Елена Хаецкая - Хальдор из Светлого города

– Мне кажется, – шепнул барон, – что здесь давно уже никто не живет. Может быть, мы заблудились?

– Нет, – сказал Кьетви. – Тут негде заблудиться. Это Середина Города. Больше идти некуда.

Барон заметил, что капитан не сказал «Середина Мира».

– А ворота здесь есть? – поинтересовался барон.

– Эта глухая стена, как и внешняя, – сказал Кьетви. – Я точно занаю, потому что не раз обходил ее со стороны запретного квартала.

Барон слегка поежился. Ему постоянно казалось, что он попал в дом с приведениями, словно кто-то невидимо, но ощутимо смотрел ему в спину, и в то же время он чувствовал, что живых людей здесь давно уже нет.

– Идемте в Башню, – сказал он решительно и первый зашагал в сторону одичавших яблонь.

Дверь, обитая медью, была покрыта зелеными пятнами, и к дверному кольцу, продетому в ноздри медного быка, много лет уже никто не прикасался. Барон протянул руку, чтобы взяться за кольцо, но Кьетви оттолкнул его.

– Подожди, – сказал он. – Я тебя позову.

Барон отступил на шаг, глядя, как капитан с усилием тянет на себя дверь, осторожно заглядывая в глубь башни и, сильно сжав зубы, входит. Мальчик остался один в этом мертвом мире, где единственным живым существом, кроме него, был неустанный дождь. От Леса его отгораживали шесть добротных каменных стен. Из Башни не доносилось не звука.

Барон провел всю свою жизнь среди лесного народа и не боялся ни троллей, ни великанов, ни коварных обитателей болот. Но здесь, в пустынном сердце кошмара, созданного людьми для самих себя и именуемого Светлым Городом, он чувствовал себя беспомощным. Чтобы успокоиться хоть немного, он прислонился к стене спиной. Яблони шелестели в темноте, благодарно принимая на себя влагу.

Послышались шаги. Сапоги впечатывались в каменные плиты, и это было совсем близко. Барон замер и перестал дышать – черная тень в мокром плаще, прижавшаяся к белой стене.

На пороге появился Кьетви с горящим факелом в руке. Барон облегченно вздохнул. Если здесь и обитает мелкая дрянь из нечистых, которая имеет привычку селиться в брошенных людьми жилищах, то при виде долговязой фигуры капитана она должна была с писком разлететься.

– Заходи, – сказал Кьетви. – Тут вроде как безопасно.

И снова нырнул в башню. Барон пошел вслед за ним, каждую секунду ожидая удара в спину. Но он остался цел и невредим и безмерно удивился этому.

При свете факела он увидел сложенные булыжниками стены, сплошь завешенные коврами. Синие, красные, золотые нити сплетались в бесчисленные цветы, геральдические фигуры и развевающиеся ленты с девизами. Но от времени и сырости ковры наполовину истлели и превратились в лохмотья, так что разглядеть все эти картины было невозможно, и лишь изредка на лоскутах мелькали раскрытые ладони и удивленные глаза. Ступеньки были еще крепкие, но кое-где барон заметил мох, а в углу, возле рыцарского доспеха, росли мелкие грибы бирюзового цвета на тонких, как струны, ножках.

Из коридора тянуло сыростью, прохладой и затхлым запахом, как из бочки с огурцами. Подняв факел, Верзила шел впереди. Он держался как завоеватель в покоренном городе – по-хозяйски, но в то же время чутко, не забывая поглядывать по сторонам, поскольку от побежденных всегда приходится ждать подвоха.

Они поднялись выше, в жилые комнаты, где их встретили та же роскошь и то же запустение. Потемневшее серебро – круглые щиты, кувшины с узкими горлами, трехгранные кинжалы с рукоятками в виде диких зверей, канделябры. Разбухшее от сырости дерево – столы, стулья.

Тонкие костяные пластинки инкрустаций покрылись сеткой трещин, а перламур выкрошился. Пышная постель под балдахином с облезлыми, некогда позолоченными кистями, совершенно истлела и провалилась. Зеркала помутнели и едва отражали оранжевое пятно горящего факела. Мозаичные полы были покрыты густым слоем пыли.

Заглядывая в каждую новую комнату, барон внутренне содрогался, готовясь увидеть покойника. Одна из них, большая, как площадь, особенно поразила его воображение. Там стояли, плотно придвинутые один к другому, каменные саркофаги. Много саркофагов. Так много, что Верзиле и барону пришлось протискиваться мимо них боком, чтобы пройти вдоль стены к выходу. Крышки, сделанные из полированной яшмы и нефрита, были обвиты золотыми виноградными лозами и покрыты надписями на странном языке. Барон несколько минут вглядывался в точки и скобки, разбросанные в мистическом беспорядке. Верзила потянул его за рукав.

– Уйдем отсюда, – брезгливо сказал он.

– Я встречал похожие рисунки в одной книге у моей матери, – сказал барон. – Она когда-то увлекалась экзотическими языками…

Он осторожно коснулся кончиками пальцев знака, который повторялся чаще остальных.

– Вот единственный знак, который пишется на этом языке всегда одинаково и начинает любую фразу…

Кьетви покачал головой.

– А я-то думал, что больше ты меня ничем не удивишь.

– Вы мне не верите? – спросил барон.

– Верю, верю. И что он обозначает этот знак?

– «Я». – Барон еще раз вгляделся в надпись. – Может быть, здесь разгадка всей тайны, а мы не можем ее прочесть?

– Хватит, пошли отсюда.

Кьетви решительно двинулся к выходу. Барон пошел за ним. Страх его давно рассеялся.

Они остановились в комнате, служившей, видимо, чем-то вроде столовой. Кьетви вставил факел в гнездо на стене, проверил на прочность стул с прямой спинкой и уселся за огромный дубовый стол.

– А ведь Светлых Правителей, оказывается не существует, – задумчиво уронил капитан.

Барон уставился на него.

– Как это – «не существует»?

– А так. Ты видел здесь хоть одну живую душу?

– Не видел…

– Мы с тобой залезли в Башню, которая веками была главной святыней Светлого Города, – сказал Кьетви с видом нераскаявшего святотатца. – И здесь никого нет. Здесь давно уже никого нет.

– Я не верю, – сказал барон.

– Чему ты не веришь? Своим глазам? Здесь никого нет!

– А кто же тогда управляет Городом?

– А зачем вообще управлять Городом? Он превосходно сам с собой справляется. Сам себя кормит, сам себя в тюрьму сажает.

Барон широко раскрыл гдаза. Кьетви усмехнулся, клюнул носом воздух.

– Давно уже пора было догадаться, – сказал капитан.

– Может быть, они прячуться?

– В гробах они прячутся! – со злостью сказал капитан. – Видел гробы?

– Видел…

– Сборище идиотов… – Кьетви выругался, адресуя проклятие безмозглым соотечественникам. – Здорово же нас надрали! Видимо, когда-то эти люди установили здесь законы и несколько веков их потомки следили за тем, чтобы законы эти строго выполнялись. Потом они вымерли… И никто даже не заметил этого…