Кровавое Благодаренье (СИ) - Большаков Валерий Петрович
В холле возилась Юля, застегивая модные короткие сапожки.
— Привет! — вызвенел девичий голос.
— Привет, Юльчик, — улыбнулась Ивернева. — Уходишь уже?
— Ага!
Ученица выпрямилась, и Наташа залюбовалась стройной фигуркой. Хорошо, хоть капризная мода отвергла мини, и подол школьного платья почти доставал до коленок, а не как раньше, едва попу прикрывая…
В Юлином лице что-то дрогнуло, и девушка порывисто обняла Иверневу.
— Скучаешь по папе? Да? — жалостливо зашептала она.
— Очень, — вздохнула Наталья.
— И я… — грустное выражение мигом сменилось лукавой улыбочкой. — Конечно, не совсем так, как ты, но…
— Ты о чем? — Иверневу бросило в жар.
— Ох, уж эти взрослые! — снисходительно фыркнула Юля. — Я же всё слышу! И вижу… Иногда. Нет, я не подглядываю! Просто… Ну, не закрывать же глаза, как обезьянка Мидзару!
— Юля… — подрастерялась Ивернева. — Какая ж ты уже большая стала…
— Ага! — хихикнула девушка. — Метр шестьдесят семь! Ой, всё, я побежала! Мамочка, чао-какао!
Торопливо шлепая тапками, из кухни вышла Рита, завязывая халат.
— Юлечка, ты кофе не допила!
— В обед допью, мамулечка! А то опоздаю еще…
За Ритой выбежала растрепанная Лея, путаясь в маминой кофте, и весело взмахнула пустыми рукавами:
— Чава-какава!
— Пока-пока! — зачастила школьница, и скрылась за дверью.
— Котик! — воззвала Лея, шлепая по коридору. — Ты где? Пошли завтракать!
Провожая ее взглядом, Наташа спросила неуверенно:
— Рит, ты Юле ничего про Мишу не говорила?
— Ты что⁈ — округлила глаза Гарина. — Нет, конечно! Сказала, что папа задерживается, и всё… Пусть ждет, а не боится!
— Ну, и правильно! — кивнула Ивернева, малость успокоившись. — Рит… Я тебе не говорила еще… — она ощутимо занервничала. — В общем, Моссад… слышала про такую… организацию? Они послали спецназ, чтобы вытащить Мишу из Штатов!
Рита замерла, и глаза ее потемнели еще пуще.
— Наташа! — выдохнула она. — Ты… Я, кажется… Наташ, Моссад ничего просто так не делает…
Наталья поникла.
— Ну, да… — промямлила она, теребя поясок халата. — Придется отработать…
— Спасибо тебе! Спасибо! — Гарина порывисто обняла подругу. — А я вот даже не пыталась Мише помочь… Ты его любишь сильнее меня… Сильнее всех нас!
Наташины глаза набухли слезами, и обе девушки заплакали. Мучимые страхами, не вынося гнетущего ожидания, и просто от осознания того, что не всё сбылось, как мечталось.
Лея вышла в обнимку с Кошей, посмотрела озадаченно на взрослых — и тоже захлюпала носом. Отпустив «котика», обняла маму за ногу. И заревела за компанию…
Глава 11
Суббота, 20 апреля. День
США, Кентукки, Камберленд
«Запретное шоссе» укрылось за рядом деревьев — неширокое, со следами асфальта, поросшее бурьяном и кустарником, оно было незаметно издали, и даже вблизи ты плохо понимал, что видишь — дорогу или запущенную просеку.
Шины «Кугуара» вминали хрустящий щебень, с треском давили сухие ветки. Впереди прокладывал путь старенький «Виллис» с убранной брезентовой крышей — Монтана Рольф вел джип неторопливо, порой коротко сигналя. Гилан тогда сразу подбирался, высматривая пень или особо глубокую яму.
Мы скоро убедились, что не зря расстались с «пулеметиком» — дорога, в принципе, не доставляла волнений, но иногда ее приходилось искать буквально на ощупь. Вот, едет-едет бронеавтомобиль — и вдруг упирается в зеленую стену из колючих диких груш. В этом месте лес победил цивилизацию — буквально съел старое шоссе. Могучие корни взломали асфальт, развалили его на кусочки, всё заросло травой и шипастыми плетьми ежевики.
Через сотню шагов дорога продолжится, но ты ее найди сначала! А наш проводник небрежно сворачивал в объезд, не особенно петляя, и выруливал обратно, на еле различимую трассу.
Ценный кадр!
