Сергей Снегов - Галактическая одиссея

Планета казалось чудовищно, невообразимо усиленной глейстоновской лабораторией, но запрограммированной на зло: ради сохранения внешнего благолепия она жестоко истребляла все, что не совпадало с благолепием хоть малость.

- Выводи Бафамета, Гюнтер, - предложил Петр. - Попытаемся с его помощью защитить следующего зверька.

На лужайке обрисовалось чудовище. Что оно собой представляло? Не знаю, как и описать! И на БКС таких страшилищ не придумывали. Многоногое, многорогое, ушастое, клыкастое, гривастое, сверкающее, пылающее, пылящее, дымящее, к тому же исполинское, в общем, ужасающее. Древние жутковатые химеры показались бы рядом с ним невинными куколками. Выпущенный на лужайку зверек - он был из числа "взрывных", а не "постепенных" - взвился, завизжал, пытался удрать, его тут же поразила судорога, он упал. Над ним наклонился гигантской пастью Бафамет, теперь эта стереобестия стала защитницей, а не губителем - резонансные излучения нейтрализовались, этого не было видно, зато мы видели, как зверек продолжает, визжа, ползти по земле: губительная судорога уже не терзала его. На планете, автоматически пресекавшей все сильные чувства, теперь вольно бушевали две неподавленные эмоции - устрашение и страх.

- Отлично, Гюнтер! - радостно крикнул Петр. - Планете с Бафаметом не расправиться.

Все остальное совершилось в считанные секунды. С холмов стали валиться камни. Один ударил Петра. Не знаю, как такой опытный астроразведчик мог выйти в незакрепленном на все застежки скафандре. Единственное объяснение - дурманящее благоденствие Кремоны-4, непроизвольно приучившее, что ничего опасного здесь не совершится. И мы увидели, что с Петра слетел шлем, и что сам Петр валится на землю, и что его бьет судорога. Из камеры криком выскочила Анна, упала на Петра, и ее тоже мигом скрутило. Но все вдруг разом успокоилось, и страшное наше ошеломление разорвал резкий крик Гюнтера:

- Минуту я их прикрою! Скорей тащите в укрытие!

Мы все бросились из камеры к товарищам. Мы с Иваном подняли бледную, с закрытыми глазами, едва дышащую Анну. Хаяси и Алексей понесли бесчувственного Петра. Елена помогла уложить в камере обоих. Иван приставил к груди Петра активатор. Петр стал дышать, но слабо. Иван перенес активатор на грудь Анны, быстро сказал:

- Арн, надо немедленно перенести обоих на "Икар"!

Я выскочил наружу. Гюнтер в бешенстве крутил какие-то рычаги. Я подбежал к нему.

- Что ты делаешь? Надо нести пострадавших на корабль.

Он взглянул на меня с такой яростью, словно я был виноват в несчастье. Я схватил его за руку. Он с силой вырвался. Он хрипел, с губ срывалась пена:

- Хватит, Арн! Простить чертовке Анну и Петра? Сейчас я ей покажу!

В тот момент вряд ли я полностью понимал, что он делает, но чувствовал, что надо немедленно его остановить. Я вновь ухватил его со всей силой, на какую был способен. Гюнтер так толкнул меня, что я отлетел метра на три и упал. И, лежа на земле, я разглядел, что Гюнтер лихорадочно набирает какую-то комбинацию цифр, затем рвет рычаги, нажимает на кнопки. Теперь я понимаю, что в неистовстве он возбудил противополе всем зафиксированным Анной излучениям планеты и сфокусировал его в Бафамете. Вероятно, ему вообразилось, что таким кинжальным противополем он пронзит всю Кремону-4 или оглушит ее, как дубиной. Боюсь, он и вправду уверовал, что перед ним не гигантский автомат, а что-то вроде злого, очень властного, очень опасного, очень неумного самодура, которого надо проучить. Теперь мы знаем, что его атака для планеты значила не больше, чем укус комара для носорога. В ту минуту было не до отвлеченных рассуждений. Я вскочил и... на меня обрушился мир.

С миром, естественно, ничего не случилось, просто судорога свела всю долину, почва заходила ходуном, холмы зашатались. И холм, у подножия которого мы приткнули защитную камеру, массой земли и камней рухнул вниз. Я снова упал, пытался подняться и не сумел - рухнувшая глыба раздробила мне ноги. Я успел еще увидеть как заваливает землей камеру, сквозь грохот землетрясения услышал отчаянный крик Ивана и потерял сознание.

Не думаю, чтобы мой обморок продолжался больше минуты. Очнувшись, я увидел, что Гюнтер яростно тащит свой аппарат к завалу. То, что недавно было проектором и генератором полей, превратилось не то в исполинского крота, бешено разбрасывающего грунт, не то в огнемет - из аппарата било пламя, пыль плавилась, превращалась в газ, дымом, раскаленным прахом рассеивалась по долинке. Я попытался на руках доползти до Гюнтера. Он услышал мой стон, на миг повернулся. Никогда не забуду его лица - мертвенно-бледного, отрешенного, ожесточенного. О людях, впавших в неистовство, говорят, что они вне себя, - он впал в неистовство, полностью впав в себя. Вторая моя попытка подтянуть искалеченные ноги на секунду опять обратила его ко мне. Он крикнул:

- Ты жив? Попытайся услышать, что в камере. Слабеют аккумуляторы!

Лежа я отрегулировал свой передатчик на максимальную громкость. Груда земли экранировала друзей, но я услышал тихий голос Хаяси:

- Кто-нибудь нас слышит? Петр плох, Анна тоже, у остальных повреждения не опасные. Не хватает воздуха. Конденсатор завален. Слышите нас? Слышите нас?

Я крикнул Гюнтеру, что конденсатор воздуха - мы всегда берем его, выходя из корабля, - потерян, Анна и Петр в тяжелом состоянии, остальные живы. Он заработал еще яростней. Хаяси услышал меня, я передал, что Гюнтер пробивается к ним, а я не могу двигаться. Он ответил, что с полчаса продержатся, но вряд ли больше. Голос, спокойный, но слабый, прерывался.

Рядом со мной опустилась авиетка, из нее выскочил Фома. Он кинулся ко мне, я оттолкнул его. Гюнтер крикнул, чтобы Фома немедленно доставил ядерные аккумуляторы. Фома секунду колебался. Я махнул рукой:

- Скорей назад! Они задыхаются.

- Вряд ли смогу раньше получаса, - крикнул он, взмывая.

Теперь мне оставалось только лежать и вслушиваться. Изредка слабеющий, но такой же спокойный голос Хаяси сообщал, что они еще живы. Облако пыли и дыма, выбрасываемое аппаратом Гюнтера, оседало. Он в отчаянии крикнул:

- Где Фома? Неужели не понимает?..

- Раньше получаса он не управится...

Гюнтер оставил аппарат и обернулся. Он словно с усилием пытался проникнуть в смысл моих слов. И медленно сказал:

- Через полчаса мы будем вытаскивать их трупы. Арн, придется на себе испытать, на что годится мое изобретение.

Аппарат снова заработал, сперва медленно, потом все сильней. Друзья молчали, я лежал, стараясь не шевелиться, любое движение причиняло боль. Минута бежала за минутой, облако пыли и дыма снова заволокло всю долинку. Внезапно донесся ликующим всхлипом - шепот Хаяси: