Артем Желтов - «Если», 2015 № 03

Я давно привык, что в зарослях лучше быть одетым, поэтому облачился в комбинезон и выбрал спортивную обувь. В заплечный мешок сложил кое-что из лекарств, простейший инструмент и запас еды на первое время. В зарослях всегда можно себя прокормить, но я подозревал, что у меня не будет времени на охоту.

На сборы ушло минут пять, за это время спасатель успел скрыться из виду. Ничего страшного, просеку в зарослях он проложил такую, что и слепой не заблудится.

Я взял палку, с которой обычно отправлялся на экскурсии, и пошёл по следам. Догнать спасателя я предполагал на второй день. Это сейчас он мчит быстро и не разбирая дороги. Когда начнутся трудности, ход его непременно замедлится.

Сверху сеялась морось. Не дождь, настоящий ливень начинается, когда в зону излучателя попадает большой корабль, межзвёздник, из тех, что летают с экипажем, а такое случается от силы раза два в год. А морось происходит от грузовых капсул, они гибнут без счёта, и возле излучателя всегда сеет водяная пыль.

Воздух наполнился запахами гниющих трав. В здешних болотцах можно встретить произрастания миллиона миров и бесконечное разнообразие гибридов, образовавшихся за время работы излучателя. Хорошо ещё, что действие излучателя не влияет на живых существ и представителей киберфауны, а то было бы не протолкнуться от мутантов. Мне казалось, что местные заросли должны быть раем для биологов, но сами биологи относились к обитателям зарослей скептически, утверждая, что любой генетик выведет в лаборатории куда больших уродцев с интереснейшими свойствами, поэтому здешняя живность никому не нужна. Изучать следует только естественные биоценозы.

Наверное, я плохой биолог, потому что, когда я выращивал небывалые растения или зверей и пытался поселить их в зарослях, все они тут же бывали съедены, забиты, погублены. А это, как я полагаю, верный признак, что биоценоз зарослей давно стал явлением самодовлеющим. Другого вывода я сделать и не мог, ведь я сам продукт местного биоценоза.

Когда кустарник перешёл в болото, движение спасателя, как я и предугадывал, замедлилось. Я-то двигался по знакомой тропке, а он пёр прямиком, доблестно ступая по самым топким местам. Повредить искусственной плоти там ничто не могло, а затормозить шагающую громаду было не трудно.

На ночёвку я остановился на Каменном бугре, есть среди топей такое место, свободное от пиявок. Комарьё, впрочем, донимает и там. Хорошо было Амме, её густой мех не прокусывал ни один москит. Амма умерла несколько лет назад, я её похоронил там же, в зарослях. С тех пор я называл аммами своих братьев и сестёр и всех зверей этого рода, удивительно красивых и хищных. Чёрный мех с серебристой остью, клыки, которым позавидует тигр, лапы, равно пригодные для бега по камням и болоту. Откуда они родом, как попали в заросли, не мог сказать никто, хотя никто этим вопросом не занимался специально. В научной литературе аммы упоминаются только в статьях, посвящённых Маугли, то есть мне. Там написано, что возможно пару тысяч лет назад здесь разбился передвижной зоопарк или погибла экспедиция, отлавливающая редких зверей, а аммы случайно выжили. Конечно, это ерунда, ведь ни на одной из планет в освоенной части галактики подобных зверей не водится. Скорей всего, аммы — одичавшие и до неузнаваемости изменившиеся потомки какого-нибудь зверька, любимца погибшей команды.

Меня аммы принимали за своего, даже те, что никогда меня не видели. Странно, ведь запах логова давно должен был выветриться.

На Каменном бугре имелась удобная расщелина, где можно было развести костёр, что я и сделал. Дым слегка отгонял кровососов, а огонь надёжно защищал от клыкастиков — тварей мелких, но кусачих и очень надоедливых.

Проснулся затемно и с первыми проблесками скрытого в мокрой мгле солнца отправился в путь. За ночь спасатель вновь сильно оторвался от меня, ему-то спать не нужно, знай себе шагай к далёкой цели. Он бы и вовсе мог лететь, но поблизости от излучателя делать это не рекомендуется: сам разобьёшься и, того гляди, можешь разбить какой-нибудь звездолёт, причём не здесь, а в другом секторе галактики. Я много читал на эту тему, но так и не разобрался до конца. Одни исследователи считают, что обратная связь есть, другие им возражают. Но в любом случае рисковать такими вещами нельзя.

За Каменным бугром начинают попадаться лягвы и чипсовая пыль. Пыль пролетала бы и дальше, достигая самой станции, но её осаждает водяная завеса, конца которой нет. Отяжелевшая пыль падает в мох, где очень быстро ржавеет. Вода в болоте густо-ржавого цвета, пить её нельзя. По всей остальной Земле — так я называю мою планету — дождей не бывает никогда. Земля полностью аридная планета, единственный источник воды на ней — работающий излучатель, и если бы не ветер, который подсушивает заросли, окрестности излучателя давно превратились бы в одну большую хлябь. А так, в зарослях не очень мокро, а лишайники расползлись уже на сотню километров от источника воды. Лишайники тоже неплохо задерживают чипсовую пыль, которая в результате превращается в пыль обычную. Иначе не знаю, что могло бы образоваться в зоне пустынь.

Лягвы были всякой земноводной мелочью, которую объединяло то, что у каждой тварюшки в основании черепа торчал чип. Кто их туда вставлял и зачем, к чему эти чипы подключались, я не знал и, честно говоря, не очень меня это интересовало. Моё глубокое убеждение, что живое должно быть живым, а механическое — механическим. Возможно, я так считаю оттого, что во мне тоже нет ни единого чипа.

Чем ближе к излучателю, тем чаще встречались смешанные существа и киберустройства местной сборки. Чипсовая пыль скрипела на зубах. Вообще-то, следовало бы говорить «чиповая пыль», но мне больше нравится «чипсовая», а поскольку, кроме меня, никто этим явлением не занимается, то пыль будет называться так, как нравится мне.

Кроме ядовитых гадов, здесь не было серьёзной опасности, для меня во всяком случае. А каково придётся спасателю, я не знал. Пару раз мне чудились вспышки в глубине зарослей, но я не был в этом вполне уверен, а потом мне стало не до того, чтобы прислушиваться. Сверху без всякой видимой причины хлынул дождь, загремел гром. Я поспешно выдернул и активировал зонт.

Зонт — вовсе не приспособление для защиты от дождика. Дождь мне не страшен, не растаю. Зонтом называется гравитационный колпак, предохраняющий от падающих обломков. Я таскаю его в наглухо закрытом мешке, чтобы его не попортила чипсовая пыль. Теперь его придётся менять, доверять использованному зонту нельзя, никто не может сказать, куда проникла пыль и какие изменения внесла в программу зонта.