Адам-Трой КАСТРО - Журнал «Если» 2003 № 01

— С днем рождения, — сухо обронил он. Слова прозвучали неуместно громко в пустой комнате.

Он оторвал от рулона бумажный халат, натянул, вышел в коридор и медленно похромал к лестнице. Сегодня суставы особенно сильно ныли, а в коленях с каждым шагом все острее пульсировала боль. Спускаться было куда труднее, чем подниматься. Кололо, жгло и саднило еще в сотне мест, но на такие пустяки он уже давно привык не обращать внимания. Главное, что он еще дышит! Неплохо для человека, который должен был умереть десяток-другой лет назад.

Цудак прошлепал через гостиную и направился по длинному коридору в кухню, где развернул запаянный в пленку кирпич ледникового льда, положил таять, вынул кофеварку и наполнил ее кофе. Кофе неуклонно дорожал, и достать его становилось все труднее по мере того, как разгоралась и тянулась бесконечная война между Бразилией и Мексикой, и это тоже было неприятно, хотя он, ни в коей мере не подходивший под определение богача, имел денег более чем достаточно, чтобы прожить в скромном комфорте остаток дней, и несомненно, мог позволить себе небольшие прихоти… Так или иначе, он уже пережил несколько докторов, пытавшихся уговорить его отказаться от кофеина.

Чарлз занялся приготовлением кофе, радуясь, что способен хоть на такую мелочь, что его руки действуют автоматически и густой аромат кофе начинает наполнять кухню.

В этот момент за спиной деликатно откашлялся камердинер, выждал положенное количество секунд и кашлянул снова, уже настойчивее.

— Да, Джозеф? — со вздохом спросил Цудак.

— Восемь посланий, сэр, два от индивидов, не занесенных в файлы, шесть от организаций массовой информации и нет-групп, все требуют встречи или интервью. Сложить их в порядке получения?

— Нет. Выброси к черту.

Исполненное достоинства лицо Джозефа приняло озабоченное выражение.

— Несколько посланий было помечено грифом «срочно» второго уровня… — начал он.

Цудак, раздраженно морщась, заткнул камердинера, и тот исчез на середине предложения. Несколько мгновений тишину прерывало только громкое бульканье и фырканье кофеварки. Цудак чувствовал себя немного виноватым за то, что так бесцеремонно избавился от Джозефа. Впрочем, это происходило довольно часто, без видимых разумных причин: в отличие от старика, боявшегося не дожить до утра, Джозефу было все равно, проснется ли он вообще или же пролежит отключенным час или даже тысячу лет. Единственное преимущество неживого организма. Чарлз едва не поддался искушению оста-,| вить Джозефа в таком состоянии, но передумал. Он еще понадобится $ сегодня, и кроме того, не хотелось самому возиться с посланиями.

Чарлз отдал команду на включение. Появился Джозеф. Вид у него был несколько укоризненный, по крайней мере, так показалось Цудаку, хотя, возможно, это была всего лишь игра воображения.

— Сэр, «Си-Эн-Эн» и «Ньюс Фид» предлагают оплатить интервью в сумме, подпадающей под категорию «от сносной до средней», если использовать установленные вами бизнес-параметры…

— Никаких интервью. И не соединяй меня ни с кем, какой бы высокий приоритет очередности ни имели звонившие. И я не желаю, Г чтобы ты надоедал мне по этому поводу, даже если предложения поднимутся до категории «чертовски хорошая».

Впрочем, вряд ли они зайдут так далеко, подумал он, переключая, Джозефа в режим пассивного мониторинга и наливая себе чашку кофе. Наверняка кто-то хочет заработать на историях типа «Где они теперь?»: ностальгические передачи, ничего особенного. Дата, вне вся кого сомнения, появилась в определенных файлах двух десятков систем, но все это особого фурора не произведет — так, бессмыслица, болтовня, чтобы заполнить паузы — и, разумеется, не привлечет внимания акул пера и ветеранов прессы. В прежние дни, до Восстания Искусственных Интеллектов, перед тем как был установлен лимит на мощность компьютеров, они, возможно, сами справились бы со столь незначительным материалом, не потрудившись даже связаться с его героем. Теперь же какой-нибудь отброс человечества, проверявший сообщения на новостных файлах, вознамерился воскресить давно ушедшее.

Но Цудак облегчит задачу прессе. Он был так доволен собой, когда договорился, чтобы книга вышла в день его рождения. В интернете, разумеется, на его собственном сайте и на сайтах некоторых политических сторонников: первое печатное издание должно было появиться не раньше, чем через несколько лет. Все же, в полном соответствии с менталитетом большинства журналистов, сообщение о том, что пятидесятая годовщина публикации книги, вызвавшей в свое время некоторую общественную полемику и даже послужившей поводом для основания умеренно влиятельного политико-философского движения, пришлась на восьмидесятый день рождения автора, только добавит остроты к страничке рубрики «Где они теперь?» Журналисты, будь они из плоти и крови, кибернетическими системами или смесью того и другого, обожают легкую поверхностную иронию подобного рода. Еще один аппетитный пустячок, достойно сдабривающий историю.

Нет, сегодня они точно будут тереться около него, хотя к завтрашнему дню снова забудут. Да, в свое время он был довольно известен своим «Манифестом от имени Мяса». Известен, но не слишком. Весьма скромная слава — нечто между гуру очередного культа с новой диетой и поп-звездой, так и не поднявшейся выше восьмого места в. хит-парадах: достаточно для того, чтобы несколько десятков лет участвовать в ток-шоу и давать нет-интервью. Интерес вспыхивал снова, когда его партия, получившая название «Мясо», снова давала повод для дискуссий в прессе. Все долго ждали от него чего-то еще. Чего-то интересного. Но так и не дождались. Во всяком случае, себе он надоел раньше, чем публике, и, возможно, продолжал бы доить прессу еще немного, если бы захотел: в этой культуре человек, обозначенный ярлыком «знаменитость», может тянуть целую вечность на развалинах былой славы, хоть и считается, что в карете прошлого далеко не уедешь. Этого и сегодняшнего двойного события было достаточно, чтобы представители прессы пытались до него добраться.

Он сделал глоток крепкого горячего кофе, отчетливо ощущая, как проясняются мозги, неспешно прошел через гостиную, остановился у двери кабинета, почувствовал давнюю, неотвязную потребность сесть за работу, сделать что-то полезное — и одновременно ощутил непреодолимое желание махнуть рукой, сказать «черт с ним», пошляться по дому, попытаться осознать, что прожил на этой планете восемьдесят лет, зачастую бурных. Восемьдесят!

Он нерешительно постоял перед дверью, прихлебывая кофе, и неожиданно осознал, что путешественники во времени никуда не ушли и стоят вокруг молчаливыми невидимыми рядами, с интересом наблюдая за его действиями. Он отнял от губ кружку, растерянный и отчего-то смущенный. Путешественники во времени никогда не появлялись днем. До сих пор они всегда исчезали на рассвете, как привидения на Хэллоуин, прогоняемые утренним звоном церковных колоколов.