«Кугуары» валко тащились сырыми низинами, осторожно катили по уступам на склонах невысоких гор, обмывали шины в мелких речушках — мосты довоенного времени сгнили или проржавели до дыр.
Я оглянулся — наши или дремали, или сонно поглядывали в окна, походя на смену работяг, трясущихся в вахтовке. А меня умаяли рефлексии.
Думалось и о Наташе, и о Рите, и о себе, любимом. Вот как тут будешь спокойным? Я же помню прекрасно, что творилось в Америке за мою «прошлую жизнь»! Да ничего особенного — крупные компании жрали мелочь пузатую, белые трясли плакатами, жалуясь на безработицу, а черные принципиально не желали трудиться — в память о предках-рабах.
Сейчас бы Клинтон зажимал в углу хихикающую Монику, а вот нынешний epic fail даже Голливуд побоялся бы снять — американский зритель подавится поп-корном, узрев на экране спираль Бруно поверх ограды Белого дома или блокпосты на Пенсильвания-авеню, бронетранспортеры у вашингтонских перекрестков или патрули морпехов, марширующих целыми взводами, потому как втроем-вчетвером страшно — подпольщики из ЧГ перебьют.
А всё мои «микроскопические воздействия»…
Да, в Кремле удовлетворенно бурчат: «Адекватно, Миша!», а мне каково? Случались моменты, когда по спине мурашки стадами бегали — я понимал, что очень легко и просто могу устроить человечеству Судный день. С утра, после ядерной ночи…
«Только бы Кеннеди сдружился с Синти!» — длинно вздохнулось мне.
И всё будет хорошо, даже лучше. А до Конвента еще целая декада…
Жернова истории мелют медленно.
Воскресенье, 21 апреля. Раннее утро
Вирджиния, Чесапикский залив
Субботним вечером я в шутку посоветовал Руте премировать Монтану Рольфа еще одним пулеметом, а она серьезно кивнула.
И впрямь, ничего смешного — лесовик вывел нас прямехонько к интерстейту-64, но и тут не бросил. Проехал с нами вместе по Западной Вирджинии, всю Вирджинию, считай, пересек, и помахал нам на прощанье с берега Йорка — речушки, впадавшей в Чесапик.
И где бы мы ночевали без пригляда старого охотника? В лесу? Или в поле? А Рольф, не доезжая Ричмонда, свернул к старому-престарому домине, чуть ли не семнадцатого века — там у него приятель жил, такой же древний, как сам Монтана.
Выспались хоть, а завтрак и вовсе отдельная песня. Хвалебная ода! Нежнейшее мясо, да бесподобный соус… М-м… А пончики?
В общем, махали мы старикану от души, реально сожалея о расставании. Чувствовали себя внуками, уезжающими от любимого деда.
На рассвете, когда тугое малиновое солнце зависло над мутным горизонтом, мы выехали к Чесапикскому заливу, к тому месту, где ширит устье Раппаханнок.
Дороги пустовали, лишь изредка проносились фуры, да разок нарисовался бэтээр морской пехоты. Он нам даже сигналил, приняв за своих, и Гилан заставил «Кугуара» вежливо гуднуть в ответ.
Вчера поверху кружили вертолеты, но сегодня и небо было чистым. И никого…
Тысячи людей эвакуировали, иные бежали сами, а самые упертые затаились — с оружием в руках сторожили свои дома, отстреливаясь от мародеров. Постап.
Оба бронеавтомобиля, глухо урча, выкатились на пляж — славное место для пикника. Недалекий берег за рекой зарос деревьями, а под ногами стелился белый песок, перемешанный с засохшими водорослями и сбивавшийся в мелкие дюны. Ветер шевелил пучки высокой травы, одинаково пробивавшейся и сквозь песок, и сквозь мелкую воду.
— Ждем, — вытолкнула Шимшони, присаживаясь на обкатанный валун.
Видов устроился рядом с ней, и женщина демонстративно прислонилась к мужскому плечу. Амир помрачнел, и отвернулся.
— Как в кино про шпионов… — пробормотал Боярский, зачарованно глядя на залив, блещущий алыми высверками. — Субмарина, да еще под боком у Второго флота…
— Подплав поседеет! — фыркнул Харатьян. — Залив-то мелкий совсем. Хорошо, если метров сорок глубины…
— Подлодка класса «Долфин» не шире семи метров, — вступила Рута, — ей хватит.
Поразительно, но именно сейчас, в напряженнейший, казалось бы, момент ожидания, мы расслабились — разомлели на ласковом солнце, под теплым просоленным ветерком. Оттого и не сразу услышали низкое жужжание моторов.
