Альберт Дебейер - Иные миры. Будущее возможно...

Когда профессор Штиллер окончил свою речь и стал мерными шагами спускаться с трибуны, снова раздалось громкое «ура». Но когда ученые один за другим начали подниматься в гондолу, опять воцарилась мертвая тишина. Профессор Штиллер последним поднялся по веревочной лестнице гондолы. Он еще раз махнул рукой в знак приветствия, затем маленькая дверь закрылась. Звон электрического колокольчика был сигналом для спуска канатов. «Мировой Пловец» поднялся. Тихо и прямо поднялся он вверх во все более и более темнеющий воздух раннего зимнего вечера. Все меньше и меньше становился огромный шар, все больше и больше расстояние между ним и землей, затем он совершенно исчез из глаз оставшихся внизу, которые, под влиянием сильного впечатления от только что виденного, молча и постепенно рассеялись в разные стороны.

Глава III

МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

Ни одно значительное воздушное течение не нарушило почти вертикального подъема «Мирового Пловца». Воздушный корабль все еще находился в области воздушной атмосферы. Конечно, достигнутая высота давала себя чувствовать и внутри гондолы, благодаря уменьшению воздушного давления и понижению температуры. Профессор Штиллер, как голова и руководитель всего предприятия, предложил поэтому подкрепиться легкой закуской, вероятно, последней вблизи матушки-Земли, от которой, судя по показаниям приборов, экспедиция уже находилась в семи тысячах метров. Предложение его встретило единодушное одобрение. Вся компания с большим аппетитом поужинала великолепными мясными и пекарными произведениями родного Штутгарта, запивая их ароматным красным вином, приготовленным из выращенного на солнечной стороне долины Неккара винограда.

После ужина всеобщее внимание снова сосредоточилось на инструментах. Эти последние указали, что шар достиг границы земной атмосферы или, другими словами, что предстоит войти в неизмеримое пространство межпланетного эфира.

Тихо и спокойно прошла первая ночь в гондоле, высоко в пространстве мирового эфира. В течение этой ночи шар быстро поднимался. В семь часов утра 8-го декабря он достиг 90 723 метров высоты. Термометр, висевший у слюдяного окна гондолы, показывал ужасный холод, 120° ниже нуля. Глубокий мрак окружал «Мирового Пловца». Ни один солнечный луч не прорезал черного, как смоль, мрака этого дня. Все быстрей и быстрей поднимался воздушный корабль, держа курс, согласно с управлением рулевого, прямо на восток. Около полудня индикатор указал на огромное расстояние шара от Земли, расстояние, доходящее до двухсот двадцати тысяч метров. Если подъем будет продолжаться в этом быстром, прогрессивно возрастающем темпе, то «Мировой Пловец» должен был через несколько дней очутиться вблизи Луны.

С приближением к Луне «Мировой Пловец» снова попадал на солнечный свет, и жители гондолы опять могли наслаждаться яркими лучами первоисточника всякой силы. Хотя ученые не находились еще в пути и двадцати четырех часов, полный мрак окружавшего их мирового пространства представлялся им слишком долгой ночью.

Так прошел второй и третий день путешествия. Воздушный корабль замедлил свой полет и наконец совершенно остановился. Ученые бросились к окнам гондолы, чтобы исследовать, что случилось. Удивление и восторг перед тем, что предстало перед их глазами, так поразило путешественников, что они с минуту простояли, точно окаменелые. Затем их восторг шумно прорвался наружу.

– Изумительно! Невероятно прекрасно! Ради одного этого стоило предпринять путешествие! Бесподобная картина! Луна! Луна! – бессвязно вырывалось из уст зрителей. Непосредственно под ними, ярко освещенные солнцем, показались огромные, часто растрескавшиеся, дико скученные, дерзко стремящиеся вверх горы, отбрасывающие тени удивительной, неизвестной ученым дотоле резкости. Между ними зияли глубокие, доходящие до нескольких тысяч метров, пропасти, и неисчислимое количество потухших кратеров втиснулось между пропастями и отвесными стенами скал. Довольно ровные местности опять-таки были окружены валоподобными кольцами прежних огромных вулканов. Удивительное освещение с его необычайными теневыми картинами, вообще все впечатление было так своеобразно и так радикально отличалось от всего, виденного учеными на Земле, что они совершенно не были в состоянии сравнить одно с другим.

Куда бы они ни направили свои взгляды, нигде, положительно нигде не могли они найти ни малейших следов какой-нибудь растительности или воды. Ни озера, ни потока, ни волнующегося океана, ни зеленеющего дерна, куста или дерева, ничего, ровно ничего не было видно. Немая, поразительная картина смертного оцепенения, которая раскрылась здесь перед путешественниками, не преминула оказать своего действия на них. За первым мгновением шумного восхищения быстро последовало глубокое молчание и серьезность, которую пробуждает в каждом мыслящем и чувствующем человеке смерть. Лишь короткое время можно было предаваться наблюдениям за той частью Луны, которая была видна из гондолы.

Снова привели в действие электрическую силу; крылья винтов завертелись, и «Мировой Пловец» стал удаляться с все возрастающей скоростью от мертвой дочери живой матери Земли.

Уже давно гондолу окутала темная ночь, и страшный холод мирового пространства царил вокруг шара. Несмотря на герметические затворы и густые слои мехов, которыми была обита гондола, путешественники только благодаря электрическому освещению и отоплению могли защититься от холода.

Так проходил день за днем. На смену первой неделе пришла вторая, затем третья и четвертая, а полет «Мирового Пловца» все еще не приходил к концу.

Однажды – это произошло на четвертой неделе пути – тишина, царившая внутри гондолы, начала прерываться каким-то своеобразным шумом.

– Что случилось? – спрашивали с удивлением ученые у профессора Штиллера.

– Не могу объяснить, – ответил тот. – Ни наши часы, ни измеритель скорости не могут быть причиной этого странного шороха. Известно, что мировой эфир не передает звуковых волн.

В гондоле шипело и трещало, точно в часовом магазине. Казалось, будто пустили в ход сотни будильников.

– Да ведь это положительно адский шум, от которого можно потерять слух и рассудок! – в ярости заревел профессор Тудиум. Но общий оглушительный шум совершенно заглушил его голос.

В эту секунду семь пассажиров гондолы были испуганы внезапным светом, похожим на вспышку огня.

Из-за шума было совершенно невозможно понять друг друга. Путешественники невольно закрыли глаза от проникающего в окна света. Каждая попытка снова открыть их сопровождалась нестерпимой болью. В эту критическую минуту профессор Дубельмейер, к счастью, вспомнил о своих очках для путешествия по глетчерам, которые он, в качестве страстного любителя гор, постоянно носил при себе во время каникул и которые он должен был захватить с собою тщательно упакованными в футляр и засунутыми в один из его многочисленных карманов. Он осторожно принялся ощупывать свой сюртук. Так и есть, в правом верхнем боковом кармане своего сюртука он нащупал какой-то продолговатый предмет. Благодарение Небу, это были его очки! Наконец-то ему удалось укрепить их у себя на носу. Защитившись темными стеклами, он получил возможность открыть глаза. Прежде всего он окинул взглядом всю внутреннюю часть гондолы. Его товарищи лежали, словно онемевшие, с закрытыми глазами. Выражение их лиц носило печать покорности непреодолимой судьбе.