Уильям Моррис - Воды дивных островов

Тут все рассмеялись, и развеселились, и Зеленый Рыцарь закраснелся, словно девушка; по чести говоря, в точности так же, как Виридис, любезная ему собеседница. Но Черный Оруженосец молвил:"Благородные соратники, а не выйти ли нам всем вместе в сад, благо утро стоит ясное; там присядем мы на траву, а наша милая гостья отведет нас по очереди в обнесенную плетнем аллею, и там выслушает наши приметы.

Так они и поступили, и вышли все вместе в сад. Зеленые кущи, что раскинулись на небольшом участке земли к югу от замка, заросли травою и густо засажены были розами, и лилиями, и левкоями, и прочими благоуханными цветами. Там три знатных лорда устроились рядом на поросшем ромашками дерне, а Заряночка напротив них, и все трое восхищались красотой и прелестью девушки, и немало им дивились.

Она же сказала:"Настало время заняться моим поручением; потому велю тебе, Бодуэн Золоченый Рыцарь, пойти со мною и ответить на мои расспросы, дабы могла я знать в точности, что исполняю поручение как должно".

С этими словами девушка поднялась на ноги, а вслед за нею и Золоченый Рыцарь, и повел он ее в обнесенную плетнем аллею за пределами слышимости прочих двоих, что улеглись на траве, дожидаясь своей очереди не слишком-то терпеливо.

Когда же девушка и ее спутник оказались в густой тени аллеи, молвила Заряночка:"Узнай же, сэр Золоченый Рыцарь, что трое возлюбленных ваших были добры ко мне в час нужды, и одели меня со своего плеча; однако же одежды эти ссудили они мне на время, а отнюдь не навечно. И велено мне передать вещи по принадлежности, одну за другою, тем, что некогда наградили означенными нарядами своих дам; а узнаю я дарителя по тому, что правдиво поведает он историю дара. Я же, прекрасный сэр, отлично знаю, каким образом и почему вручил ты сие золоченое платье Аврее; ту же самую повесть должен ты пересказать мне теперь, и ежели верен окажется твой рассказ, то платье твое. Так начинай же, и не медли долее".

"Леди, - проговорил рыцарь, - вот как это было. Аврея, радость моя ненаглядная, жила при родственнице, особе почтенных лет, от которой мало видела добра; и как-то раз, в одну из наших тайных встреч, как беседовали мы промеж себя, возлюбленная моя принялась сокрушаться, сколь скупа означенная родственница, и пожаловалась, что нет у нее, Авреи, пристойного платья, дабы принарядиться к пиру. Я же посмеялся над нею, и сказал ей, что, одетая как есть (а платье на ней и в самом деле было простенькое), она прекраснее любой другой; тут, как ты можешь догадаться, пошли промеж нас объятия да поцелуи. И наконец, как собирался я сделать с самого начала, я пообещал Аврее раздобыть для нее такое платье, что лучшего не найдется ни у одной дамы во всем краю; но сказал я также, что должен я в обмен получить то платье, кое надето на ней теперь, ибо так долго обнимало оно ее стан, и столь тесно прилегало к ее телу, что словно бы сроднилось с нею. И пообещала мне Аврея с поцелуями исполнить мою просьбу; и ушел я прочь, веселее птицы. Тотчас же после того я и в самом деле приказал пошить вот это самое платье, что сейчас на тебе, милая девушка, и в назначенный день Аврея пришла ко мне на то же самое место встречи, одетая, как прежде; новое же платье было при мне. Неподалеку же находилась ореховая рощица, в ту пору достаточно густая, ибо стояла середина лета; и сказала мне Аврея, что пойдет туда и переоденется, и принесет мне назад в дар старый лоскут (так назвала она прежний свой наряд, весело смеясь). Но не согласился я, и объявил, что пойду в рощу вместе с нею, дабы охранять ее от зверей и лихого человека; а заодно и поглядеть, как снимет она старое платье, да узнать прежде, чем обвенчаюсь с нею, что за набивки да подкладки создают красоту боков ее и бедер. И снова развеселилась Аврея, и молвила:"Так пойди же и погляди, Фома Неверующий". И ушли мы под сень рощи вместе, и сняла она платье перед моими глазами, и предстала передо мною в белой своей сорочке, прекрасная, словно дева народа фаэри; обнажены были ее руки, а плечи и грудь едва прикрыты. Тогда я, не прося у Авреи позволения, заключил ее в объятия, и расцеловал ее руки, и плечи, и грудь, все, что она позволила; ибо я с ума сходил от любви. Затем Аврея надела вот это самое золоченое платье, и ушла, вручив мне помянутый старый лоскут, как уговорено было прежде; и я унес его прочь, не чуя под собою ног; и убрал я милое платьице в изящный маленький сундучок, и здесь, в этом замке, храню я сей подарок, и часто достаю его и целую, и кладу на него голову. Прост мой рассказ, леди, и стыдно мне, что растянул я его для тебя столь надолго. Однако же не знаю; кажешься ты мне такой доброй, любящей и

чистосердечной, и очень хочется мне, чтобы узнала ты, сколь горячо люблю я твою подругу и мою".

