Борис Акунин - Фантастика

Когда он в конце концов рассказал про черный джип, Дарья Михайловна была уже совсем хорошая. Беспечно махнула рукой:

– Ничего, отыщется. Она всегда находится, Анька моя. Бывает, что месяц ее нет или больше, а потом ничего, возвращается к бабуленьке.

Это была информация важная, заслуживающая обмозгования.

Больше ничего существенного Роберт не узнал. Разве что запала в память одна фраза.

Как старуха сказала-то? «Никакая она не дурочка, просто она другая. Разве дурочки бывают такие чистенькие?»

Просто она другая.

Поняв, что бабулю уже не разбудишь, Дарновский прошелся по дому. Комнату Ани определил без труда. Действительно, очень чисто и совершенно ничего лишнего: кровать, тумбочка, платяной шкаф. Ни картинки на стене, ни книжки, ни безделушки. Какая-то монашеская келья. Несомненно, отсутствие чего-либо личностного свидетельствовало о психическом нездоровье, о том что личность как таковая отсутствует. То-то и внутренний голос у нее молчал. Если не считать пожелания счастливого пути…

На обратном пути в город Роберт подвел итоги.

Девушка с серьезными умственными отклонениями, да еще и немая. Видимо, не ангельского поведения, раз садится в чужие машины и, бывает, пропадает по месяцу. Тревожило то, что на сей раз она попала в лапы к какому-то подозрительному Дронову, которого опасается даже милиция. Страшно представить, что может сделать бандит с беззащитной девушкой. Так это оставлять нельзя.

Хоть себе-то не ври, благородный рыцарь, покривился Роберт. Если б она не была редкостной красавицей, черта с два стал бы ты на нее время тратить.

Это была правда, хоть и неуютная для самомнения.

Терзала и другая мысль, мучительная: если бы он повернул раньше, девушка не попала бы в джип, к неведомому, страшному Дронову.

Что он сейчас с ней делает?

Плохо было Роберту, очень плохо.

Диагноз

А к вечеру, когда вернулся домой, стало совсем худо, уже не в моральном смысле, а в физическом.

Подскочила температура, зубы выщелкивали дробь, сердце билось неровно – то медленней, то быстрее.

Инна испугалась – с мужем никогда такого не бывало. Сначала хотела вызвать «скорую помощь», но известно, сколько проку от бесплатной медицины. Вместо этого позвонила отцу, нельзя ли добыть дежурного врача из Кремлевки.

Всеволод Игнатьевич, незаменимый человек в любой кризисной ситуации, отреагировал незамедлительно. Примчался сам, усадил трясущегося зятя в свой «линкольн» и на бешеной скорости, прилепив на крышу «мигалку», которая осталась за ним еще с прежней службы, доставил больного в Кунцево. Лично проследил, чтобы Роберта уложили в отдельную палату и, несмотря на позднее время, поднял на ноги всех необходимых специалистов.

С диагнозом возникли затруднения. Заведующий отделением сказал: «Будем исключать все варианты по очереди, начиная с худшего».

В течение нескольких часов пациента возили из кабинета в кабинет: электрокардиограмма, УЗИ, всякие анализы, томограмма мозга и прочее, и прочее.

– Ну что, – в конце концов сказал заведующий, изучив результаты. – Всё вроде бы в норме, аномальных явлений никаких, а общее состояние тяжелое. Тремор, аритимия, головная боль, угнетенное состояние. Скорее всего мы имеем дело с необычно сильным неврозом. Нужно приглашать Тихвинского.

Назавтра больного обследовал профессор Тихвинский, главный авторитет в области нервных заболеваний нетипичного рисунка.

Роберт, вялый после снотворного и очень слабый, рассказал про вчерашнее. Разумеется, кроме подслушанного мысленного пожелания счастливого пути. Профессор слушал чрезвычайно внимательно, а историю о том, как цветочница вдруг превратилась в королеву красоты, попросил изложить еще раз, с максимальными подробностями. Особенно его заинтересовали глаза, похожие на солнечные лучики в синей воде.

– Лучики, значит, так-так, – покивал Тихвинский. – Тогда понятно.

– Что понятно?

– Вас, молодой человек, выражаясь по-старинному, сглазили, – преспокойно объяснил профессор, строча в медицинской карте.

– Чего-чего?! – неинтеллигентно переспросил Дарновский и попытался заглянуть врачу в глаза (раньше как-то не до того было – очень уж паршиво себя чувствовал).

«Любопытненько, любопытненько, м-м-м, просто классика, а я еще в семьдесят четвертом, ничего, дайте срок, и до нобелевочки докатит, растет матерьяльчик, растет», – мурлыкал сытенький, уютненький голос.

Слушать профессора оказалось интереснее, чем подслушивать – такие невероятные вещи он рассказывал.

– Так называемый «сглаз», он же «черный глаз» не суеверие и не фольклорные выдумки. По-научному это называется «визуальное зомбирование» – воздействие на психоэмоциональное состояние другого человека при помощи взгляда. Всякие Кашпировские и Чумаки, которых нынче только ленивый не обзывает шарлатанами, на самом деле не просто шоумены, а люди, излучающие визуальную энергию особо концентрированной интенсивности. Первую статью об этом малоизученном наукой феномене я опубликовал еще в семьдесят четвертом году. – Видно было, что профессор сел на любимого конька, у него и у самого из глаз прямо засочилась «визуальная энергия». – Особенно часто способности этого рода встречаются у субъектов с аномальным складом личности и у людей с психическими патологиями. К последней категории несомненно относится и ваша цветочница. Она наверняка считает себя невозможной красавицей, рядом с которой все прочие женщины – серые воробьишки. Пока вы не встретились с ней взглядом, вы видели ее такой, какова она на самом деле. Но стоило ей вступить с вами в визуальный контакт, и ее убежденность моментально вам передалась. Такого рода воздействие – шок для психики. Ваш мозг пытается прийти в себя, исторгнуть навязанную извне идеограмму. Отсюда и скверное физическое самочувствие.

– Но… Но она действительно невероятно красива, – пролепетал Дарновский. – Если бы вы ее видели!

– Ну, а это мы проверим. Давайте-ка попробуем нарисовать портрет вашей Ундины. Форма головы?

Он взял бумагу, карандаш с ластиком и очень искусно, следуя указаниям Роберта, набросал женское лицо. Если какая-то деталь получалась непохоже, уточнял, стирал резинкой, подправлял. Через десять минут с листка на Дарновского смотрела Анна, как будто зарисованная с натуры.

– Нуте-с, давайте разберемся. – Тихвинский наклонил голову, разглядывая портрет. Поморщился. – Лицо диспропорционально вытянутое, треугольное. Рот почти безгубый, чуть не до ушей. Нос лучше было бы изобразить в профиль, вы тогда увидели бы, что он недалеко ушел от буратининого. Помилуйте, молодой человек, вы «Незнакомку» Крамского помните? «Венеру» Боттичелли? Ренуаровских женщин? Да она жуткая дурнушка, ваша фам-фаталь.