Сергей Смирнов - Без симптомов (Сборник, неполный)

Он, свет Белых Ключей, заставляет наши сердца биться в один удар и подниматься на крыло силой единого строя.

Вам, людям, чуждо это осеннее томление и счастье великого Пути. Когда наступает месяц Долга, у разных птиц он — свой, мы начинаем томиться внутренним огнем, и радостная тоска собирает нас в один, бьющийся неодолимой силой, готовый взвиться до самого солнца вихрь. Мы ждем тайного дня. Он придет — и с первым лучом солнца от земли, от каждого гнезда потянутся ввысь струи света, свиваясь на верхних ветрах в Белый Ключ, в тропу, уводящую нас от дома к месту зимовья.

Сама земля призывает нас подняться в небеса. Два месяца в году весь небосвод мерцает и переливается радужным сплетением Белых Ключей, указующих Стаям исполнение Долга и Верности. Два месяца в году биение наших сердец и крыльев так же необходимы земле, как биение наших сердец — нашей собственной жизни. Мы, птицы, — малые капли великого океана бытия, но в наших перелетах кроется тайная животворная сила земли. Без перелетов замолкнут на ней живые голоса и не станут прорастать семена. И вот, чтобы не перестала земля родить живое, чтобы красота не перестала быть красотой и, быть может, само Солнце не перестало светить, в День Перелета должны мы подняться на крыло и, следуя по Белому Ключу, любой ценой достичь другого конца светлой тропы.

…В дальнем краю, за страной Крылатых Гор, в долине есть озеро. На его берега привел нас в ту осень Белый Ключ. Мы провели положенный срок на южной воде, слишком пахучей и слишком сладкой, чтобы ею можно было радостно утолить жажду, особенно после долгой дороги.

Мы дождались месяца Верности и стали собираться в обратный путь… Уже захватывал сердце огненный трепет, уже вздрагивали по ночам крылья, наливаясь перелетной силой. Но дни проходили за днями, а Белый Ключ все не появлялся.

И вот однажды утром у нас на глазах с соседних озер поднялись две Стаи.

Первую мы невольно проводили глазами, даже не ответив на клич прощания, и, лишь когда скрылась она из виду, тогда вдруг охватило нас смятение: нет, не готовились еще соседи к перелету, делая пробные круги, но уже уходили в Путь по своему Белому Ключу. В страхе замерли мы, пристально, до боли вглядываясь в небо: мы не видели Белого Ключа, что увел Стаю Весельчака, так звали Вожака соседей.

Часом позже поднялась на крыло другая Стая… И вновь Белый Ключ остался незрим для наших глаз.

Наш Вожак — в ту пору им был Остроклюв — крикнул, когда Стая пролетала над озером:

— Где ваш Белый Ключ? Мы не видим его!

Вожак улетавших, казалось, не понял Остроклюва, он был удивлен другим событием, и сам ответил вопросом:

— Почему медлите? Ваш Белый Ключ поднялся первым среди озер!

Известие так поразило нас, что даже лишило сил поддаться панике. Мы сбились в растерянную толпу у берега и лишь испуганно озирались по сторонам, с трудом осознавая, что ужаснее беды, случившейся с нами, не найдешь ни в небесах, ни на земле. Мы ослепли! Мы не видим Белые Ключи!

Но страх потерять дорогу домой — не самый великий страх: мы добрались бы, пристроившись к собратьям. Мы испугались больше смерти иного: наш Белый Ключ останется пустым, он не будет согрет нашим дыханием… И померкнет свет дня… и реки остановятся, и не распустятся цветы на земле… если не будет исполнена Верность Стаи — перелет по небесной тропе.

Случается, гибнут Стаи в ураганах, холодах и над вашими ружьями — и не меркнет свет: земля крепка всеми летящими над ней птицами. И даже гибнущие Стаи на одну лишь крупицу, но все же исполняют Долг или сохраняют Верность, ибо одного лишь вдохновения взлета на Белый Ключ уже достаточно, чтобы потекла по нему через небеса живительная сила светоносной крови. Но Стая, что не поднялась на Белый Ключ, подобна Изгоям, ослепленным силой больших городов и забывшим о перелетах: она несет земле боль, губит леса и воду, хотя и не вашей силой холодного разума, но черной силой ослепленного сердца.

Нашей Стае не было больше места на земле. Кто предал ее страшному проклятию?

— Вода, — сказал Остроклюв. — Мы были ротозеями. Вода стала другой, и мы не ушли в тот же день. Нас погубила беспечность.

Это была правда. В месяц Долга Белый Ключ привел нас на чистую воду. Но вскоре вы, люди, построили на дальнем берегу новое мертвое гнездовье, пустившее в небо темные дымы, а в воды озера — тихую отраву. Она ослепила нас.

Страх и отчаяние охватили Стаю. Но в тот миг, когда мы уже потеряли всякую надежду, послышался голос Слепого.

Среди нас он был самым молчаливым. От рождения он не видел света и поднимался в небо в середине Стаи. Однако мы оставляли ему лучшую пищу, и сам Вожак чтил его: он во сто крат лучше остальных чуял опасность, особенно вас, людей: по слуху — шепот и дыхание, а по запаху — ваш пот, табачный дым и масляный дух ружей.

Слепой говорил тихо, и не было в его голосе уверенности. Он боялся, что ему не поверят… Он поведал нам, что всю жизнь узнавал Белые Ключи по запаху, подобному тонкому аромату молодой сосновой смолы, и всю жизнь это скрывал, заметив, что остальным, зрячим, это чувство неведомо.

Остроклюв первым прозрел наше спасение и радостно взмахнул крыльями:

— Отдаю тебе зов Вожака! — воскликнул он. — Слепой! Поднимай Стаю немедля, пока Белый Ключ не закрылся.

У нас не осталось времени раздумывать и тратить силы на пробные круги.

Слепой, нежданно став Вожаком, несколько мгновений растерянно шевелил крыльями и кружился по воде. Но Остроклюв подбодрил его:

— Смелее, Слепой Вожак! Веди Стаю по запаху. В небе о дерево не ударишься.

Собравшись с духом, новый Вожак тронулся вперед по прямой, забил крыльями, вода отпустила его, последние брызги, мерцая, разлетелись в стороны… И он устремился ввысь. За ним, спешно выстроившись в крыло, взмыла в воздух вся Стая.

Странный это был перелет. Мы не видели перед собой протянувшейся вдаль светлой тропы, и казалось нам порой, что новый Вожак и есть среди нас единственный зрячий, а мы, остальные, с покрытыми мраком глазами летим за ним следом в неведомую бездну.

Крылья Слепого Вожака бились с ровным и спокойным свистом. Мы с тревогой вслушивались едва ли не в каждый их взмах: что, если Слепой устанет лететь Ведущим… Сбейся он хоть на миг с Белого Ключа — и мы пропали.

Остроклюв, летевший по правое крыло от Вожака, порой окликал его, подбадривая. И мы слышали от него в ответ неизменное:

— Свет на крыле! — И голос его не терял силы и бодрости.

Какой свет видел он, слепой?

Миновал день, а следом — ночь. Навстречу потянул хлесткий, порывистый ветер, и тогда Остроклюв и Прыгун вытянулись впереди Слепого на два взмаха и прикрыли его. Белый Ключ тек точно на север, не опускаясь и не дыбясь волнами, и двое Ведущих, следя за Вожаком, почти на сбивались с его лета.