Коллектив авторов - Полдень, XXI век (февраль 2011)
В день, когда «Золотая Стрела» покинула орбиту Земли, все население планеты пребывало в эйфории. И совсем не важно было то, что к моменту, когда завершится межзвездный полет, многих из тех, кто провожал корабль, уже не будет в живых, – впервые человечество жило одной общей надеждой. Общей надеждой и общей верой – Космос будет наш!
Москва. За неделю до старта– Мы надеемся, вы осознаете всю ответственность вашей миссии. Остальные представители нашей страны на «Золотой Стреле» не в курсе вашей задачи, но их специально готовили так, чтобы они смогли запустить приемник ноль-перехода самостоятельно. Без участия остальных пассажиров. Это потребует большего времени, но они справятся. Также вы можете рассчитывать на поддержку наших представителей в СБ корабля. Мы не можем позволить себе, чтобы на новой родине человечества вновь вспыхнули старые конфликты. Единственная возможность обезопасить будущее наших детей – исключить межгосударственные конфликты в принципе. К Новой Земле должны долететь только русские. Удачи, майор! Космос будет наш!
Вашингтон. За неделю до старта– Мы надеемся, вы осознаете всю ответственность вашей миссии. Остальные представители нашей страны на «Золотой Стреле» не в курсе вашей задачи, но их специально готовили так, чтобы они смогли запустить приемник ноль-перехода самостоятельно. Без участия остальных пассажиров. Это потребует большего времени, но они справятся. Также вы можете рассчитывать на поддержку наших представителей в СБ корабля. Мы не можем позволить себе, чтобы на новой родине человечества вновь вспыхнули старые конфликты. Единственная возможность обезопасить будущее наших детей – исключить межгосударственные конфликты в принципе. К Новой Земле должны долететь только американцы. Удачи, майор! Космос будет наш!
Берлин, Тель-Авив, Токио, Лондон, Париж, Пекин, Тегеран, Исламабад и еще десятки городов. За неделю до старта– Мы надеемся, вы осознаете всю ответственность вашей миссии…
«Космос будет наш!» – верили люди на планете Земля. А тем временем на первом межзвездном космическом корабле начиналась последняя мировая война.
…Когда спустя тридцать лет «Золотая Стрела» достигла цели и на автопилоте приземлилась на Новой Земле, сказать: «Космос будет наш!» оказалось некому. Тараканы, расплодившиеся на корабле, речью все еще не обладали – в этом они мало отличались от своих земных предков. Впрочем, их ожидали миллиарды лет эволюции. А там, чем черт не шутит…
Игорь Перепелица
Точный расчет
Рассказ
Холодно. Холодно, черт побери, как холодно.
Под ногами с сахарным хрустом лопаются кристаллы льда, рассыпаются стеклянным звоном. Если с изотермическими ботинками пока все в порядке, то в костюме, видимо, где-то разошелся шов и время от времени невыносимо зябнет шея. Хочется быстрее вернуться в теплый бункер, но я размеренно вымахиваю ногами под писк шагомера. Ежедневная трехчасовая прогулка, десять тысяч шагов, фиксируемых датчиками. Ежедневный поиск живой.
День за днем я меняю маршрут, обхожу город петлями по районам теплоцентралей. Сегодня я забрел на западную окраину. Эллис-Роуд, старая Эллис-Роуд, славная своими вековыми липами, широкая, степенная, как пожилая, пожившая домохозяйка, от тротуарной плитки до дымоходов с застывшими до поры флюгерами сверкает крохотными огоньками – лед усыпал ее всю, словно бриллиантами миллионер. Здесь мальчишкам в редкую зиму удавалось слепить снежок – вечная сырость и слякоть, спутники недолгой зимы, плюс пять и влажный морской ветер. К Рождеству на подоконники и у елочек во дворах хозяйки выкладывали кусочки ваты, чтобы соблюсти приличествующий празднику зимний наряд. Теперь моря нет, ветер давно мертв, нетронутый снег покрывает саваном улицу. Самое печальное зрелище, беспощадное в своей сути – ступеньки и перила домов в девственно-белом покрове.
Вот старый магазинчик, я бывал здесь – дверь приоткрыта, на прилавке иней, словно налет сахарной пудры. Ресторанчик на углу совершенно пуст – беда случилась утром, когда он еще был закрыт. У обочины обросший инеем минивэн, одним колесом на бордюре. Окно приоткрыто, и я вижу на заднем сидении девочку, ее косички навсегда замерли антеннками, она улыбается, глаза удивленные, круглые. Не успела испугаться – сброс температуры случился мгновенно, и девочка застыла, как застывает с поднятым хвостом живой тунец в морозильной камере. На водительском сидении молодая женщина. Едва я встречаюсь с ней взглядом, останавливаюсь, замираю, не дыша.
Ее глаза… два синих озера… две светлые галактики…
Прихожу в себя от писка автоматики. Температура внутри костюма резко понижается – когда я хожу, то грею сам себя, с источниками питания в мертвом мире сложно. И автоматика толкает меня дальше. Десяток шагов – и разворачиваюсь, мне хочется посмотреть на нее еще, но едва сквозь стекло автомобиля вижу собранные в пучок светлые волосы, совладать с собой не могу – так страшно увидеть ее снова, увидеть мертвой. И я топчусь на месте, словно заводной слоненок.
Это Эвелина Гудмен, мы жили по соседству, и я был влюблен в нее. Давно, еще в школе. Я посвящал ей стихи.
«Ее глаза – два синих озера,
Две светлые галактики»…
Она так и не узнала, что я ее любил. Год назад я видел ее случайно из автобуса и потом бредил вечер и всю ночь, всколыхнулось забытое, заболело, и я, побрившись утром, подрагивая от страха, с букетом незабудок пошел в ее дом. Дверь открыла толстая афроамериканка, посмотрела сочувствующе черными глазами и сказала, что семейство Гудменов давно здесь не живет.
В тот вечер я первый раз напился.
Пискнула автоматика, моргнул малиновый индикатор на стекле шлема – сердцебиение за пределами допустимой нормы. Глубоко вдохнул… выдохнул… вдохнул и поперхнулся воздухом от простой и ясной мысли: я ведь все время думал, что именно она будет той самой единственной оставшейся в живых. Глупо и смешно, только я представлял именно ее, Эвелину, в брючном, бирюзовом облегающем ее великолепную античную фигуру костюме, ее светлые, уложенные, как обычно, в пучок волосы. В разных вариантах представлял: поначалу в интерьерах гостиных, потом, когда удостоверился, что в домах живых остаться не могло, мне казалось, что мы встретимся в одном из теплых сухих подвалов. Даже в грязных коллекторах остывающих теплоцентралей, где меня встречали единственные теперь земные животные – полчища крыс. Везде представлялась мне она, два синих озера, две светлые галактики, заметившие меня, наконец. И узкая ладонь, протянутая мне навстречу…
Индикатор заморгал, скрывая от взгляда ее голову, застывшую твердо, словно она еще продолжала вглядываться вдоль улицы в поисках удобной парковки, и я отвернулся, пошел сверкающим тротуаром, похрустывая звенящими кристаллами льда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
