Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

— Стропы! — проревел динамик голосом Жаба.

Мы с Пасом выбрались из отсека и отцепили крючья. Корабль дал длинный басовитый гудок, выполняя разворот для выхода в открытое море. Никого из членов команды видно не было.

Из броневика выбрался Жаб, потянулся и глянул на нас.

— Все, можете отдыхать, — сказал он. — Разрешаю бродить везде, где нет надписи «Посторонним вход воспрещен». Спать рекомендую в амфибии или рядом с ней. Контакты с экипажем желательно свести к минимуму. — Он подумал, вернулся в кабину и достал оттуда большую коробку из пластокартона. — Это сухой паек. Ужина скорее всего не будет, а завтрак кок принесет сюда. Вопросы есть?

— Нет, — ответил я.

Взводный удовлетворенно кивнул, поставил коробку и скрылся за дверью ближайшей надстройки.

— Угостите консервами? — высунулась из люка Рипли. — А то мои припасы закончились.

— Конечно, — смущенно ответил Пас.

— Ну так давайте сюда! После погружения всегда на жор пробивает.

Для человека, только что избежавшего смерти, у Рипли был неплохой аппетит. Она скрылась из виду, затем распахнула створки погрузочного люка, чтобы каждый раз не влезать в десантный отсек по лесенке. Мы подхватили коробку и втащили внутрь.

На палубе чужого корабля броневик показался мне настоящим домом. Ну, в смысле стенами, защищающими от враждебности окружающего пространства. Я не знал, что это за корабль, каковы люди в его экипаже и что связывает их с Жабом. Конечно, мне было любопытно, но после всего случившегося сегодня любопытство перестало быть для меня одним из главных побудительных мотивов.

Сухой паек оказался вполне терпимым. Я достал из ножен кинжал и принялся открывать им консервы. Нож был тяжелым, прочным и очень острым, я млел от восторга, орудуя длинным сверкающим лезвием.

После обеда Рипли позволила нам отдохнуть. Упускать такую возможность было глупо, поэтому, спрятав нож в ножны, я свернулся калачиком на скамье и почти сразу провалился в ленивую дремоту. Но из грез меня внезапно вывел сильный толчок в плечо.

— Хватит храпеть! Задолбал… — сонно рявкнула на меня Рипли.

— Да я даже не сплю! — возмутился я.

Начальница ничего не ответила, просто перевернулась на другой бок.

За створками погрузочного люка бушевал закат.

«Ничего себе подремал, — потер я лицо. — Часа четыре, не меньше».

Пас тихо посапывал чуть поодаль. Судя по всему, ни он, ни Рипли в ближайшее время просыпаться не собирались.

«Ну и хорошо, — подумал я, устраиваясь поудобнее. — На сегодня впечатлений достаточно».

Зажмурившись, я представил, как мы выйдем в океан из Средиземного моря. Ветер, соленые брызги…

Таможня

— Подъем, охотники! — во всю глотку рявкнула Рипли.

Пас грохнулся со скамьи и обалдело заморгал, приходя в себя. Я тоже вскочил, ударился макушкой о броневой скат и снова сел, жмурясь от яркого солнца. Мне казалось, что я только-только уснул, но палубу за створками погрузочного люка заливал утренний свет.

В отличие от Паса, наша начальница выглядела бодрой и свежей. На ней были только майка и брюки. На плече висело влажное полотенце. Похоже, Рипли уже успела привести себя в порядок.

— Не спать! — снова продемонстрировала она мощь своего голоса. — Быстренько в умывальник! Через два часа первый таможенный пост. Не хватало, чтобы сухопутные крысы застали вас в таком виде!

— Где мы? — снимая с петли свое высохшее полотенце, спросил я.

— Варна на горизонте, — скупо ответила наша начальница.

«Ничего себе суденышко! — подумал я. — Скорость развивает, как боевой фрегат!»

Мои ноги затекли во сне, и теперь их покалывало тысячами холодных иголочек. Зато кожа после обработки заживляющей пеной почти не болела. Перешагнув через ящики, я выбрался на палубу и немного размялся. Вдалеке темнела холмистая береговая линия, над которой высились небоскребы приморского города. Следом за мной вылез из отсека недовольный и заспанный Пас.

Наш корабль действительно имел невероятно мощную для обычного судна машину — при взгляде за борт у меня голова закружилась от стремительно убегающей назад пены.

— Где ты вчера набирал воду для чайника? — спросил Пас.

— Вниз спускался.

— Идем.

Вдвоем путешествовать по незнакомому кораблю оказалось гораздо спокойнее. К тому же теперь у меня на поясе покачивались не пустые ножны, а увесистый глубинный кинжал, придающий уверенность в собственных силах. Да и мое состояние было теперь не таким измотанным, как вчера.

Спустившись в умывальник, я без особой охоты ополоснул лицо, почистил зубы и прошелся бритвой по проросшей щетине. А Пас плескался, словно только что выбрался из безводной пустыни. Я утомился ждать, пока он отмывал уши, и за ушами, и шею, а потом руки, каждый палец в отдельности, и вычищал невидимую грязь из-под ногтей.

— Тебе не надоедает каждый раз так вымываться? — насмешливо спросил я.

— Нет, — ответил Пас, вытирая лицо. — На человеческом теле огромное количество микробов. Их надо удалять. Хотя бы иногда.

— Ты такой же сумасшедший, как Рипли.

— Нет. Просто чужие привычки часто кажутся странностями.

— Пойдем завтракать? — решил я закрыть тему.

— А ты не хочешь пошататься по кораблю?

Такого предложения я от него не ожидал. Насколько я успел заметить, он старался держаться подальше от всяческих приключений. Иногда, чтобы не ввязываться в сомнительные предприятия, он показывал чудеса изобретательности и хитрости. Взять хотя бы вчерашнюю историю с гравилетом, когда Пас разыграл сцену с повышенным слухом.

— Пойдем, пошатаемся, — кивнул я. — Кстати, ты можешь мне честно ответить на один вопрос?

— Смотря на какой.

— Как ты узнал марку приближающегося гравилета? Ты ведь не мог его слышать, признайся. Думаешь, я не понимаю, зачем ты прикинулся обладателем тонкого слуха? В глубину не хочешь уходить. Что, не так?

— Так, — не моргнув глазом, ответил Пас. — К тому же специальность акустика сама по себе интересная. Что касается гравилета, то я знал его марку еще до того, как мы познакомились с Рипли.

— Как это? — удивился я.

— Вспомни: когда мы шли на камбуз, возле аппаратного класса висела доска с фотографиями. Там охотники сняты на фоне «Силуэта». Поэтому вероятность того, что нам пришлют именно «Силуэт», была довольно большой.

— Я бы и не запомнил. — Наблюдательность Паса меня поразила.

— Внимательность развивается тренировкой ума, — нравоучительным тоном произнес он. — Работа ума зависит от состояния тела. А ты даже умываться ленишься. Ничего удивительного.