Павел Шумил - Эмбер. Чужая игра

Бадер всегда спешил. И я считал, что это правильно. По привычке хотел и тут превзойти его. Жил на форсаже. А Горбовский как-то раз спросил меня: «Богдан, вы когда последний раз лежали на травке?» «Три дня назад», — честно ответил я, потому что действительно три дня назад лежал на травке в оранжерее. Впервые за три-четыре года. «Вы счастливый человек, Богдан», — сказал Горбовский. — «Вы все успеваете».

Подходим ко второй Вуали. Углы, короткие участки, резкие повороты. Чувство, будто я живу ради этого, будто следующий шаг важнее всей предыдущей жизни. Но даже это не может испортить мое хорошее настроение. Вот только надсадное дыхание Паолы за спиной…

Вуаль позади. Искры до половины бедра. Покалывают словно кусачее одеяло. Волосы встают дыбом от статического электричества. Но это все безопасно. Снижаю скорость, чтоб Паола отдохнула перед Великой Дугой. Так, неспеша, проходим вираж. Паола что-то бормочет. Просит прощения у меня и Гилвы за все неприятности, которые нам принесла. Поднимаю руку к плечу и накрываю ее ладонь своей. Паола сжимает мою руку и начинает всхлипывать. Лабиринт способен перемешать всю душу человека и поднять на поверхность именно то, что хотелось бы забыть в первую очередь, что давно считалось забытым.

— Приготовься, малышка. Мы подходим к Великой Дуге.

— Прости меня. Я была плохой женой.

— Господи, да не об этом думай. Соберись с силами, выровняй дыхание и крепче держись за меня.

— Я соберусь, я буду держаться…

Входим в Великую Дугу. С каждым шагом мир раскалывается на тысячи кусков и собирается вновь. Паола цепляется за мои плечи, ее дыхание становится все более хриплым, со стонами. Проталкиваю себя сквозь невидимую стену, тяну за собой остальных, считаю шаги.

— Богдан, сделай что-нибудь! Она умирает! — отчаянный вопль Гилвы. Холодная волна ужаса омывает с головы до ног, унося радость и азарт борьбы. Всего секунда — и вместо радости — растерянность и отчаяние.

Но руки знают, что делать. Хватаю Паолу за запястья, поддергиваю вперед, чуть наклоняю корпус. Теперь она лежит у меня на спине. Не упадет в промежуток между дорожками, не коснется соседней дорожки. Один раз пронес, пронесу и второй…

— Я ее понесу!

— Не выйдет, парень, — сообщает Харон. — Мне очень жаль.

— Почему?

— Она вступила на узор своими ногами, своими ногами должна и пройти.

— Тогда переправь ее за пределы узора. Бранд так делал.

— Для нее это будет равносильно смерти. Чтоб покинуть узор по козырю, нужно быть настроенным на Камень. Или хоть раз пройти узор до конца. На этом многие попались в Тир-На-Ногте. Анналы говорят…

— Засунь свои анналы в анальное отверстие! — рычит Гилва. — Дан, свяжи наши жизни.

— Это убьет обеих. Нельзя менять свою сущность, проходя Лабиринт, — сообщает Харон. — В Эмбере, в Ребмэ, в Сломанных Лабиринтах можно было бы рискнуть. Но не в первозданном узоре. Здесь правила более строгие…

— Что же делать? — вопрошаю я, продвигаясь вперед крошечными шажками. Останавливаться нельзя. Легче столкнуть с места железнодорожный вагон, чем вновь начать движение. Ноги Паолы скребут по узору с характерным электрическим треском.

— Мне очень жаль, — говорит Харон. — Если б знал раньше, я не пустил бы ее в узор.

— Что знал?

— Она не прошла Лабиринт Эмбера. Она не получила от него ни байта. Все знания про карты и отражения она получила от тебя и через тебя. В те моменты, когда Лабиринт сливал ваши сущности. Это похоже на прохождение Сломанного Лабиринта.

Больше не слушаю бормотания Харона. Есть задача важнее. Я привык считать этот мир каким-то ненастоящим. Игрушечным, что-ли… Мне в нем все дозволено. Расслабился. В игрушечных мирах не происходит плохого. Там не убивают. А мир показал зубы. Щелкнул пастью, и теперь за моей спиной умирает любимая женщина…

— Очнись, очнись, дурочка, — Гилва хлещет Паолу по щекам.

… все потому что я бессмертный. Поверил в эту сказку. А они — нет. А я — да… А раз так… Я уже топтал этот Узор. И я бессмертный… Что дозволено Юпитеру… то не дозволено быку. Мораль: не будь животным.

Очень кстати кончается Великая Дуга. Вызываю знак Лабиринта.

— Гилва, Паола, продержитесь еще двадцать метров. Мне метры нужны!

— Понято. Попробуем.

Только к концу догадываюсь, как мало шансов у меня было. Играть отражениями в центре первозданного Лабиринта… Но получилось, черт возьми! Я связал жизнь Паолы со своей. Слил сущности. Раньше мы уже сливались, именно в Лабиринте, поэтому — обошлось. Теперь силы стремительно покидают меня. Как из шланга… Уходят в ее тело как в бездонную бочку. Почему-то донор расходует намного больше, чем получает пациент, так и с Гилвой было. Слегка прикрываю крантик и увеличиваю скорость движения до предела — надолго меня не хватит. Вскоре глаза застилает багровый туман. Главное все точно рассчитать. Силы, расстояние и скорость. Мозг превращается в компьютер. Расстояние, силы, скорость. Все остальное скользит мимо сознания. Расстояние, силы… Как тогда…

Кто не знает, чем отличается атмосферный шаттл от вакуумного собрата? Первый — обтекаемый красавец. Птица… Чайка в полете! Альбатрос. Второй — сварная рама о четырех ногах, обвешанная агрегатами, баками, связками маневровых двигателей, исполнительных механизмов, выдвижными рамами кранов и погрузчиков. Именно на таких неказистых осликов падает 90% работы. Иногда раму украшает пассажирский отсек — цистерна с парой иллюминаторов с каждой стороны. В такой цистерне я вез бригаду бурильщиков, когда раздался звук лопнувшей струны, и левого топливного бака не стало… Центровки тоже не стало. Я выжал ручку до предела влево, но этого оказалось мало. Тогда я выключил двигатель, сунул руки в сенсоперчатки погрузочных манипуляторов, пошевелил пальцами, ощущая стальные манипуляторы за бортом как свои руки, оторвал правый топливный бак и отбросил в сторону. Центровка была восстановлена. Великолепно! Только из четырех баков у меня осталось два неполных. И слишком мало топлива, чтоб восстановить орбиту. Для посадки тоже мало, но не настолько. Проиграл посадку на автопилоте. Получил красный крест — комп сообщил, что посадка невозможна. Отключил глупый агрегат от контура управления. Он еще не понял, что масса шаттла уменьшилась на массу потерянных баков. Поймет, когда даст тормозной импульс и сравнит результат с прогнозом. Но на это надо топливо.

Я посмотрел на высотомер, открыл шлем, глотнул виноградного сока. Сообщил в пассажирский салон, чтоб пристегнулись, закрыли шлемы и молились. На меня. Время было. Прикинул, что облегченный модуль даст семь "g", а когда топливо выгорит, то и все восемь. И добавил десяток секунд на отдых.