Наталья Суханова - В пещерах мурозавра

Нюне очень хотелось сказать "знаю!" Страсть, как хотелось. Она ведь уже столько узнала за этот день, столько умела! Поэтому она хорошенько представила все запахи, которые помнила в муравейнике, - ей ведь казалось, что из запахов и состоит вещество! Она даже зажмурилась, хотя и так было темным-темно, представила и крикнула:

- Шесть!

- Не знаешь - так и скажи! - строго, но не очень сказал Фима. - Ну, хорошо, этого ты еще не можешь знать. Но сколько нот в музыке, знаешь? Молодец! А сколько букв в алфавите? Верно! Не так уж много, а сколько слов и песен получается! А элементов, ну, скажем, химических букв, так мы их назовем, больше ста! Вот какой это может быть богатый язык! В музыке есть симфонии, а это, может быть... феромонии.

- А ты... феромонию знаешь?

- Эге, если бы я знал! У них ведь такой язык, что это как приказы. Симфонию только слушают, а я бы такую феромонию составил, что ого-го! Вот, скажем, завелись где-то вредные муравьи, я осматриваю, составляю себе точную картину, потом открываю маленькую пробирку, как на клавишу нажал, - и вот они тут как тут, боевые муравьи, явились, как в сказке, и - вдрызг! - разбили вредных. А то вот еще! Муравьи так глубоко прорывают ходы, что это лучше всякой буровой вышки. Мне надо разведать полезные ископаемые, Нюнь, я составляю феромонию - и муравьи ринулись в глубь земли. Никаких тебе машин дорогущих, никаких работ. Я их, как собак, по следу направил, понятно? А некоторые муравьи выделяют вещество, которыми можно с самыми страшными болезнями бороться! А леса! А сады! Да моя феромония...

- Ой! - вдруг вскрикнула Нюня, так что Фимка испуганно включил свет.

- Ты что?

- Ой, ой-ой! Ой, Фимочка, нога чешется, а почесать нечем!

- Ну, ты даешь, Нюня! Ничего себе, нога чешется, а она так кричит, словно ее жук грызет! Ну, все, я буду спать, а ты ахай, сколько тебе вздумается, я уже наученный.

- Ой, Фимочка, ой! - снова закричала Нюня, но он ничего не ответил и даже захрапел нарочно.

Но Нюня как закричит:

- Фимочка, Фимочка, глянь, это же наши! Бабонька! Дядя Люда! Сюда, сюда!.. Да не так! За край разматывайте! Ой, дайте я сама в дырку вылезу!

Глава 38

Окончены следствие и приключения

Наконец-то они были вместе! Все обнимались, целовались и говорили одновременно. Не обнималась, не целовалась и не говорила одна Тихая.

- Фимочка, вы гений! А я, представьте себе, чуть не погибла!

- Надо бы тебе, Ефим, всыпать горячих!.. Так вот он - патронташ!

- Дядя Люда! Бабонька! А мы были куклами! А Фима придумал феромонию!

- Ах, Фимочка, если бы не благородное стремление...

- Ну, загалдели! - заговорила наконец и Тихая, явно успевшая протрезвиться. - А где великаньеи конхветы? Пора уже из лилипутов выписываться!

- Ого! - засмеялся Фимка. - Если мы тут эти таблетки выпьем, мы весь муравейник разнесем, а сами окажемся заживо в землю закопанными, представляете? Ха-ха-ха!

Но поддержала его веселье, не очень, правда, уверенно, только Нюня. Бабоныко хотела упасть в обморок, но вовремя вспомнила, что в муравейнике это небезопасно. Дядя Люда нахмурился. А Тихая проворчала:

- Еще чего! Мне здесь помирать не след. Нычихе што! Ей и в грязном капоте сойдеть. А я приличное одеяние приготовила.

- А Фимочка, - перебила Нюня, - знаете, каких феромонов набрал: и куколок, и яичек, и личинок, и даже царицын феромон, вот!

