Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

Это был колодец, но очень странный колодец. Внутри его отполированных стен много лет не плескалась вода, хотя когда-то она подступала совсем близко, об этом свидетельствовали разводы на стенках. А еще, в десяти футах под нами жерло колодца перегораживала крепкая решетка. Под этой решеткой, вдали, виднелась следующая, такая же крепкая. Впрочем, решетки не были цельными, в каждой сбоку оставалось узкое отверстие, вполне достаточное для одного человека, а в плотно пригнанных плитах торчали железные перекладины. По всей видимости, находились безумцы, которые туда спускались. Я оглянулся на крышку, которую не смогли бы приподнять и десять челозек, затем представил себе рептилию, или рыбу, против которой поставлены эти преграды. Мы кинули вниз кусочек горящей пакли, он порхал, спускаясь все ниже, но погас, так и не добравшись до дна. Я закрыл глаза, положил ладони на край колодца и утянул в себя воздух.

Ноль. Сухая, застывшая за века кладка. Осыпающаяся ржавчина ступеней. Мне показалось, что колодец не уходит вертикально вниз, а на большой глубине меняет направление, плавно изгибается, подобно каменному хоботу.

— Это и есть колодец Червя, которого так все боятся? — шепотом спросил я.

— Нет, нет, не может быть, — категорично заявил Брудо. — По описаниям в трактате Грильго Веселого, а равно в свитках Иствикских ведьм, колодец Червя выглядит иначе. Он находился под главным жертзенником, куда запускали обреченных. Их сбрасывали в подземное озеро, а на поверхность черви не поднимались. Грильго Веселый записывал со слов знахарей Капитула, предкам которых случилось в незапамятные времена участвовать в церемонии. Знахари описывали подводных драконов как неповоротливых тварей, слишком тяжелых и не способных жить на суше. Бернар, ты разве чуешь внизу воду?

— Нет, воду не чую.

«А для чего здесь крышка и решетки?» — подумал я, но вслух ничего не сказал.

Обер-егерь быстро обежал углы, с потоками времени здесь наблюдался полный порядок. За углом, незамеченная нами в темноте, имелась еще одна дверь, а за ней — нечто вроде ванной комнаты, здоровенный каменный резервуар с печью внизу и каналами для спуска грязной воды. До потолка не доставала даже пика; на высоте двадцати футов виднелась поперечина из двух огромных грубо тесаных бревен, с нее на цепях свисали светильники необычной формы, скорее похожие на перевернутые прозрачные графины. Я так и не понял, на чем основывалось их действие, но помещение освещали явно не маслом.

В жирной золе очага белели кости. Брудо нашел еще одну дверь, больше похожую на узкую щель. За ней начиналась очередная лестница вниз, с очень крутыми ступенями. Брудо спустился всего на девять ступеней, когда лестница сделала резкий поворот, а факел потух, словно от недостатка кислорода. Обер-егерю пришлось возвращаться в темноте. Тем временем я обследовал неровный пол. После ледяных гранитных ступеней ногам стало подозрительно мягко и вольготно. Выяснилось, что строители замка выстелили полы толстыми досками, удивительно точно, стык в стык подогнали их и ошкурили сверху, так что можно было без опасений ходить босиком.

Когда-то, лет пятьсот назад, здесь, наверное, и ходили босиком. Но с тех пор твердое черное покрытие поддалось жукам-древоточцам, и от удара кулаком превращалось в кашу.

— Возвращаемся за ранеными, — принял решение Брудо, заглянув в окуляры своего цайтмессера. — Здесь можно помыться и переждать ночь. Надо поскорее развести огонь и поджарить мясо, этот могильный холод высасывает жизнь.

До сих пор не пойму, какая муха меня укусила. Может быть, мне захотелось первому принести весть о кашей удачной находке. Может быть, меня околдовала мысль о предстоящей трапезе и вспомнились подкопченные, божественно пахнувшие окорока, которые мы везли в кладовке кареты. Или я мечтал увидеть изумление на лицах кровников, когда я «провалюсь» сквозь стену.

— Давайте разделимся, — брякнул я. — Я могу сбегать, позвать остальных, а вы пока займетесь очагом. Или наоборот, я готов развести огонь.

Брудо помедлил. Что-то в моей, достаточно разумной идее ему пришлось не по душе. Наверное, обер-егерь обещал магистру Уг нэн Наату, что мы ни при каких условиях не будем разделяться. В воронках медленного времени нельзя бродить поодиночке, ведь никто не знает, как поведут себя Узлы слияния. Пока мы совершали восхождение по лестнице, Брудо поведал мне о случаях, когда в воронках люди пропадали перед самым раскрытием Узла. Все радовались, что вот-вот вернутся в привычное время, теряли бдительность, кто-то забывался, отходил в сторону от центра, где ожидался разрыв, и — бац! — нет человека.

— Хорошо, — неохотно кивнул егерь. — Беги за ними, только, прошу тебя, не подходи больше к зеркалам!

И я побежал. Возле кареты уже столпились отрядные, магистр и дядя Саня. Саня держал Анку за руку, мне даже стало капельку обидно, что она ко мне совсем не тянется, не подходит, как раньше, и не спрашивает, как дела. Мне жутко хотелось ей первой рассказать, как я обнаружил тайный рычаг, открывающий вход в «гостиницу», но Аня слушала только Саню, а на меня совсем не обращала внимания. В глубине души я и тогда, и раньше понимал, что она права, что не она отдаляется от меня по собственной прихоти, а я отталкиваю ее.

Но понимать ситуацию и пытаться ее изменять — это не совсем одно и то же. Мне очень не хватало папы и мамы, мне очень не хватало мудрых советов дядюшки Эвальда. Благодарение духам, он был жив, но неровное биение его потрепанного сердца могло прерваться в любую минуту. За время пути дядюшка пару раз приходил в сознание, но тетя Берта не разрешала его тревожить. Одним словом, некому было подсказать глупому Бернару Луазье, что мир не разделен только на черное и белое, а иногда встречаются вкрапления иной цветовой гаммы. Я подозревал всех и каждого в коварных планах, но не умел читать мысли своих попутчиков, как это делали колдуны отрядных.

— Мы нашли саркофаги, — докладывал русский кровник. — Настоящие саркофаги, а не картинки. Те, кто все это построил, они действительно хоронили своих вождей со свиньями. Но дело здесь не в сексе и не в пище для покойника. Там дальше, если идти вдоль стены, условно говоря, к южной башне, целая серия барельефов, связанных с кабанами и свинками. Они провожали людей в загробный мир.

— Свиньи? — округлила глаза Мария. — Странно, что не кошки.

— Я тоже подумал, верь-не-верь, — Саня подергал себя за бороду. — Кошки, змеи, собаки, вороны — это привычно. А там саркофаги, крышки не сдвинуть, по тонне весят, но сверху те же картинки с надписями. И везде свинья. Она, как сказать, провожатый.

— Значит, мы на кладбище?

— Мы не на кладбище, — из мрака выступила громадная фигура магистра. — Кто-то назвал этот замок капищем. Такого слова нет в языке Долины, но смысл понятен. Друиды построили замок, но вначале вырыли колодец до уровня подземных озер. Через этот колодец они прикармливали.