Слепой стрелок - Екатерина Витальевна Белецкая
— Маленькая, не торопись, — попросил Ит. — Ты упрощаешь ситуацию, и делаешь поспешный вывод. Мне кажется, что причины того, что они остались на местах, могли быть и другими.
— Стрелок? — спросила Берта. Ит пожал плечами.
— В смысле — Стрелок? — не понял Скрипач.
— Они не выходили из-за того, что являлись интеграциями Стрелка. Такое вот опосредованное самоубийство, — предположила Берта. — Может быть, им не давало выйти какое-то внутреннее чувство. Например, что так и должно происходить.
— Фатализм, — кивнул Ит. — Не думаю.
— Почему? — тут же спросила Берта.
— Потому что скальпель Оккама. Это слишком сложное объяснение, а оно, скорее всего, будем максимально простым, — объяснил Ит. — Позже поймем, по всей видимости, что тут к чему. Но это точно не фатализм, Бертик, уж поверь мне. Я знаю, о чем говорю.
Берта усмехнулась, покачала головой.
— Ладно, убедил. Теперь про музыку. Марфа, уважаемая, — позвала она. — Что у нас с музыкальным фрагментом?
— Есть результат, — ответила Марфа. — Это фрагмент является вступлением арии «The heart is slow to learn», из мюзикла «Love never dies» Эндрю Ллойда Уэббера. На территории России этот мюзикл никогда не ставился, и широкой известности не получил. Мюзикл является прямым продолжением «Фантома в опере».
— Вот даже как, — с интересом сказала Берта. — Ага. Я даже не знала, что у «Фантома», оказывается, было какое-то продолжение. Хотя я не любитель подобного жанра, может быть, поэтому. Впрочем, неважно. Важно другое — откуда в обеих локациях появляется эта музыка? Это однозначно маркер, но пока что неясно, каким образом он отрабатывает здесь, и что означает.
— Он означает, что обе девушки об этом мюзикле, как минимум, знали, — заметил Скрипач. — И арию эту, опять же как минимум, слышали. В их историях о подобной музыке ничего вроде бы нет…
— Есть, — возразил Ит. — Варвара слушала оперу, об этом говорила Крис. И генетику мы с тобой сняли с чего? С наушника. Вот и думай.
— Опера — это не мюзиклы, — возразил Скрипач. — Это разные жанры. С чего бы любительницы оперы вдруг переквалифицироваться на что-то гораздо менее серьезное?
— Это вполне себе связанные жанры, — решительно сказала Берта. Она уже что-то смотрела на визуале. — К тому же это Ллойд, а он в свои постановки привлекал именно что оперных исполнителей, причем с именами мирового уровня. Она могла это слушать. Вполне могла. Арию, о которой мы говорим, пели потрясающие голоса…
— Ты уже посмотрела, что ли? — удивился Скрипач.
— Пока вы болтали, послушала пару фрагментов, — ответила Берта. — Эту арию пели очень серьезные исполнительницы. Сьерра-Богес, Рэйчел Энн Мурр, Кири Те Канава, Кэтрин Дженкинс. Да, это оперные певицы, и Варвара вполне могла слушать и их исполнение, и этот мюзикл.
— Хорошо, допустим, — согласился Скрипач. — Она могла. Но Алге? Про оперу в её истории нет ни слова.
— Потому что нет истории, как таковой, — заметил Ит. — Она могла и не слушать. Но при этом — могла слышать. В общем, музыка является маркером, с этим все согласны?
— Согласны, — тут же кивнула Берта. — Когда поедете в Штаты, ищите и музыку тоже, в таком случае. Любые упоминания и связки. Но, в принципе, маркер более чем странный получается, верно?
— Почему? — спросил Скрипач.
— Потому что для аудиалов он теоретически подходит, но Варвара-то у нас, получается, связана с потенциальными Сэфес, а они визуалы, — заметила Берта. — Ладно, будем думать. В любом случае, первый маркер у нас уже, считай, есть. Посмотрим, что будет дальше.
12 Принцесса из Маскоги
— Странно, — сказал Скрипач. Ит согласно кивнул.
— Что странно? — не понял сопровождающий.
— Участок, который занимает эта могила, несколько… эээ… больше, чем остальные, — осторожно произнес Скрипач. — Можно узнать, по какой причине так получилось?
Действительно, полосы зеленой, свежей травы по сторонам от вделанной в землю белой таблички с надписью «Бетти Джей», были шире, чем у остальных могил. Идеальная трава, надо сказать. Густая, низкая, и какая-то картинно-зеленая. Вырвиглаз. Наверное, её стригут. Или это какая-то особенная трава. И очень тихо, здесь совершенно ирреальная тишина. Прозрачное белесое небо, ненатурально зеленое поле, белые камни с именами, и тишина.
