Владимир Михановский - Случайные помехи

– Мам, что же будет с отцом?.. – спросил Андрей, не оборачиваясь.

– Ученые разберутся. Это какое-то недоразумение.

– Як папе хочу, – упрямо сказал Андрей.

– Мы пойдем к нему, как только это будет возможно, – сказала она. Затем отправилась на кухню и принялась готовить ужин, машинально нажимая на клавиши автомата.

Перед самым приходом Андрея ей удалось-таки дозвониться до Женевьевы, но разговор оказался малоутешительным. И теперь она вспоминала его, горестно покачивая головой.

– …Пусти меня к нему, Женевьева.

– Исключено.

– Я сразу узнаю его.

– Не узнаешь: он изуродован до неузнаваемости, – покачала головой Лагранж.

– Я хоть сиделкой буду, – взмолилась Зоя Алексеевна. – Жена я Сергею или нет?

– Дело гораздо серьезнее, чем ты думаешь.

– Он может умереть? – испугалась Зоя.

– Не в том дело… Скажи, Сергею делали когда-нибудь полостную операцию?

– Полостную операцию? – Зоя Алексеевна растерялась от неожиданного вопроса.

– Да. Он болел аппендицитом?

– Нет, нет, никогда, – выдавила улыбку Зоя. – Ты же знаешь, Сережа исключительно здоровый человек. Его никогда в жизни не оперировали.

– Ты уверена?

– Конечно.

Выслушав ответ Зои Алексеевны, Женевьева почему-то еще больше помрачнела. На этом, обменявшись еще несколькими малозначащими, с точки зрения Зои, репликами, она расстались.

– Мама, а если все-таки это отец вернулся? – сказал Андрей, отвернувшись от окна, когда она вошла в комнату, чтобы позвать его ужинать.

– Ты же слышал сообщение.

– Возможны ошибки, – заметил Андрей, словно взрослый.

– Подождем выводов комиссии. Там люди авторитетные, знающие свое дело.

В душе она думала только об одном: во что бы то ни стало, необходимо пробиться к изувеченному человеку, находящемуся там, в контейнере.

Из головы убитой горем женщины не шел эпизод многолетней давности. Это было на Лунных стапелях. Сергей специально привез ее, чтобы показать строящуюся «Анастасию». Они долго бродили по разным отсекам корабля. Бегущие ленты и пневмолинии еще не работали, и Зойка, несмотря на привычку и любовь к пешей ходьбе, почувствовала усталость.

– Зайдем присядем? – произнесла она, когда они проходили мимо командной рубки.

– Потерпи. Я еще не все тебе показал, что наметил.

– Неужели ты не устал?

– Альпинисту уставать не положено. Скажи еще спасибо, что гравитация здесь в шесть раз меньше, чем на Земле! – Улыбнулся ей Сергей. – Ладно, еще один марш-бросок.

– Куда?

– Тайна.

Он повел ее в самый дальний уголок корабля, в переходную камеру, откуда должен был осуществляться его выход в открытый космос там, в районе далекой Проксимы Центавра. Отсек представлял собой шар, внутренняя поверхность которого слабо светилась.

– Что тебе напоминает этот свет? – спросил Сергей. – Какое время суток?

– Пожалуй, утро, – сказала она, подумав. – Раннее-раннее. Горизонт подернут дымкой, зорька еле пробивается, скорее угадывается. Над Волгой клубится густой туман. Мы с тобой стоим на высоком берегу, а там, на противоположном, пологом, сквозь облака выглядывает краешек солнца.

– Ты угадала, – кивнул Сергей. – Такой заказ я и сделал видеоинженерам стапелей. Раннее утро в средней полосе России.

– Хочешь, чтобы в этом отсеке освещение не менялось, как в других? – удивилась Зойка. – Чтобы оно оставалось всегда постоянным?

– Да. Видишь ли, я не знаю, в какое время суток мне для завершения Эксперимента придется выйти в открытый космос для прыжка на Землю. А Проксима – звезда тусклая. Если это и солнце, то скорее утреннее, а не полуденное.

– И ты хочешь, чтобы свет переходного отсека гармонировал с внешним освещением? – догадалась Зойка.

– Конечно. Мне хочется, чтобы, отворив люк в космос, я не почувствовал резкого контраста.

– А космопсихологи?

– Они поддерживают мою идею. – С этими словами он по вогнутому полу отсека подвел ее к стенке, отворил в ней люк, ведущий в небольшой контейнер, в котором за прозрачной перегородкой висел ярко-оранжевый космоскафандр.

– Как костюмчик, ничего? – подмигнул он.

– Ничего.

– Запомни: в нем я вернусь к тебе из космоса.

…И на том, который вернулся из пространства, появившись на Пятачке, обрывки точно такого скафандра…Чужак? Странно, очень странно.

И еще вспоминались ей тревожные события в Тристауне, которые произошли, когда они с Сергеем впервые встретились на Луне. Тогда по сообщениям все выглядело ужасающе: дороги, забитые беженцами… Непонятная эпидемия безумия, поразившая горожан… Исход из города, жертвы… А потом – как ножом отрезало: источник безумия исчез, жизнь в регионе вернулась в привычную колею, взбаламученное море улеглось. Может, и сейчас все обойдется, как тогда? Ученые определят, что со звезд вернулся именно ее Сергей, и вылечат его.

И не станет она доискиваться причин, почему же так все нескладно получилось. Ведь так и не сумели установить, что явилось причиной тристаунской трагедии. Кто-то из физиков выдвигал гипотезу, что не обошлось без кибернетического инопришельца, и в доказательство приводил какие-то обгоревшие микродетали, найденные на одной из улиц города. Но предположение было, помнится, отвергнуто.

Андрюша за эти дни, казалось, повзрослел на несколько лет. В больших глазах застыл молчаливый вопрос, сплавленный с решительностью и настойчивостью. Оба неотступно думали об одном и том же. Она побаивалась вступать с ним в откровенные разговоры и всячески старалась успокоить.

– Мам, ты разговаривала сегодня с Алондом Макгрегором? – спросил Андрей, когда они сели за кухонный стол.

– Да.

– Что он сказал?

– То же, что вчера, сынок, – вздохнула мать. – Продолжают исследование. Если будет что-то новое, сообщат нам дополнительно.

– А что тетя Женевьева сообщила про папу? – шмыгнул носом Андрей.

Оба, не сговариваясь, называли того, кто оказался на синтез-поле, отцом.

– Худо, сынок. Состояние его пока не улучшается. Женевьева сказала – боремся за его жизнь из последних сил.

Она чуть было не сказала – «за жизнь пришельца», именно такие слова сорвались с уст Женевьевы. И Макгрегор так сказал. И это показалось ей самым странным и тревожным во всем, что происходило в последнее время. Что это, пустая обмолвка или нечто большее?.. Уж если Женевьева, столько лет знавшая Сергея, толкует о «пришельце», – значит, дело худо. Да и Макгрегор – слишком серьезный человек, чтобы допускать пустые оговорки. Неужели человечеству грозят тристаунские времена? И что ждет этого самого… пришельца?

Конец ужина провели в молчании.

Зоя Алексеевна из последних сил старалась вести, как ей советовал Макгрегор, привычный образ жизни, однако чувствовала, что нервы ее на пределе. Сама мысль, что Сергей, возможно, погибает, а она не в силах ничего сделать для него, была невыносимой.