Яков Левант - Космический ключ

...Зверь задыхался от усталости и страха. Вывалив язык, роняя пену, метался он из стороны в сторону. Инстинкт уже подсказал ему, что только так можно отсрочить гибель. Гром то надвигался почти вплотную, то уходил, и тогда, скосив глаза, он различал огромную тень, проносившуюся рядом. Но вот тень налетела на него и замерла, грохот повис над головой, и чье-то могучее дыхание прижало его к земле. Задние ноги зверя, короткие и слабые, бессильно подогнулись, он присел, ощерился и впервые закинул голову на толстой, неподвижной шее. Солнце больно стегнуло по глазам, привыкшим к мраку. Прошитый струёй горячего металла, зверь раскрытой пастью уткнулся в песок.

- Ну вот и все, - весело сказал черноволосый загорелый парень, глядя вниз сквозь застекленный пол кабины. - Ложимся на прежний курс.

- Ты поспешил, Черкез, - упрекнула девушка в черной с белым узбекской тюбетейке. - Ты вообще стал невозможным торопыгой.

- Пески должны быть чисты, - Черкез нажал педаль, и вертолет послушно пошел на север. - Должны быть совершенно чисты. Так сказал Аспер.

- Ты ничего не понимаешь, - девушка сердито тряхнула длинными черными, туго заплетенными косами. - Гиена - редкость в песках. Она держится обычно в предгорьях Копет-Дагов. Это редкий в науке факт.

- А для меня это просто мерзкий зверь. Убийца с клыками тигра и душой шакала.

- Все равно не следовало спешить. Надо было подняться выше и сверху проследить. Это очень, очень интересно - гиена в песках. Куда она пробиралась? Надо было проследить и записать. А ты все испортил.

- Пески должны быть чисты, Гульнар, - упрямо повторил Черкез. - Это Аспер попросил вмонтировать сюда пистолет-пулемет крупного калибра. Каракумы мы отдадим овцам. Ну, а гиен, волков, шакалов и прочую нечисть, милую сердцу иных ученых, поселим на каком-нибудь островке в Аральском море. Пусть там и изучают.

- Аспер, великий Аспер! - насмешливо продекламировала Гульнар. - Это имя звучит сегодня чаще, чем имя Аллаха в призыве муэдзина.

- Я действительно горжусь братом, - обиженно возразил Черкез, - и вовсе не собираюсь этого скрывать.

Гульнар промолчала. Она достала из планшетки карту и, вооружившись цветным карандашом, с сосредоточенным видом принялась расставлять на ней значки.

Третий пассажир вертолета - огромный кудлатый пес, лежа на прозрачном полу, внимательно следил за проносившимися внизу песками.

- Гляди, Шейтан, гляди, - кивнул ему пилот. - Тебе там хозяйничать. И если повстречаешь какую нечисть, смотри, не давай пощады.

Пес вежливо мотнул обрубком хвоста и, навострив короткие уши, слегка оскалил могучие клыки. Казалось, он понял человека.

- Неужели вы действительно думаете обойтись овчарками? - покачала головой Гульнар.

- А как же! Аспер сказал... - начал было Черкез и спохватился: - Извини. Совсем забыл, что это имя под запретом.

- Смотри, смотри! - вдруг встрепенулась Гульнар, глядя вниз. На дне неглубокой котловины виднелся труп верблюда.

Черкез повернул штурвал, и вертолет, сбавив ход, неподвижно повис над котловиной.

- Странно, - пробормотал он. - Ты видишь - даже седло не снято.

- Надо снизиться, - решительно заявила Гульнар.

На сей раз Черкез не возражал. Посадив вертолет в сотне шагов от павшего животного, молодые люди поспешили к нему. Вырвавшийся на волю Шейтан с радостным лаем носился по котловине.

- Верблюд зарезан, - Гульнар указала на неестественно запрокинутую голову животного. - Что бы это значило?

- Зарезан, - подтвердил Черкез. - И вскрыт желудок. А ну, ваше мнение, товарищ зоотехник?

Гульнар склонилась над животным.

- Все ясно. Из желудка извлечен рубец. Это внутреннее "водохранилище" верблюда, в нем всегда сохраняется какой-то остаток воды...

