Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви

Старейший поглядел на меня задумчиво, но без особого интереса.

— Могу ответить, что твои удобства и безопасность относятся к сфере твоих личных интересов. А не моих.

— Верно, — согласился я. — Но позвольте мне предложить приманку и вам. Да, меня наилучшим образом устраивает, чтобы вы жили во дворце. Там я смогу посещать вас, будучи в полной безопасности, да и времени на это уйдет гораздо меньше. Я даже могу просить вас — если вы будете там жить, — простить мне задержку на полчаса, если обнаружится что-нибудь срочное. Таковы мои интересы. Что же касается лично вас, сэр… Что вы думаете о холостяцком домике… небольшом, на четыре комнаты? Не очень роскошном и современном, но стоящем в уютном садике? Всего три гектара, обработана только часть вокруг дома, остальное — дикий лес.

— И что в нем привлекательного, Айра? Насколько он «не очень современный»? Я же говорил, что дом должен быть автоматизирован — я все-таки еще не совсем в форме… Кроме того, терпеть не могу нахальства слуг и бестолковости роботов.

— О, домик полностью автоматизирован, только лишен ряда модных прихотей. Если ваш вкус невзыскателен, прислуги не потребуется. Вы позволите клинике продолжить дежурства, если их сотрудники окажутся столь же приятными и ненавязчивыми, как эти двое?

— Эти? Ничего ребята, они мне нравятся. Значит, клиника хочет присматривать за мной; наверное, она считает, что такой пациент, как я, им более интересен, чем очередной трехсот-четы-рехсотлетка. Хорошо, пусть. Только распорядись, чтобы от них пахло духами, а не дезинфекцией. Хотя бы просто человеческим телом — достаточно свежим. Я не придира. Ну, повторяю: и что же в этом домике привлекательного?

— Черта с два вы не придирчивы, Лазарус. Вам просто доставляет удовольствие придумывать разнообразные невозможные условия. Домик этот буквально заставлен старинными книгами — такова была прихоть его последнего обитателя. Я забыл сказать, что по участку течет ручей, а около дома очаровательный пруд… не чересчур большой, но все-таки поплавать можно. Ах, да, чуть не забыл еще про старого кота, считающего себя тамошним хозяином. Но вы, наверное, с ним не встретитесь: он терпеть не может людей.

— Я не буду тревожить его, если он ищет уединения. Кошки хорошие соседи. Но ты так и не ответил мне.

— А дело, Лазарус, вот в чем. Я описываю вам сейчас свой собственный особняк, выстроенный мной ради собственного удобства на крыше дворца, лет этак с девяносто назад. Было время когда мне захотелось поразвлечься таким образом. В него можно подняться лифтами из моей квартиры, расположенной двумя этажами ниже. У меня всегда не хватало времени пользоваться этим домом. Он ждет вас. — Я встал. — Но если вы не согласитесь поселиться в нем, можете считать, что я проиграл пари Шехерезады и вы вправе в любое время прибегнуть к той самой кнопке. Черт побери, я не согласен быть приманкой для убийц в угоду кому бы то ни было.

— Сядь!

— Нет, спасибо. Я сделал вам вполне разумное предложение. Если вы не согласны — можете собственным путем отправляться прямо в пекло. Я не позволю вам ездить на моих плечах подобно Морскому старику. Дальше этого я пойти не могу.

— Вижу. А сколько моей крови в тебе?

— Около тринадцати процентов. Прилично.

— Только-то? Я предполагал, что больше. Иногда послушаешь тебя, так просто мой дедуся. А кнопка там будет?

— Если хотите, — ответил я самым безразличным тоном, на какой только был способен. — Или можете просто прыгнуть вниз. Лететь далеко.

— Айра, я предпочитаю кнопку. Что, если передумаю, пока буду лететь? Ты поставишь мне еще один лифт, чтобы не нужно было ходить через твою квартиру?

— Нет.

— Неужели это сложно сделать? Давай спросим Минерву.

— Дело не в том, что это нельзя сделать, просто я не хочу этого. Вам будет нетрудно пересесть из лифта в лифт у меня в гостиной. По-моему, я достаточно ясно выразился: впредь на безрассудные прихоти я не реагирую.

— Ну-ну, чего встопорщился, сынок? Согласен. Значит, завтра. И пусть книги останутся, я люблю старинные переплеты, в них больше прелести, чем во всяких современных штучках-дрючках, заменяющих вам книги. Кстати, я рад, что ты крыса, а не мышь. Будь добр, сядь.

Я повиновался, изображая некоторое нежелание. И подумал, что начинаю подбирать ключи к Лазарусу. Невзирая на все насмешки, старый негодник в душе оставался эквалитарианцем и поэтому непременно старался сесть на шею всякому, с кем ему приходилось общаться, пренебрегая впоследствии каждым, кто уступал его напору. Итак, следовало отвечать на удар ударом, стараться поддерживать баланс сил и надеяться, что со временем удастся построить отношения на основе стабильного взаимного уважения.

У меня не было причин менять свое мнение. Да, он мог проявить доброту, даже привязанность к тому, кто согласится на роль подчиненного… если то ребенок или женщина. Но предпочитал, чтобы и они огрызались. А уж взрослых мужчин, становящихся на колени, старейший не любил и не доверял им.

Наверно, эта черта характера делала его очень одиноким.

Наконец старейший задумчиво сказал:

— Что ж, неплохо будет снова пожить в доме. Особенно с садом. А там найдется уголок, где можно натянуть гамак?

— И не один.

— Но я выгоняю тебя из собственной норы.

— Лазарус, стоит мне захотеть, на этой крыше можно будет соорудить еще одну усадьбу с домиком. Но я не хочу и даже не каждую неделю поднимаюсь туда поплавать. И уж целый год не ночевал там.

— Ну, хорошо… Я надеюсь, ты не будешь стесняться подниматься ко мне, чтобы поплавать. Делай, что хочешь и в любое время.

— Я собираюсь подниматься наверх тысячу дней подряд. Или вы забыли о нашем пари?

— Ах, да, Айра, ты тут намекал, что тратишь попусту свое драгоценное время на мои прихоти. Хочешь дам волю? Но только в этом, ни в чем другом.

Я усмехнулся.

— Одерните килт, Лазарус, а то собственный интерес виден. Это вы хотите получить волю. Это не дело. Я намереваюсь тысячу и один день записывать ваши мемуары. А потом, если хотите — прыгайте вниз с крыши, топитесь в пруду… делайте что угодно. Но я не хочу, чтобы вы пыжились, изображая, что оказываете мне честь. Ну как, я начинаю понимать вас?

— Ты так полагаешь? Я и сам этого не знаю. Когда ты меня разгадаешь — скажи, будет интересно послушать. А что поиски новенького? Айра, ты говорил, что они уже начались.

— Я этого не говорил, Лазарус.

— Ну вроде намекнул как-то.

— Этого тоже не было. Хотите пари? Мы запросим у Минервы первую распечатку, и я положусь на вашу собственную оценку.

— Айра, не вводи в искушение свою даму: подделывать записи нехорошо, а она верна тебе, а не мне. Невзирая на все сверхбрехусловия.