Анатолий Гладилин - Французская Советская Социалистическая Республика

Тем не менее предполагалось, что на авеню Фош въедут как минимум пятьсот семей из рабочих кварталов. И вдруг, буквально накануне праздничного дня, выяснилось, что товарищ Робинэ срезал этот список до сорока семей.

Скандал!

Я поехал ругаться на площадь Колонеля Фабиана. Товарищ Робинэ был неумолим. Он, по его словам, и так экономил.

На авеню Фош допускались лишь работники аппарата и члены ЦК ФКП, руководители французских министерств и ведомств, члены парижского исполкома, секретари райкомов партии, начальники отделов департамента рабочей милиции, высшие чины Комитета государственной безопасности Франции и несколько видных коммунистических деятелей культуры. В общей сложности получалось две тысячи семей. Мой же список претендовал на полторы тысячи квартир.

Я требовал хотя бы уравнять списки, но товарищ Робинэ обвинил меня во вмешательстве во внутренние дела французской компартии и сказал, что будет жаловаться в Москву.

Мне ничего не оставалось, как сократить советский список на шестьдесят единиц. Итого набиралось сто квартир для французских рабочих. Все-таки это выглядело пристойно.

Праздник вселения рабочих в новые квартиры провели на уровне. Телевидение транслировало его на всю Францию. Наиболее впечатляющие кадры повторили даже по Всесоюзному телевидению, в Варшаве, в Софии и Улан-Баторе.

Однако посол на меня окрысился -ведь я вычеркивал в основном мидовцев. А главное, в числе исключенных из списка оказался сын Идеолога! Конечно, ему быстро предоставили квартиру на авеню Виктора Гюго, но я понимал, что совершил роковую оплошность.

В когда-то знаменитом "Лидо" теперь гастролировали попеременно Краснознаменный имени Александрова ансамбль песни и пляски Советской Армии, Омский хор. Московский областной театр мимики и жеста, польский танцевальный ансамбль "Мазовше" и бурятская опера. Зато в бывшем "Фоли-Бержер" силами Государственного народного театра Франции ставились спектакли с революционной тематикой: пьеса Горького "Мать", "Оптимистическая трагедия" Вишневского, "Любовь Яровая" Тренева; "Русские люди" Симонова, "Стряпуха" Софронова и драматическая композиция по роману Луи Арагона "Коммунисты".

Кое-что сохранилось и от старого Парижа. Например, три ночных кабаре со стриптизом на площади Пигаль. Туда водили развлекать делегации дружественных компартий, ответственных московских товарищей, а также арабских шейхов и богатых американцев - тех, кто мог платить долларами. Состоятельные иностранцы останавливались в гостиницах типа "Риц", "Интерконтиненталь", "Жорж Сенк", для них же был открыт ресторан "Максим".

Советские дипломаты и. советники, французские номенклатурные работники пользовались специальными городскими столовыми, закрытыми для широкой публики. Там кормили дешево и вкусно. Расплачиваться надо было синими талонами, выдаваемыми ежемесячно к зарплате. На желтые талоны мы покупали в особом распределителе настоящий французский коньяк, продукты, японскую радиотехнику, швейцарские часы, итальянскую обувь, одежду американских фирм.

Да, еще одна немаловажная деталь: в каждом модном курортном городе несколько вилл, конфискованных у буржуазии, были переделаны в санатории для трудящихся. Остальные виллы распределялись по усмотрению местных партийных комитетов и командования ограниченного контингента советских войск во Франции. Мне предоставили двухэтажный дом в Довиле, но я никак не мог выбрать времени туда наведаться.

Иногда я сам себя спрашивал: кто же правит во Франции? Президент Республики или Генсек Робинэ? По конституции, естественно. Президент. К тому же у Президента, как у старого коммуниста, был немалый авторитет в партии. Но партийный аппарат прибрал в свои руки Генсек. На ключевые посты в Государственный комитет безопасности товарищ Робинэ тоже расставил своих людей. (Кстати, по словам Белобородова, из бывших революционеров-террористов получались очень неплохие следователи, способные выбить признание даже у египетской мумии.) Короче говоря. Президента уважали, ему почтительно внимали, однако решения Елисейского дворца вступали в силу после того, как их утверждали на площади Колонеля Фабиана.

В принципе, я не должен был вмешиваться в эти французские интриги ведь оба, и Президент, и Генсек, выполняли нашу волю. Но все дело в том, что Генсек Робинэ принес с собой в аппарат ФКП стиль советских учреждений, в худшем значении этого слова. То есть-процветали приписки, липа, туфта, подгон статистических данных (если бы только в пропаганде - черт с ней!), и вся эта неправильная информация отправлялась в Москву.

Желаемое выдавалось за действительное. В стране спекулировали все, кто могли и чем могли, за один доллар на черном рынке платили тысячу франков (десятую часть средней зарплаты), а товарищ Робинэ докладывал в Москву, что во Франции покончено с буржуазными предрассудками!

Вся страна от мала до велика слушала подрывные передачи на французском языке, которые вели радиостанции Би-би-си, "Голос Америки" и "Свободная Европа", а Генсек ФКП направлял победную реляцию на Старую площадь - мол, тираж "Юманите" вырос до восьми миллионов экземпляров.

В предгорьях Альп, в лесах Центрального Массива начали возникать очаги вооруженного сопротивления, ночью на улицах стреляли в спину советским патрулям, на танкостроительных заводах "Рено" и "Ситроэн" участились случаи откровенного саботажа, а товарищ Робинэ умасливал Москву тем, что, дескать, на последних выборах в местные советы за блок коммунистов и беспартийных проголосовало 98,75 процента избирателей!

Разумеется, я бил тревогу, я посылал подробные докладные, но у меня создавалось впечатление, что Секретариат предпочитает верить фальшивым, но благополучным рапортам, составленным на площади Колонеля Фабиана.

А вот посол как-то сразу нашел общий язык с товарищем Робинэ. Они подружились семьями, вместе ездили на оленью охоту в Арденны. Сводки .посольства буквально дублировали дутые отчеты ЦК ФКП. Я знал, что в Москве, очень довольны послом. В осведомленных кругах парижской советской колонии поговаривали, что посла видят будущим министром иностранных дел СССР.

И все-таки, наверно, мои сигналы сработали. Внезапно меня вызвали в Москву - делать доклад за весь отчетный период на заседании Секретариата ЦК КПСС. Посол первым прибежал в мой кабинет сообщить радостную новость. В тот же день произошла неслыханная вещь - Генсек ФКП товарищ Робинэ сам примчался в советское посольство! Мы устроили совещание в узком кругу, на котором обсудили основные тезисы моего доклада. Меня просили не выпячивать негативные стороны, а больше напирать на достигнутые успехи - в конце концов, общими усилиями во Франции установлена Советская Социалистическая Республика!