- Я так и думал, - воскликнул Черкез, - надо спешить, Гульнар, надо очень спешить.

Они бегом бросились к машине. Через минуту вертолет, набирая высоту, уже мчался на юго-запад. Не отрывая взгляда от ясно различимых на песке следов, Черкез разглядел еще один труп верблюда. Он положил было руку на штурвал, но тут же опустил ее. Следы уходили дальше...

--------------------------------------------------------------------------

----

Всю ночь Эрсарихан гнал верблюдов на север. Демир газык - полуночная звезда, вокруг которой созвездия кружат, как лошади на арканах, сверкала прямо в лицо. Слабый ветерок тянул навстречу, и старик вдыхал его полной грудью, то был прекрасный ветер газавата!

Да, его час настал. Долгожданный, трижды благословенный час. Газават священная война! - годы и годы терпеливо ждал он ее прихода. Ждал затаившись, напялив презренную шкуру жалкого пастуха Азизбека. И вот появился вестник. Три слова, три заветных словца, бережно хранимых где-то в тайниках души, подтвердили подлинность посланца. "И каждый получат по заслугам", - ответил Эрсарихан строкой Корана, служившей отзывом. Вестник был немногословен. Расстелив карту на кошме, он вполголоса перечислял пункты. Эрсарихан кивал, полузакрыв глаза, - все названия были ему хорошо знакомы. "Ачил-кудук, произнес посланец. - Я был на нем - вода свежа и сладка, как шербет. Там вы сможете утолить жажду". "Ачил-кудук", - повторил Эрсарихан и рассмеялся тихо и радостно. "Приятные воспоминания? - посланец метнул на него быстрый взгляд. Я слышал, вы сражались в тех местах". "Было, все было, - вздохнул Эрсарихан. Прошу вас, продолжайте". Гость снова уткнулся в карту. "Встреча в Кала-и-хумбе. Там ждут джигиты, поднявшиеся за веру. Они все встанут под ваше стремя, почтеннейший сердар".

"Сердар", - шептал старик, привычно раскачиваясь в такт верблюжьему шагу. Горделивая улыбка кривила его коричневые высохшие губы. "Сердар"... Так титулуют только военачальника, командующего. Что ж, те, кто решали, не ошиблись в выборе. Он будет достойным мечом Ислама, грозным и беспощадным. Кровь, реки крови должны пролиться, чтобы навечно смыть самую память о долгах годах безверия, горечи и позора. Смерть неверным, смерть и пытки отступникам, колеблющимся тоже смерть!

Подгоняемые безжалостным седоком, бежали усталые, выбившиеся из сил верблюды. Бежали часы. И звездные табуны, кружащие вокруг Демир газык железного своего прикола, завершали ночной пробег. Семь Небесных Конокрадов, вечно сохраняющих строй огромного ковша, подкрались к самому горизонту. Старик оглянулся. Утренняя звезда, при свете которой караваны поднимаются с ночлега, уже сияла на востоке.

Поспешно остановив верблюдов, старик заставил их опуститься наземь. Легко, совсем по-юношески соскользнул с седла. Порывшись во вьюке, он извлек оттуда протертый молитвенный коврик и, расстелив на песке, опустился на колени. Дело веры - первое дело на газавате!

Старик беседовал с богом. Это была странная молитва. Слова покорности перемежались зловещими клятвами, просьбами, исполненными честолюбивых вожделений. Кому, как не ему - чистокровному игу, - потомку могучих завоевателей - быть владыкой Черных песков, владыкой воды и жизни? Уж он-то сумеет начисто вывести заразу. Начало положено - доброе начало! Там, позади в ночи, двое гяуров с отчаянием в сердцах ждут наступления рассвета. Они обречены. Фляжка воды? Хоп, хоп, - глотки друг другу перегрызут они за эту фляжку. А потом - конец. Солнце Черных песков сожжет пришельцев. Слов нет приятней, трижды приятней было б устроить им "чормех". Четыре кола - и человек, плашмя распятый под солнцем, может только дышать да ощущать, как сохнет язык во рту и накаляется боль в конечностях. Древняя казнь, мудрая казнь! Хоп, хоп, - все, все это будет еще. Сейчас нет времени. Надо спешить джигиты в Кала-и-хумбе ждут своего сердара.