Александр Щёголев - Инъекция страха

– Я готов исправить ошибку, чтобы вы не думали о старике плохо, – торопился Шлема, открыто нервничая. Психиатр-нумизмат. Сел на своего конька, нашел время. – Надеюсь, вы поймете и поверите, что мной двигал не беспринципный фанатизм типичного коллекционера…

Из ума выжил, «старик». Неужели надеялся, что похитители зачтут его искренность, оценят проделанную им работу? «А кто, собственно, похитители? – удивился Андрей. – Что там Шлема наговорил про какие-то „компромиссы“, про „друзей-специалистов“?»

– Итак, что мы имеем? – рассуждал логопед. – Год, выбитый на аверсе (лицевой стороне монеты) в сочетании с легендой (латинская надпись по окружности «Господи, сохрани нас в мире») указывали на то, что талер чеканен во славу Версальского мирного договора. Это совершенно очевидно. На реверсе, то есть с обратной стороны, помимо католического креста, присутствуют изображения глаза (Всевидящее Око, как символ Бога-Отца) и голубя (символ Духа Святого), что означает желание эмитента придать выпуску талера сакральный смысл. Кто же он, монетный сеньор? Многопольная геральдика на аверсе не отвечает на этот вопрос. Что интересно, гербы аббатств уживаются с гербами феодалов, причем, и те, и другие связаны с графством Верхний Пфальц. Если монета выпущена по приказу Максимилиана, герцога Баварского, получившего, согласно Вестфальскому миру, Верхний Пфальц и титул курфюрста, то почему она чеканилась не в Мюнхене, а в Байрейте?..

«Что Шлема вбил себе в башку? – ужаснулся Андрей, когда чувство удивления подвинулось в его душе, освобождая место для других чувств. – Какая, к черту, коллекция?! Зачем он позвонил сюда?»

Ни хохота, ни даже крохотного вымученного смешка уже не осталось в его горле.

– Есть одна гипотеза, касающаяся правления Кристиана Эрнеста. Действительно ли монету хотели выпустить в 1648 году? – лихорадочно рассуждал педагог-логопед.

«Свихнулся, – с ужасом думал слушатель, теряя ощущение реальности. – „Друзей“ своих прислать собирается. Мало мне было Саши, да?» Похоже, что сегодня к Андрею проявляли интерес одни чокнутые, а нормальные люди куда-то запропали. Лишь он сам был психически здоров, к сожалению. «Никакой наркоман-алкоголик не считает себя больным…» – плавали по квартире отзвуки давно выключенного радио.

– Хотя все это вам наверняка не интересно, – говорил Шлема. – Возвращаясь к вопросу о стоимости вашей монеты, должен сообщить со всей откровенностью…

Итак, настало время откровенности. Какое же тогда время было раньше? Помимо термина «атрибуция», существует еще и «определение монеты», то есть поиск в специальной литературе описания или фотографии уже найденных аналогов. Так вот, определение нашего талера не дало результатов! Длительный, кропотливый труд, между прочим (это к вопросу об оправданиях). Наша монета относится к группе памятных, выпущенных к определенному событию. Но сведений, что такая конкретная монета когда-либо выпускалась, нет. Остается предположить, что был только пробный выпуск – всего несколько штук. И дальше этого дело почему-то не пошло. Что, кстати, подтверждается степенью сохранности монеты. Она не была в обращении, не имеет ни малейших дефектов, мало того, сохранила первоначальный блеск, что является высшей степенью сохранности. Можно только поздравить ее нынешних владельцев – истинных владельцев! Памятная монета, да еще и пробная – это сокровище. Сколько их было отчеканено? Где остальные? Почему дальнейшую эмиссию остановили? Очень интересно. Но так или иначе, получается, что редкость нашей монеты, вполне вероятно, квалифицируется как R-9, то есть попросту уникальная…

– Извините, тут ко мне в дверь звонят, – оборвал Андрей монолог.

И бред исчез, будто его и не было. Кончилась фонограмма, наступила тишина. Андрей добрался до прихожей и вдруг приостановился на мгновение. «А случился ли этот странный односторонний разговор в действительности? – Он даже оглянулся. – Откуда я сейчас иду – из кухни, где телефон, или только что проснулся, едва выполз из-под одеяла?» Память отказывалась слушаться, бестолково тыкалась в стены. Но музыка дверного звонка отнюдь не приснилась хозяину квартиры, это точно – две пронзительные ноты снова ударили по натянутым струнам. «Саша! – ожгло его, когда он положил пальцы на металл замка. – Нельзя открывать!»

– Кто?

– Мы с вами договаривались, помните?

11. Ты и уголовный розыск

Уголовный розыск – это вам не КГБ-ФСБ, там нормальные люди работают. Андрей впустил гостя и на секунду-другую оторопел. Оперуполномоченный Ларин оказался точной копией оперуполномоченного Кивинова – того самого Кивинова, который оформлял отказ в связи с первой, мартовской кражей монеты. Единственное отличие – маленький, юркий, несолидный. Но с такими же тоскливыми глазами, выдающими глубокий жизненный опыт. Удивительный контраст. Отсутствие внешней солидности, очевидно, скрывало от противника убойной силы искушенность.

Общаться с совершенно незнакомым человеком, который похож на кого-то другого, трудно, особенно поначалу. Но уголовный розыск – это вам не КГБ-ФСБ, обижаться не приучен. И не простофиля-муж, от которого можно спрятаться под кровать.

– Что же вы так с Володей обошлись? – улыбнулся капитан Ларин для начала.

– С каким Володей? – испугался Андрей. Он ведь всего ожидал.

Был готов, как пионер.

– С Виноградовым. Мы с ним когда-то вместе воевали.

– Вы воевали?

– Да, на невидимом фронте. Только его «ушли» раньше времени, а у меня принципов поменьше оказалось, и человек я попроще. Поэтому я спрошу на всякий случай – что мне нужно сделать, чтобы ниточка нашего с вами контакта не оборвалась преждевременно, как это случилось с частными сыщиками?

Интересная для мента манера разговаривать. Впрочем, они там вообще интересные люди – этакие улыбчивые вампиры.

– Ой, да ладно вам насмехаться. Спрашивайте, о чем хотели, и ничего больше не нужно…

Андрей измученно опустился на диван, снял очки и принялся массировать пальцами брови. Капитан уселся возле стола, развернув стул спинкой к окну. Собеседники расположились в гостиной комнате: стол – у окна, диван – у противоположной стены. Лицо гостя терялось на фоне яркого городского пейзажа, зато лицо хозяина, оставшегося без очков, было прекрасно видно, читалось каждое мельчайшее движение… Такая композиция получилась случайно, никто этого не организовывал. Просто есть люди, которые предпочитают садиться к свету спиной, и есть все остальные.

– Вы плохо себя чувствуете? – деловито уточнил Ларин.

Андрей оторвал руки от лица и поднял голову, щурясь. На оперуполномоченного – точнее, сквозь – посмотрели беспомощные близорукие глаза. Красные невыспавшиеся глаза. Глаза, которым больно.