И подумала Заряночка, что Бодуэн и в самом деле хороший человек, и со слезами на глазах ответствовала ему, говоря:"Правдив твой рассказ, милый друг, и показался мне скорее короток, нежели длинен. Вижу я, что ты - и в самом деле возлюбленный Авреи; и радостно мне думать, что ты, о грозный воин, при этом столь нежен и верен. Теперь золоченое платье - твое, однако же прошу тебя смиренно оставить мне его еще на некоторое время. Но это украшение с моей шеи ты получишь прямо сейчас; и ведомо тебе, откуда оно, воистину прямо с шейки твоей Авреи".

С этими словами она вручила ожерелье рыцарю, и тот подержал его в руке несколько мгновений, размышляя, а затем молвил:"Благодарю тебя, милая девушка; я возьму это колье, и положу в мой сундучок, и порадуюсь тому; тем более что, как гляжу я на тебя сейчас, вижу я, что нимало не убавилась красота собственной твоей шейки".

"Ступай же к своим друзьям, - отозвалась Заряночка, - и пошли ко мне Зеленого Рыцаря, этого славного юношу". На том Золоченый Рыцарь ушел, и вкорости явился на его место Хью, и, весело улыбаясь, молвил:"Много же времени отняла у тебя первая примета, о нежная госпожа; боюсь я, что не измыслить мне рассказа столь складного, как удалось Бодуэну". "Однако же, отвечала Заряночка, - повесть Виридис оказалась самой длинной из всех трех. И весьма сомнительно мне, что не выдержишь ты испытания". Тут рассмеялась она; а вслед за нею и Зеленый Рыцарь; и обнял он девушку за плечи, и дружески поцеловал в щеку, так, что ничуть она его не испугалась, и объявил:"Вот тебе расплата за насмешку; ну, что ты от меня хочешь?" Отозвалась Заряночка:"Хочу я, чтобы рассказал ты мне, каким образом Виридис получила сорочку, что расшита зелеными ветвями, охваченными пламенем, и что ныне ношу я".

"Так слушай, ненаглядная леди, - отвечал Зеленый Рыцарь. - В один прекрасный день сидели мы вдвоем с Виридис на лугу, и так были счастливы, что ничего лучшего не придумали, как побраниться; и принялся я ей выговаривать, что не любит она меня так же сильно, как я ее; что, кстати говоря, было явною ложью, ибо существа столь любящего и преданного не рождалось еще на свет, и когда мы вместе, она и не знает, как угодить мне. Ну, вот и принялись мы спорить, как это принято у влюбленных, пока я, не находя, что сказать, напомнил ей, что с тех пор, как впервые полюбили мы друг друга, много чего подарил ей я, она же мне - ничего. Вот так-то; видишь, дорогая, каким неучтивым грубияном был я в ту пору! Но, хотя и не всерьез я это сказал, Виридис приняла слова мои близко к сердцу, и вскочила на ноги, и побежала через луг назад к дому; можешь догадаться, сколь легко догнал я ее, и сколь мало огорчилась она, когда я за плечи отвел ее обратно. И вот, когда мы снова уселись в тени боярышника, с перебранкой мы почти покончили; однако же Виридис расстегнула платье, и отвернула уголок с плеча, дабы показать мне, сколь грубо обошелся я с нею; и в самом деле, на нежной, словно розовый лепесток, коже виднелась крохотная отметина; и это подало повод к новым поцелуям, как ты легко можешь догадаться. После же сказала она мне:"И как же я, бедная девушка, могу делать тебе подарки, ежели родня моя скупится для меня на всякую малость? Однако хотелось бы мне подарить тебе, что смогу, ежели бы только знала я, что ты примешь". А у меня сердце разгорелось от поцелуев, что запечатлел я на ее плече, и сказал я, что хочу ту самую нательную рубашку с ее тела, которая на ней сейчас, и тогда сочту, что получил дар воистине королевский. "Что? воскликнула она, прямо здесь и сейчас?" И думается мне, что она бы сняла сорочку в ту же самую минуту, ежели бы я потребовал, но на то не хватило у меня дерзости; и сказал, что нет, пусть принесет она мне ее на следующую встречу. И в самом деле впоследствии принесла она мне сорочку, завернутую в кусок зеленого шелка, и с той поры дорога мне эта рубашка, и осыпаю я ее бесчисленными поцелуями. Но что до твоей сорочки, это я приказал пошить ее, и украсить пылающими зелеными ветвями, ровно так, как ты видишь, и подарил Виридис; однако же не в тот самый день, как вручила она мне свой дар; ибо на шитье новой потребовалось немало времени. Вот и весь сказ; и чего уж там Виридис к нему прибавила, растянув надолго, я не ведаю. Ну уж что есть; скажи-ка, выиграл или проиграл я твою сорочку?"