Андрей Николаев - Клуб любителей фантастики, 2005

Другой, настоящий Степан, одетый в синий комбинезон, в это время заправлял топливом ракету мриллов на одном из астероидов на границе Солнечной системы. Аппаратура замигала лампочками, зазвенели тревожные звонки.

— Опять сливать! — расстроился Степан. — Снова разбавленное топливо поставили. Кажется, я знаю, откуда… Черта с два они долетят до Правого рукава Млечного пути!

Степан со злостью отключил звук. Потом, устав от нервного мигания лампочек, направился к газетному киоску. Набрал общегалактический номер Земли, а затем — код города, где был в командировке. Подождал несколько секунд и вынул пластиковую распечатку «Губернских вестей». В колонке происшествий его заинтересовала заметка: «Сгорел аттракцион». В ней сообщалось, что вчера ночью в городском парке огнем локального пожара уничтожен аттракцион «Космический диван». Пострадавших нет.

Степан вышел на смотровую площадку. На старте стояли ракеты межзвездного флота мриллов.

— Не долетят. Топливо разбавлено, — сказал Степан своему новому шефу — Петру Петровичу, изъятому мриллами с Земли пару лет назад.

— А, не бери в голову, — махнул рукой Петрович. Степан рассмеялся и посмотрел вверх. Звезды сияли холодным светом над их головами, и далеко-далеко светилась крохотным огоньком Земля. Степан представил, как в ее голубое небо вместе с тяжелыми промышленными дымами поднимаются дымки табака и гашиша, въявь увидел темные провалы нищих аграрных районов и бедных городских кварталов. То здесь, то там вспыхивали огоньки бандитских разборок и террористических актов…

Но с огромных видеоэкранов под куполом базы его родная планета мерцала неоновыми огнями казино и ночных клубов, сияла рекламой жвачки и горячительных напитков, сигарет и спортивных автомобилей. Никто не мог усомниться: Земля поистине процветает под сенью транснациональных корпораций и под защитой благородных мриллов, несущих Вселенной радость и спасение на вечные времена…

Рисунки Виктора ДУНЬКО

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 2005

Андрей Буторин

ЗА КРАЕМ ЗЕМЛИ

На гребне холма Хепсу остановился. Посмотрел назад. Холм, на котором он стоял, — один из бесконечной цепочки возвышенностей, окаймлявших долину, — был невысок и почти лыс, лишь жалкие клочки бурой спутанной травы редкими островками покрывали его голую вершину. Зато позади, до самых мутно-синих гор в далеком далеке, откуда два междусонья назад спустились они с Учителем, расплескалось в обе стороны бесконечности однотонное зеленое озеро густого пахучего разнотравья с круглыми островами кустарников. Учитель говорит, что за краем земли тоже начинается озеро, настоящее, водяное, но бесконечно глубокое и без второго берега…

Хепсу отвернулся от долины. Туда очень захотелось вернуться, потому что вперед даже смотреть было тошно.

Внизу, от подножий холмов, тоже тянулась в слитую с серым небом даль долина. Только не зеленая, а такая же серая, как и небо, лишь гораздо темней, грязней его, кажущаяся сверху рябой и шероховатой от бесчисленных каменных россыпей, избороздивших ее рвов да извилистых трещин.

Неужели за этой пустыней и находится край земли, то самое бездонное и безбрежное озеро, о котором говорит Учитель и к которому идут они уже сорок бессонниц? Может, Ачаду ошибся в своих измышлениях, и край земли — вот он: уходящая влево и вправо гряда лысых холмов? Что если эти холмы и ограничивают невообразимо огромный земной круг, в существование которого так истово верит Ачаду, а вместо бездонного озера вокруг земли — рябая серая пустыня? Стоит ли сказать об этой догадке Учителю, или же лучше промолчать, чтобы не рассердить его еще больше?

А где же Учитель? Мальчик пробежался взглядом по склону и заметил быстро движущуюся фигурку Ачаду на самом уже подножье холма. Хепсу поддернул лямки мешка и ринулся вниз по склону, выбивая серо-бурую пыль из сухой, полумертвой земли.

— Учитель! Ачаду! Подожди!

Фигурка далеко внизу не замедлила шага. Рискуя оступиться и полететь кубарем, мальчик отдался силе тяготения, стремительно перебирая ногами.

Ачаду все-таки остановился и, не снимая с плеч огромного тюка, лишь поставив на землю мешок со снедью, присел на плоский камень. Из-под густых черных бровей, нелепых в окружении нимба абсолютно белой густой шевелюры, плавно переходящей снизу в бороду, он с плохо скрываемой тревогой наблюдал за бешеным спуском ученика. Вот Хепсу споткнулся, и сердце Ачаду екнуло… Но мальчику чудом удалось восстановить равновесие, не замедляя бега. Да и замедлить его было бы уже невозможно до самого низу, любая попытка остановиться на склоне привела бы Хепсу к падению.

Но все обошлось. Запыхавшийся, с дрожащими от напряжения и страха коленями, мальчик подошел к Учителю, на угрюмом лице которого не осталось уже и тени недавней тревоги.

— Если бы ты сейчас разбился, я не задержался бы и на пару вдохов, — все же выдавил Ачаду.

Хепсу опустил голову. Учителя это разозлило.

— Что ты молчишь?! Ты ведешь себя безрассудно! Зачем ты увязался за мной?! — Последний вопрос Ачаду задавал ученику сотню уже, наверное, раз за все сорок бессонниц пути.

— Ничего… — невпопад ответил мальчик. — Ты иди, я пойду следом и не стану тебе мешать. — За время пути эту фразу Хепсу повторил тоже далеко не в первый раз.

— Возвращайся, — сердито, но уже без злости сказал Ачаду. — Это твой последний шанс добраться до дому. Дорогу ты помнишь, еду легко сможешь добыть и в долине, и в горах, тем более — в лесу. Воду там тоже легко найти. А здесь, — Учитель ткнул пальцем на серую пыль под ногами, — еды, а тем более воды, нету наверняка! Твоих запасов не хватит и на пару бессонниц. Розалики протухнут уже после первого сна, так что придется съесть их сегодня. На завтра тебе останутся лишь одни корешки.

— Их вон еще сколько! — тряхнул мешком Хепсу.

— Без воды ты их много не съешь, а вода у тебя тоже завтра кончится, если не выпьешь всю сегодня.

Ачаду будто нарочно говорил «у тебя», «твои запасы», словно подчеркивая этим, что своими запасами воды и еды делиться с мальчиком не намерен. Он будто бы повторял ему в очередной раз: «Дойти до края земли — моя единственная мечта, и я сделаю все, чтобы увидеть воды бездонного озера, не поступлюсь для этого ничем, даже самой своей жизнью, а уж тем более твоей, хоть ты и не по возрасту упрям».

— Я пойду за тобой, — повторил мальчик, не осмелившись посмотреть в глаза Учителю. — Буду идти, сколько смогу. А если умру… Пусть! Никто не заплачет.