Игорь Подколзин - Год черной собаки

- Доктор, - укоризненно прошептал Уваров, - вы же атеист, а бог...

- Черт с ним, с богом, - отмахнулся Эдерс. - Первые полчаса, наверное, не возникнет никаких ощущений. Затем постепенно тело заполнит приятная теплота. Так мне подсказывает интуиция. Смайлс это определял по термометру, Рекс же не делился своими ощущениями.

- Он мог повилять хвостом, - хмыкнул русский.

- Следите лучше за приборами, кинолог.

- Давление в пределах нормы, температура тридцать семь и пять, покорно ответил физик.

- Ох, связался я с вами, - вздохнул доктор.

- Чувствую тепло, - хрипло произнес Грег. - Невесомое, я бы сказал, нежное...

- Первое общее облучение продлится двенадцать часов. Вы помните - в это время вставать нельзя?

- Помню. Для того вы и терзали меня, промывая желудок и ограничивая в питье и еде?

- И чтобы не отвлекать силы организма на пищеварение. В вас сейчас происходят удивительнейшие явления. Эти процессы, дремавшие в клетках миллионы-лет, теперь начинают пробуждаться, оживать и действовать по своему назначению. Вы, словно эмбрион, проходите все стадии эволюции. И вот на той из них, на которой организму была еще присуща способность регенерации, облучение прекратится. После того, как организм обретет способность к регенерации, начнется восстановление утраченных органов. Образуются ткани, в них, словно корни растений, станут разветвляться нервы и сосуды. Едва члены обретут нормальные размеры и зафункционируют, повторное облучение вернет организм в состояние, соответствующее нашему веку. В начале процесса руку поместим в полиэтиленовый футляр, на глаз наденем повязку, и Грег сможет вставать и ходить. Конечно, недолго. Сделает, что положено, и снова в постель.

- В третий раз облучать не будем?

- Нет. Сначала двенадцать часов. Затем пауза в две-три недели. Как заметим - кисть восстанавливается, сделаем несколько стимулирующих инъекций по рецептам Смайлсов. В это время ему следует усиленно и калорийно питаться. Как только конечность придет в норму, произведем снова облучение в течение двенадцати часов.

- Для того чтобы остановить процесс?

- Он остановится сам. Генетический код не позволит ему продолжаться дальше - органы ведь достигли естественных размеров. Облучение нужно, чтобы вырвать организм из стадии ящера - млекопитающего и вернуть в стадию гомо сапиенса.

- А глаз? - с надеждой спросил Грег.

- По этому поводу в работах Смайлсов ничего не сказано. Есть упоминание о восстановлении желудка, скажем, если вам при язве или травме удалили его часть, почки, легкого и некоторых других органов.

- Они тоже целиком восстанавливаются? - с сомнением спросил Уваров.

- Смайлсы утверждают - да, - подтвердил Эдерс. - Что касается глаза, мы идем вслепую. Это иная стадия - того уровня, когда имелись зачатки третьего глаза - ее мы постараемся нащупать, медленно перемещая организм из одной в другую. Как обнаружим - что-то началось, задержимся. Мне думается, организм утратил эту способность раньше, но все происходило плавно, без резкой грани.

- Вы там не чувствуете чего-либо?

- Кроме тепла во всем теле и глазнице, ничего, - ответил сонно Грег.

- Тогда лежите спокойно, ни о чем не думайте, расслабьтесь, постарайтесь заснуть. Смайлс, например, давал собаке снотворное.

- Может, и ему дать? - спросил Уваров.

- Не стоит. Смайлс делал это потому, что псу же не скажешь: лежи, не двигайся и спи. Обойдемся. У ложа буду дежурить неотлучно. Понадобится, вы меня подмените.

- Слушаюсь, доктор. Но мне бы тоже хотелось присутствовать, любопытно. Можно?

- Конечно, - кивнул Эдерс. - Записывайте все, что происходит. С точной датой, временем, симптомами. К сожалению, мы лишены возможности делать постоянно тщательные анализы крови, мочи и так далее, да и анамнез я провел спустя рукава. Придется довольствоваться тем, что есть.

- Доктор, - Уваров с интересом взглянул на Эдерса, - мне всегда представлялись хирурги эдакими волевыми, хладнокровными людьми, а вы...

- Не путайте хладнокровие с равнодушием - раз, - перебил доктор. Потом, сейчас я занимаюсь не хирургической операцией, в чем хорошо разбираюсь и чему обучен, а совершенно другой, почти не знакомой мне. Обобщающий же портрет идеального врача, мне думается, очень точно определил Гиппократ. Он говорил: "...Врач-философ равен богу. Да и немного в самом деле различия между мудростью и медициной, и все, что ищется для мудрости, все это есть и в медицине, а именно: презрение к деньгам, совестливость, скромность, простота в одежде, уважение, суждение, решительность, опрятность, изобилие мыслей".

Грег покосился на доктора и буркнул:

- Ученые у них - поэты и романтики, врачи - философы и мудрецы, одни мы, сыщики...

- Замолчите! - не дал ему договорить Эдерс. - Иначе как вот отключу...

Спустя шесть часов, когда доктор спустился перекусить, из комнаты Грега донесся испуганный голос Уварова:

- Доктор! У него появилось жжение!

- Где? - Эдерс, жуя, влетел в комнату. - Где появилось? Что жжет?

- В глазнице и в руке, - слабым голосом произнес Грег. - Но скорее не жжение, а зуд, как при щекотке, в глазнице больше. - На носу Грега блестели капельки. - Причем и в больном, и в здоровом глазу.

- Все правильно. Оба глаза связаны воедино, процесс касается обоих. Так и должно быть.

- А здоровый не вывалится?

- Не знаю. Вы понимаете, не _зна-ю_! - произнес раздельно и с раздражением. - Но вряд ли. Чаще на здоровый орган переносится болезнь, а не наоборот.

- Доктор! - удивленно прошептал Грег. - У меня ноет челюсть.

- Какая еще челюсть? - встрепенулся Эдерс.

- Верхняя. Будто в ней копошится и царапается муравей.

- Откройте рот. Быстро. Пошире!

Грег разинул рот. В верхней челюсти не хватало зуба.

- Господи! - вскричал Эдерс. - Какой же я тупица, жалкий лекаришка, не сообразил такой простой вещи. Ведь у него восстанавливаются все утраченные части. Вы понимаете, все-е. Нет ли еще чего, недостающего?

- Остальное вроде в наличии, - неуверенно произнес Грег.

- Как данные? - Доктор повернулся к Уварову.

- Температура тридцать восемь, остальное в норме.

- Так и следует, - удовлетворенно кивнул Эдерс. - В организме идут сложные процессы, они и вызывают реакцию. Могут возникнуть ощущения, о которых мы и слыхом не слыхали.

- Зудит сильнее, - прохрипел Грег. - Причем везде, в зубе тоже, вернее, в десне. К чему бы это?

- Так надо! Отстаньте! Боже, каким вы были паинькой, когда я вас лечил в клинике. Лежали смиренно...

- Ладонь зачесалась, - не обращая внимания на причитания Эдерса, произнес деловито Грег. - Терпенья нет. У-у-у.

- Какая ладонь? - Доктор наклонился над пациентом.

- Та, которой нет, - обыденно ответил Грег. - Нет, а зудит.