— Простите, кладбище новое? — спросил Ит.
— Реконструировано, — ответил сопровождающий. — А шире… дама, которая здесь похоронена, была большой. Скажем так, большой. Широкой. И ей потребовалось больше земли. У вас есть ещё какие-то вопросы?
— Да, — кивнул Ит. — Нам нужно взять генетический материал для исследования. Вас должны были предупредить.
— Берите, — пожал плечами сопровождающий. — Опять эти «грани памяти», будь они неладны. Нет бы покойникам лежать себе тихонечко, да наслаждаться вечностью. Даже после смерти не отвязываются. Всё мало.
— Зачем вы так? — Скрипач улыбнулся. — Наоборот. Это из лучших побуждений. Нам небезразлична судьба мисс Бетти Джей. Ничего, кроме добра, мы ей не желаем.
— Судьба? — переспросил сопровождающий. — Какая у толстухи была судьба в Оклахоме, в те годы? Мало жила, плохо умерла. Маскоги никогда не был городом для счастья, уж поверьте. Теперь-то, конечно, получше стало, а тогда, — он махнул рукой. — Судьба… вот уж точно, судьба. Хреновая это судьба, родиться, жить, и умереть в Маскоги.
Ит коротко глянул на сопровождающего. Сухопарый мужчина средних лет, сероглазый, светловолосый. Внешность неброская, располагающая к себе, но какая-то словно бы полустертая. Невыразительная, что ли. Он местный, по его же словам — уже проходил геронто, то есть ему около ста лет, и сопровождать делегацию он вызвался сам. Кажется, он работает в городском совете. Тут немного иные порядки, не такие, как в Москве или в Питере. Местная специфика. Дубль-интеллекты, например, напрямую с гостями не общаются, только через посредника. Такой закон. Страны всё никак не привыкнут, что они больше не страны, а Штаты всё никак не привыкнут, что границы теперь чисто номинальные. Да, такую память просто так, в одночасье, не вытравить. Немудрено.
— Простите, вы сказали — толстуха? — переспросил Скрипач. — Она была…
— Фунтов шестьсот в ней было, а то и больше, точного веса в документах нет. Поэтому и могила широкая, — пояснил сопровождающий. — В то время таких в Америке жило немало. Даже катались на специальных креслах в магазинах, ходить не могли. Сейчас, ясное дело, такого и близко нет, и к лучшему. Потому что чем так жить, лучше сдохнуть, я считаю.
— Согласен с вами, — покивал Скрипач. — Шестьсот фунтов? Триста с лишним килограмм? Да, это ужасно. А как она погибла?
— В сопроводиловке же есть, — пожал плечами мужчина. — Сгорела она. Точнее, задохнулась. В пожаре. В трейлере. Он старый был, перемкнуло, небось, чего-то, ну и вот. Женщина… она была white trash. Если вы понимаете, о чем я.
— Да, понимаем, — кивнул Ит.
— Маскоги в то время был совсем бедный город. Вот и думайте, насколько нужно быть нищим, чтобы жить в Маскоги, и не в доме, а в трейлере, — мужчина вздохнул. — Зато сейчас у нас хорошо. Сделали из города курорт для пенсионеров, и это правильно. Зачищать, конечно, пришлось многое, но результат того стоил.
— Это замечательно, — кивнул Скрипач. — Однако давайте всё-таки вернемся к делу мисс Бетти Джей. В нём есть пометка о том, что она погибла в пожаре, но нет никаких подробностей. Да и о ней самой практически ничего неизвестно. Скажите, после пожара уцелело хоть какое-то её имущество, или всё было уничтожено огнём?
Мужчина открыл на своём визуале дело, и принялся читать — конечно, у него был больший фрагмент, не такой, как в общей сети. Ит, глянув на его визуал, подумал, что «грани памяти» — это, пожалуй, самая подлая фальшивка из всего, что делает сейчас эта планета. Ложь. Недоговоренность и ложь. И никакие стеклянные деревья и дома, никакие чистые города от этой лжи не спасут. Скорее, наоборот.
— Тут написано, что сохранилась часть коллекции каких-то сказочных фигурок, — произнес, наконец, мужчина. — Большая часть утрачена, но штук восемь хранится в архиве управления Маскоги. Вы хотите посмотреть?
— Разумеется, — кивнул Скрипач. — Обязательно. И не переживайте так, мы не делаем ничего противозаконного, а через сутки так и вообще уедем, и вас больше не потревожим.
— Скажите, а для чего вам она понадобилась? — вдруг отважился мужчина. — Тупая толстуха, жившая в трейлере, и собиравшая пластиковые игрушки. Что в ней такого?
— Статистика, — обтекаемо ответил
