Геннадий Ищенко - Тринадцатая реальность - книга закончена

- Рассказывай! - сказала мама. - Мне немного страшно, но все равно интересно. Если в тебе его память, то понятно, почему ты так сильно изменился. Я думала, что это из-за любви к Вере.

- Я ему уже говорила, что чувствую в нем старика, - сказала Ольга. - Он никогда раньше так не говорил! Но песни удивительные. Я никогда не слышала, чтобы так кто-нибудь пел.

Я им рассказывал до самого ужина. Сначала пришлось пройтись по истории, начиная с Первой мировой войны. Когда я рассказал о революции и гражданской войне, отец вспомнил мой вопрос об Ульянове.

- Теперь мне понятно, почему он тебя заинтересовал. У нас его убили до семнадцатого года в эмиграции. Подробностей я не помню.

О Советском Союзе при Сталине я говорил недолго. Я не слишком хорошо знал этот период истории СССР, и почему-то было немного стыдно о нем рассказывать. А вот о Второй мировой войне я рассказывал подробно и до ужина успел рассказать только половину того, что хотел. Мы выпили горячий чай и съели все принесенные мной сладости и опять собрались у отца. Я продолжил рассказ и в этот вечер успел рассказать о родителях и детстве, после чего объявил забастовку:

- Все остальное услышите в следующий раз, а то я завтра не смогу говорить.

- Неужели и у нас будет республика и отменят дворянство? - спросила мама.

- Вряд ли, - немного подумав, сказал отец. - В этот лагерь вложены огромные деньги, а Алексею сказали, что он не один. Во всем этом задействованы тысячи людей. Пусть большинство из них безвылазно сидит по лагерям, но ведь есть еще такие, как Кулагин или Павловский. Пусть они все поголовно патриоты, да еще хорошо оплачиваемые, за десятки лет нашлась бы паршивая овца, а то и не одна, а шума нет, и все продолжается по-прежнему. О чем это говорит?

- Ну и о чем? - спросила мама.

- Как минимум о том, что главари контролируют наше третье делопроизводство. Любая утечка о таком лагере пошла бы туда. И вообще мне ясно, что наверху находятся очень серьезные люди. Не удивлюсь, если узнаю, что в деле и наш министр. Вряд ли главари заговора десятилетиями тратят такие деньги и рискуют собой для того, чтобы устроить республику. Спасти империю - вот их цель. А править посадят или послушного их воле человека, или династия начнется с кого-нибудь из них самих. Если у них все получится, многое должно поменяться. Наверняка будут масштабные чистки, после которых на освободившиеся места будут сажать своих. Идея идеей, но имения, титулы и чины лишними не бывают. Тебе, Алексей, еще оплатят твою статью, а если поможешь знаниями...

- Знаний я им дам много, - ответил я, - но вряд ли этим сильно помогу. Заговорщики просто не успеют ими толком воспользоваться. Можно создать мощное оружие, но для этого требуется время. За десять лет успели бы, а за два-три года смогут разве что сделать опытные образцы.

- Не успеют воспользоваться сейчас, используют потом, - сказал отец. - Если удастся отбиться, с нами долго никто не захочет иметь дел, а самим за всеми угнаться - пупок развяжется. А с твоими знаниями нам никого догонять не придется. Это они за нами будут долго бежать вслед. Это дорогого стоит!

- Интересно, что здесь придумали, чтобы отбиться от кредиторов, - сказал я. - Сколько ни думаю, ничего не идет в голову.

- Ты уже хрипишь! - сказала Вера. - Давайте ложиться отдыхать.

- Да, уже девять часов, - спохватилась мама. - Все за сегодня устали, а отцу давно пора спать. Еще наговоримся.

- Вы купались? - спросил я маму.

- Все, кроме отца, помылись под душем, - ответила она, - а ему я помогла обтереться. Иди купаться, там много горячей воды. Только потом все выключи, а то жарко.

Я с удовольствием помылся, сбегал в пристройку погасить котел и вернулся в свою комнату, где меня с нетерпением ждала жена.

- Хорошая кровать, - сказала она часом позже, - и дом хороший, хоть и маленький. Но теперь я почувствовала, что он действительно мой!

Глава 10

Проснувшись утром, я вспомнил о своих спортивных занятиях. В пристройке с котлом лежал какой-то железный хлам, поэтому я в нее сбегал посмотреть, не найду ли на время замену гантелям, а заодно разжег котел, отрегулировав газ с учетом вчерашнего опыта. Железо я нашел, но это были какие-то детали к котлу, грязные и неудобные для использования. Пришлось заниматься без груза. Закончив, я помылся уже теплой водой и пошел смотреть, что можно приготовить на завтрак. Наши женщины еще спали, а если бы и поднялись, я бы им завтрак не доверил. Ели бы мы тогда одну ветчину с хлебом или копченую колбасу. Проверив кухонный инвентарь, я обнаружил, что помимо кофемолки отсутствуют терки, мясорубка и разделочные доски. Можно было не дергаться и подождать, пока не появится прислуга, но я решил все это купить самому, а заодно попытаться сделать заказ на гантели. Жаль, что нам не сказали, в котором часу придут говорить, и теперь нельзя уходить из дома. Сделав ревизию своих запасов, я опять пустил в ход сало. Растопив его на самой большой сковородке, вывалил почищенную и нарезанную кружочками картошку и, переворачивая, чтобы не пригорела, обжарил. Вчера от запаха жареного сала проснулся один отец, сегодня они проснулись все.

- Картошка! - обрадовалась Ольга, как будто я приготовил невесть какой деликатес. - А с чем мы ее будем есть?

- Из мяса есть ветчина или колбаса, - перечислил я. - Еще есть соленые огурцы и хлеб. Если бы ты вчера не умяла все слойки, было бы что подать к чаю. Ты умеешь заваривать чай?

- Что его там заваривать, - пренебрежительно ответила она. - Зальешь кипятком и получишь заварку.

- Жаль, что мы не в Японии, - сказал я, разрезая ветчину на ломтики. - Там дворянок учат, как правильно заварить чай, а наши его умеют только пить, да и то причмокивают. Умывалась? Тогда садись, сейчас поешь, а потом накормишь отца. Чай я заварю сам.

Через полчаса все поели этот немудреный завтрак, поблагодарили повара, а отец после благодарности попросил его побрить.

- Ничего не могу толком взять в руки, - виновато улыбнувшись, сказал он мне. - Ты еще не бреешься, но, может быть, в той жизни...

- Я и там не брился этой штукой, - ответил я, взяв в руки опасную бритву. - Понимаешь, у меня сначала была электрическая, а потом кассетная. Ею можно было слегка порезать кожу, а этой ничего не стоит отрезать голову. Я тебя боюсь ею брить.

- Лежи небритым, - решила мама. - Я эту бритву тоже боюсь. На улицу тебе не идти, а мы твою щетину как-нибудь переживем.

Я вышел на крыльцо и увидел что-то копающего в палисаднике соседа. Чтобы не кричать, прошелся к их калитке, поздоровался и спросил, почему он не на работе.