Все поглядели почтительно на Фиму, а он даже покраснел от удовольствия, но этого никто не заметил, потому что и так свет был красный.

- Двух феромонов, - заметил Фимка скромно, - я все-таки не раздобыл: феромон тревоги...

- Ну, это, братец, все равно что брать пробу лавы с извергающегося вулкана.

- Вот именно, - согласился Фимка, задумчиво оглядывая свои босые ноги в ссадинах и царапинах, уже подживших. - И еще, знаете, есть такой жучок - он ужас что делает в муравейнике, хуже, чем торговец виски в индейском племени...

- Постой-постой, такой пузатый и брюхо вверх загнуто, да? И ноги передние, как муравьиные антенны? Так у тебя нет этой пакости?

- Нет, не удалось, - скорбно признался Фимка.

- Ну, а бабушка Тихая у нас этот дефицит раздобыла. Вот он!

И Людвиг Иванович протянул Фимке фляжку.

- Ура! - крикнул Фимка. - Полундра! Эврика! Живем!

Он тут же развинтил фляжку, но не успел нюхнуть, как к нему со всех сторон сунулись муравьи. Это было так, как если бы он был знаменитый артист и его желали облобызать воины, скажем, сотня псов-рыцарей, закованных в железные латы, каждый с двумя острыми саблями наголо.

Фимка не медлил ни секунды. Он тотчас завинтил фляжку, но сладко встревоженные муравьи совсем ошалели. Они шатались возле, шевеля подозрительно антеннами, пытались облизывать и ощупывать, пока Людвиг Иванович не втянул путешественников в какую-то боковую камеру, "загородившись" на некоторое время запахом алоэ.

Он еще стоял у выхода, наблюдая за муравьями, - не вздумают ли они рассердиться, когда услышал сзади себя восторженный голос Бабоныки и заливистый смех Нюни. Он обернулся и тут же прижмурил глаза.

- Сокровищница! Алмазный фонд! Гранатовая палата! - ахала Бабоныко.

В самом деле - все вокруг в свете их фонариков переливалось красными бликами.

- А я знаю! А я знаю, что это! Это комната смеха! - хохоча, взвизгивала Нюня. - Смотрите, смотрите, какой у меня огромный красный нос, ручки крохотные, а ноги, как ходули!

Потому что все это были как бы маленькие, то выпуклые, то вогнутые, зеркала, и, покатываясь со смеху, Нюня смотрела в них.

Вглядевшись, Людвиг Иванович заметил, что зеркала шевелятся, а подойдя поближе, увидел под "мятыми" зеркалами муравьиные тельца, покрупнее и помельче.

- Это же... это же камера крылатых! - крикнул Фимка и стал осторожно поглаживать и расправлять то, что Бабоныко приняли за драгоценности, а Нюня за зеркала, - крылья муравьев, отражающие свет.

Медленно ползали эти крылатые, но еще не летающие, существа друг по другу, а муравьи, которые уже снова принялись забегать в эту камеру, щедро их кормили.

- Да, полны чудес подземные царства, - молвил Людвиг Иванович, но тут же предложил каждому подумать и высказать проект выхода из этих чудесных темниц.

- Нужно побегать по муравейнику и поискать наши и Фимины отметины, предложила Нюня.

- Если бабушка Тихая покажет нам камеру тлей, мы можем, обвязавшись паутинной веревкой, выбраться наверх по стволу полыни, - подумал вслух Людвиг Иванович.

- Нужно просто идти все время вверх, - сказала Бабоныко. - Хоть по полыни, хоть по ходам - все равно выход вверху.

Фимка ничего не предлагал. Он смотрел внимательно на крылатых, которые как бы просыпались, все энергичнее шевелили антеннами, прочищая их и лапки, все беспокойнее шевелили крыльями. В свою очередь, и няньки засуетились. Они стали похожи на портных, которые расправляют на невестах свадебные наряды.