциплина и режим распространялись на всех. Я мельком искоса посмотрел на дядю Виктора-и поразился; вместо знакомого лица увидел мертвую маску, будто из синеватых белил. Это было так неожиданно и страшно, что я едва не кинулся прочь. У меня перехватило дыхание, ноги внезапно ослабели. И, как продолжение непереносимого кошмара, послышался безобразный истошный вопль. Кричала женщина за общим столом в противоположном отсеке. Никто, кроме меня, не поглядел на нее, будто не слышали. Вопль оборвался, она застыла с разинутым ртом. Тут только я увидел, что все люди уставились в одно место - на потухший белесо-яркий зрачок межпланетного телезонда. Изредка по этому каналу велись передачи прямо с земли. Только смотреть сейчас было не на что: на экране вспыхивали беспорядочные пятна и прочиркивались яркие стрелы.

Муть мельтешащих точек и линий проредилась, явился невнятный звук, из хаоса возникло изображение чьегото лица - вернее маски, сквозь которую проглянул холод смерти. Человек раскрыл рот-темную, бездну с мерцающими зубами, обведенную вытоненным овалом посиневших губ.

- Люди!- произнес он через силу - негромкий голос упал в настороженную тишину, как выстрел.-Люди! Не падайте духом. Немедленно все резервные и аварийные шлюпы снарядить на Землю. Оснаститься спасательными средствами. Кого-то можно еще спасти. Наверное, в глубинных бункерах и ядерных казематах догадались укрыть детей. Они ждут вашей помощи, люди.