Александр Казанцев - Иноземлянин(Альсино)

— Может быть, вы ощутили гипнотическое влияние?

— Нет, нет и еще раз нет! Я — трудный ребенок, и на меня трудно влиять и родителям, и любому гипнотизеру.

— Так кто же такой этот Альсино, по вашему мнению?

— Ответ заключен в безрассудности, с позиций наше го ничтожества, его действий. Ответ — в благородстве его мыслей, в поступках, совсем ему невыгодных, словах его и призывах, казалось брошенных на ветер, в толпу глухих, бесчувственных людей.

— Благодарю вас, Елена Сергеевна. Вы доказали, во всяком случае, то, что перед вами блестящий путь юриста. Вам благодарны все мы, включая, надеюсь, и профессора Ковалева, и генерала Протасова. И после ваших слов, быть может, наш гость заслужит всепрощение вы ступавшего здесь до вас владыки, если мудрым взором своим он увидит не только то, что противоречит Священным источникам, но и то, что созвучно основам христианства, быть может, божественно привнесенного из мира пришельца.

— Так все-таки человек он или не человек? — послышалось из зала.

— Полагаю, что мог бы внести ясность в этот вопрос со всей научной достоверностью, — раздался голос из микрофона, установленного в зале.

— Прошу вас, Николай Николаевич, поднимитесь к нам сюда.

И тогда на трибуну, сменив Лену, взошел солидный человек и решительно шагнул к микрофону на сцене, властно подняв руку, чтобы утихомирить зал.

Видимо, его узнали, и это подействовало успокаивающе.

— Думаю, всем известен наш академик, гордость советской науки. Прошу вас, Николай Николаевич.

— Полагаю, что перед нами возникло столько загадок, что лишь строго научная, экспериментальная проверка фактов или измышлений может положить конец бесплодным спорам. И конечно, дело не в том, как здесь говорилось, кем называет себя человек или его подобие — Иисусом Христом, Кампанеллой или послом иного мира. Мы уже ведем исследование одного из таких послов, «иноземлянина», заполученного нами в лесах Ленинградской области. Полагаю, что ни у почтенного профессора Ковалева, ни у славного генерала Протасова, равно как и у благословенного владыки, не будет возражений против той ясности, которую способен внести возглавляемый мною Биоинститут.

Одобрительный шум в зале был ему ответом.

А мне горько было сознавать, что столь неожиданные для меня слова Лены повисли в воздухе и люди, к которым я попал, меньше всего хотят прислушаться к неудобным им предупреждениям о грозящей катастрофе с гибелью всех параллельных миров, включая их собственный. И только одна прекрасная женщина, которая могла бы меня ненавидеть или презирать, решилась сказать всем, что не во мне дело, а в моей Миссии. И когда, когда прислушаются ко мне люди этого иномира? Когда будет уже поздно?

Глава 3. Особый бокс

Те, кто не испытывают стыда, уже не люди.

На этот раз мы ехали с Кочетковым и Николаем Николаевичем в его огромной черной, стелющейся по мостовой машине, которая называлась почему-то «Чайкой», хотя такие птицы, как я узнал впоследствии, белого цвета.

— Я познакомлю вас, — говорил академик, — с профессором Сафроновым Владимиром Алексеевичем, весьма принципиальным ученым. Он позаботится о вас. Надо положить конец кривотолкам вокруг вашей особы, которые слушать было стыдно.

Машина вынесла нас из города. Замелькали пригородные леса и перелески, поражая разнообразием природы. Казалось, зелень повсюду, но сколько оттенков! Более светлые, сочные вблизи, и темные, манящие загадочной глушью, леса вдали. Бесконечные травы, среди которых, конечно, есть цветы! Хотелось задержаться, войти под сень здешних удивительных деревьев, еще раз рассмотреть муравейник моих «псевдородичей», родственных лишь нашим биороботам.

Я только мысленно вошел в промчавшийся мимо нас лесок, но прежнее чувство волнения перед встречей с иномиром вновь охватило меня.

Солнце еще не зашло, и я наслаждался его лучами, хотя и не мог в машине проделывать упражнения, выполненные в последний раз вместе с Олей. Ах, Оля, Оля, символ иного мира! Неужели она редкое исключение и все остальные люди совсем не таковы? Но если существует ее сестра Лена, если я видел их бабушку, совершавшую когда-то подвиги, если есть сидящий рядом со мной Кочетков, пусть не понятый еще мной до конца, но уже спасший меня однажды от злоумышленников, то есть ли у меня основания терять надежду? Не к таким ли испытаниям готовил я себя в добровольном каменном заточении!

Показались белые здания Биоинститута, кое-где еще с недостроенными корпусами.

— Ну вот и приехали, — сказал Николай Николаевич и, обращаясь к Кочеткову, добавил: — Я должен из виниться перед вами, что не смогу отправить вас обратно в своей машине, я едва поспею на аэродром, чтобы улететь в командировку.

— Не беспокойтесь, — заверил Кочетков. — Моя машина шла следом за вашей. Правда, могла поотстать.

Я знал, что не только его машина ехала за нами. Я все время ощущал недалекое присутствие Оли. Самоотверженная девушка не хотела потерять меня из виду и упросила отца позволить ей на его машине сопровождать «Чайку» академика.

Но ей не удалось пройти в Биоинститут, строго охранявшийся стражами порядка, что несколько удивило меня. Ведь Биоинститут был сугубо мирным.

Кочетков распрощался со мной и академиком у входа, пообещав навещать меня.

— Я накажу профессору Сафронову принимать вас в любую минуту, — заверил Николай Николаевич.

В коридоре пахло свежей краской и еще чем-то, чего я сразу не мог определить. Вообще запахи этого мира были особенно непривычны мне.

Кабинет академика отличался, я бы сказал, «роскошной простотой». Здесь не было ничего лишнего, но все выглядело удобным, красивым, приятным. Стены были украшены великолепными картинами с изображением диковинных животных, населявших в разные эпохи этот иномир. Многие совсем не походили на знакомых мне.

В углу стоял скелет гиганта с чудовищной клыкастой пастью и зазубренным хвостом.

Через переговорное устройство академик пригласил к себе профессора Сафронова.

В кабинет вошел худощавый человек с начавшими седеть волосами, бледным лицом со впалыми щеками и, казалось, металлическим пронизывающим взглядом.

— Знакомьтесь, Владимир Алексеевич. Это ваш новый подопечный Альсино. Позаботьтесь о нем, как о представляющем огромный интерес для науки, о чем я сообщил уже вам по телефону.

Сафронов уставился на меня.

Но и я смотрел на него и вместо того, чтобы читать его мысли, думал об Оле.

Опять Оля! Что со мной? Неужели не истребил я во время своей подготовки эти человеческие слабости, и прелестная девушка, предложившая мне погадать на лепесточках цветка «любит, не любит…», может захватить мое сердце, помутить сознание, которое призвано служить лишь предотвращению глобальной катастрофы параллельных миров!