Уильям Кейт - Восстание

Хачи – на нихонго означает «оса» – быстрые и опасные убийцы, предназначенные для воздушной поддержки пехоты. Они приближались на большой скорости и малой высоте. Расчётное время подлета – менее трёх минут.

– В джунгли, – приказала Катя. – Симона, забирайся к Чунгу. Боюсь, будет немного тесновато.

Они подождали, пока Дагуссе поднялась на борт «Скаута» и, извиваясь, втиснулась ногами вперед в открытый люк. Катя знала, что это будет за прогулка: спина к спине, в почти кромешной темноте. Можно посочувствовать Симоне, впрочем, как и Ли.

Задраив люки, три уорстрайдера повернули с поля битвы, оставив за собой трупы, обломки машин, искорёженный состав. И всё это ради… чего? Впрочем, размышлять было некогда, нужно поскорее уходить. У оставшихся в живых пехотинцев вполне могли оказаться плазменные винтовки, но хуже всего то, что «Хачи» имеют специальные сенсоры, способные обнаружить уорстрайдеры по теплу даже сквозь покров леса. Впрочем, всё не так уж и страшно, джунгли велики, и затеряться в них нетрудно. А потом, у них хватит и других забот: надо подобрать разбежавшихся солдат.

Позади них громыхнул взрыв, и не успело эхо от него замереть, как раздался второй, третий, четвёртый. Заложенные Дарси заряды разметали подбитые уорстрайдеры. Раз уж ими не смогут воспользоваться повстанцы, например, для запасных частей, то пусть не достанутся и импи.

Катя сожалела, что не успела получше осмотреть состав. Они рассчитывали загрузить «Рино» трофейным оружием, но четвероногий конструктор продолжал дымиться, его корпус покрылся гарью, оплавился. Уже уходя, Ли нагнулся и подобрал валявшуюся среди трупов плазменную винтовку, теперь он нёс её, зажав в огромном бронированном кулаке. Так что трофеев оказалось два.

Схватка – резкая, быстрая – завершилась победой. Но победа далась дорогой ценой. Две из девяти боевых машин «Освободителей» уничтожены, 22 процента всей мощи. Два человека погибли… и один из них Руди Карлссон, которого Катя знала с локийской кампании. А что взамен? Два уорстрайдера из неисчислимой армии Империи, десятка два морских пехотинцев убиты да еще 10-15 разбрелись по джунглям.

Позволить себе такой счет – страйдер за страйдер, пусть даже «Рино» за «Катану» – повстанцы не могут. Катя подумала о комеле, лежащем в рубке, позади неё. А стоит ли эта штуковина такой цены?

Глава 14

Разумны ли ксенофобы? Или небесный остров Барнарда? Или комель? А дельфины, гориллы, слоны или те сказочные звери из недавнего прошлого Земли, что возбуждают наше любопытство, большей частью сомнительными историями? Думаю, что вопрос, который мы должны поставить перед собой – это не разумна ли данная форма жизни, а принимает или нет этот разум такую форму, которую мы, самодовольные и эгоцентричные человеческие существа, способны понять.

Был Сам и миллиарды его продолжений и дополнений, переплетающихся друг с другом в уютном тепле Матери-Скалы, подобно кружеву вьющихся и переплетающихся прожилок металлической руды. И как всегда, Сам ненавидел расставание и боялся этой крошечной смерти, неизбежно сопровождающей отделение «самих» от Самого, смерти, необходимой для его проникновения в окружающую чуждую бессознательность. Это в точности напоминало ампутацию конечности – несколько сотен составляющих клеток, разрезая скалу, устремились туда, где Скалы не было.

Боль… Утрата…

Для обеих разлученных частей это означало потерю. Для главного тела, заполняющего глубины связанных между собой пещер, она едва ощущалась. Сам постоянно посылал частицы себя через окружающий скальный грунт. Подобно исследовательским зондам, независимым носителям крошечных микроклеток, они сверлили скалу и выходили в Ничто, посланцы разума. Обычно эти разведчики возвращались. Иногда нет.

Что же касается тех, кто оторвался от обитающего в скале Разума, то для них потеря означала катастрофу. Примерно половина микро-«самих» не выдерживала перехода, потери своей принадлежности к Самому, утраты памяти, своего «эго», бывшего частью тёплого, привычного единства. Заключённые в искусственное тело-протез, созданное Разумом для единственной цели – пройти скалу, эти частицы пытались сломать барьеры, ограничивающие их возможности, и снова стать частью Самого.

Сморщенный, одинокий «сам» помнил свою прежнюю жизнь обрывками, смутно. Воспоминания проплывали в его сознании как редкие облака. Когда-то память его складывалась из мыслей и восприятий миллионов клеток, взаимосвязанных и взаимоорганизованных; теперь таких клеток насчитывалось несколько сотен. Сколько всего утрачено! Внутри искусственного тела-скалореза «сам» вздрогнул, скорчился от боли и чуть не обезумел. Это было безумие от утраты и ещё что-то, что люди назвали бы горем.

Из того, что сохранилось от родительского тела, самым сильным становилась потребность к поиску нового, впечатанная в сложные молекулярные кольца, аналогичные хромосомам, находящиеся в каждой органической частице, и в крошечные компьютеры, плавающие в море цитоплазмы. Именно эта потребность наделяла «самого» способностью к самоконтролю, давала цель и возможность заполнить пустоты, образовавшиеся после утраты связей с родительским телом.

Постепенно безумие отчаяния стихало, но не проходило совсем, оставаясь где-то на дне, готовое в любой момент всплыть на поверхность. Между тем, скалорез становился чем-то вроде подвижного экзоскелета для сочащейся массы студенистых клеток. Магнитные поля – они мерцали, перемещались, росли. «Сам» начинал воспринимать окружающую Скалу, скалорез приходил в движение.

Была Скала, и был «сам», и он покидал её в мощном потоке магнитных полей, превращавших скальный грунт в пластичную массу. Скалорез шёл тем путем, по которому уже прошел другой «сам», по неизвестным причинам так и не вернувшийся для реабсорбции и унёсший с собой новые восприятия и впечатления. «Сам» следовал проторенным путём по двум причинам: во-первых, скала, деформированная предыдущим скалорезом, была мягче и уступчивее, а во-вторых, им руководило неясное желание найти потерявшийся фрагмент. На этом пути «сам» не знал преград. Любая угроза, ему или же оставленному в уютной глубине Матери-Скалы родителю, должна быть обнаружена и устранена, точнее, поглощена.

Путь вёл наверх, всё дальше и дальше от тепла Скалы. Выше «Сам» уже ощущал магнитный вкус чистых металлов и каких-то других, менее поддающихся идентификации субстанций. Совсем рядом, по всем направлениям он чувствовал магнитные потоки и движения других себе подобных – все они стремились вверх, к сокровищам, обещавшим сырьё, рост, выживание.