Алина Распопова - Считывание

Я посмотрел на неё. Передо мной было всё то же милое знакомое создание. Решив успокоиться, я попробовал продолжить разговор.

– Хорошо, тогда расскажи мне ВСЁ. Я хочу знать, обо всём, что ты умеешь делать.

Грустно посмотрев на меня, Лолия начала свой очередной рассказ.

– Ты давно уже знаешь, что я умею считывать мысли. Теперь же я хочу тебе признаться, что умею записывать посторонние мысли другим людям.

«Хочу признаться. Как же, призналась бы ты, если бы я сам обо всём не догадался», – подумал я. Я был расстроен и в то же время горд из-за того, что смог разоблачить её. Я без всякого считывателя в голове обо всём догадался. Посмотрев на Лолию, я увидел, как она в очередной раз нахмурила брови.

– Ну что ж, – раздраженно начал я. – Расскажи, как это происходит. Опять через считыватель в твоей голове?

– Да, – спокойно ответила Лолия. – Благодаря ему, я могу не только считывать, но и записывать мысли. Это происходит с точностью наоборот. Я формирую в своей голове мысль или образ, а затем взглядом посылаю это находящемуся рядом со мной человеку. Более интересно проходит процесс стирания мыслей…

– Он тоже возможен?!

– Конечно, если возможна запись, значит, возможно и стирание. Для этого мне нужно просто глядя на человека представлять, как какая-нибудь его мысль превращается в пустоту или просто исчезает.

– И что чувствует в это время тот человек?

– Вероятно, ничего. Просто какие-то свои мысли или факты, хранящиеся в памяти, он забывает.

– И это всё за те же несколько секунд, за которые происходит считывание? – удивлённо спросил я.

– Нет, считывание и запись – это два разных процесса. Мало того, что их можно производить только последовательно, так ещё и запись требует значительно большего времени. Этот процесс уже невозможно провести за три секунды. Для того, чтобы записать или стереть какую-нибудь яркую мысль, постоянно крутящуюся в голове человека, требуется не меньше десяти секунд прямого зрительного контакта, для того же, чтобы что-то сделать с более сложными, хранящимися в памяти человека, воспоминаниями может потребоваться более минуты. Время является основным недостатком записи, этот процесс уже невозможно провести с посторонним человеком. На улице взгляд любого прохожего удается привлечь к себе всего на несколько секунд, не больше. Для того чтобы осуществить запись, всегда приходится вступать в непосредственное знакомство с человеком, завязывать разговор, а зачастую мысль удается записать в сознание только за несколько встреч.

«Мы с Лолией вместе уже два с половиной года…» – судорожно стал думать я. У неё было предостаточно времени, чтобы записывать мне свои мысли…

– Я повторюсь, но я никогда не использовала на тебе запись, – продолжала говорить мне Лолия. – Хотя и могла бы… У меня не было необходимости делать это, мне хватало того, что я могу читать твои мысли и видеть, что ты тот человек, который и без записи мне подходит. Я не зря тебя так долго искала. Я хотела найти мужчину, которого мне не нужно бы было менять и подстраивать под себя. Возможно, другие считывающие записывают свои мысли своим мужьям и партнерам, но я не хочу этого делать с тобой. Это небезопасно.

– Чем же? Считывание ведь безопасно, почему с записью не так? – удивился я.

Лолия ещё больше нахмурила брови и продолжила.

– Сумасшествие – вот к чему это приводит. Неаккуратно записанные мысли вызывают шизофрению, паранойю и прочие болезни. Одним словом, люди сходят с ума.

Я опешил, а Лолия, не давая мне опомниться, продолжила свой рассказ:

– Запись стала внедряться почти одновременно с процессом считывания и сразу же получила очень широкое распространение. Представляешь, насколько привлекательным выглядел процесс, позволяющий без всяких слов и внушений влиять на людей, меняя изнутри их мысли и сознание. В ходе записи собственные мысли человека стирались и подменялись новыми. Так, например, властям удавалось формировать массовое общественное мнение или подавлять недовольство какими-либо новыми реформами. Но уже после года активного использования записи все психиатрические лечебницы оказались переполненными.

Я слушал, затаив дыхание.

– Всплеск психических расстройств был слишком бурным и постепенно стал привлекать внимание не только врачей-психиатров, но и наших ведущих специалистов в области считывания. Раньше, так же как и сейчас, обо всех фактах записи каждый считывающий был обязан подавать отчет в управление. В этом документе указывались все данные о человеке, прошедшего процесс записи. Так вот сравнив имена и даты подвергшихся записи людей со списком недавно поступивших в психиатрические клиники больных, сомнений не осталось. Большинство из тех, на ком была использована запись, уже через несколько месяцев попадали в больницы с сильнейшими психическими расстройствами. Мало кто знает, что на сегодняшний день большинство душевнобольных – это люди, неудачно подвергшиеся записи.

Лолия остановилась и посмотрела на меня. Только сейчас я заметил, что рассказывая мне всё это, она смотрела куда-то в сторону.

– Мысли любого человека не возникают ниоткуда. Каждый факт, хранящийся в памяти, каждая мысль, то есть обработка этого факта или множества фактов, это результат работы многочисленных индивидуальных мыслительных процессов конкретного человека. Таким образом то, к чему человек приходит в результате своих размышлений нельзя просто так удалить из памяти или заменить на другую мысль. Записав новый результат, мы нарушаем одно из звеньев в цепочке размышлений и вызываем сильнейший дисбаланс в психике. После этого открытия мы стали работать намного осторожнее. Теперь мы используем либо простое стирание на ранних стадиях возникновения мысли, либо уже записываем всю цепочку возникновения новой мысли целиком.

– Как это? – не понял я.

– Ну смотри, когда какая-нибудь мысль только зародилась в голове человека и считывающий это зарождение отследил, он может безболезненно просто стереть её. Человек, образно говоря, ещё не успел развить её в своей голове и не связал ни с какими остальными фактами, хранящимися в его памяти. Удаление такой мысли безопасно, человек как будто просто забывает, о чём думал. Если же мысль уже пустила корни в сознании человека, то приходится разобраться во всей логической цепочке и затем уже, разработав свою, записать полностью новый вариант. Например, человек стоит на улице и держит в руках яблоко. Это факт, которому предшествует некоторая цепочка событий, уже отложившихся в его голове. Он пошел в магазин, купил яблок, вышел на улицу, достал яблоко из пакета и теперь держит его в руке. Что будет, если мы сотрем в его мозгу всю эту цепочку. Получится, что он просто стоит, держит в руках яблоко и страдает от провала в памяти, потому что не может вспомнить как он оказался в этом месте с яблоком в руке. Но мы можем записать ему альтернативный вариант. Ну скажем, он вышел из дома, зашел в свой сад, нарвал там яблок, сложил в пакет, пошел по улице, достал яблоко из пакета и теперь стоит тут, чтобы его съесть. Если записанная логическая цепочка будет достаточно продуманной и совместимой с остальными событиями, отложившимися в памяти этого человека, то она не вызовет никакого нарушения в его психике.