Владимир Васильев - Весёлый Роджер на подводных крыльях - Авторский сборник

– Второго, пятого и седьмого тогда еще не было, – сказал Багдасаров, коснувшись тремя пальцами, как пианист, соответствующих перстней. – Кстати, три дня назад ты принес вот этот, седьмой. Но вернемся к деду. Вот что он рассказал. Во время войны – а мой дед прошел всю войну, с первого до последнего дня – служил вместе с ним один парень, историк, Андрей Щелкалов. Как-то так вышло, что с дедом он сдружился: знаешь ведь, как это бывает – котелок один на двоих, ели вместе, спали рядом, одной шинелью укрывались. И носил этот парень на шее перстень – на цепочке. Дед спросил, что это за странная вещь. Выяснилось, что перстень имеет свою собственную биографию. Андрей рассказал все с самого начала, как я тебе пытаюсь.

Багдасаров хлопнул ладонями по столу.

– Придется совершить небольшой экскурс в историю. Приблизительно в 1570 году, во время правления Ивана Грозного, начал действовать русский корсарский флот. Знаешь, что это такое?

Ромка не знал.

– Собственно, это узаконенное пиратство. Или антипиратство, если угодно. Одно государство топит торговые суда другого. На Балтике тогда сложилась весьма напряженная ситуация. Россия рвалась к морю – ей необходимо было торговать. Европейские страны как могли противились этому. Тогда Иван Грозный решился на следующий шаг: сделал ряд уступок английским купцам – снизил пошлину, приказал торговать с англичанами по низким, выгодным им ценам и так далее. Понятно, что англичане, по сути дела получившие монополию на торговлю с Россией, крепко ухватились за эту возможность и слетались, а точнее – сплывались к берегам России, словно мухи на мед. Европу это взбесило, в первую очередь польского короля Сигизмунда-Августа. Он и натравил свой корсарский флот на английские суда. Иван Грозный в ответ сколотил свой флот, с помощью иностранных мореходов и русских корабелов, для защиты англичан. Дрались эти корсары, без сомнения, много, одно море знает сколько моряков там погибло. На русских судах матросами служил всякий сброд – головорезы со всей Европы, хотя хватало и русских моряков. На одном из таких корсарских кораблей и подвизался пра– пра–, не знаю уж, сколько раз «пра–» дед Андрея – Федор Щелкалов. В этом же 1570 году в одной из морских баталий корабль получил серьезные повреждения и затонул немедля. Из экипажа спаслось восемь человек и, видимо, спасли они помимо собственных жизней еще нечто, нечто очень важное для царя Ивана. Что именно – ни Андрей Щелкалов, ни дед, ни я так и не выяснили. Но услуга, видать, вышла немалая, потому что царь пожаловал всем восьмерым определенную сумму денег – факт для того времени достаточно необычный – и в память вручил семерым матросам по такому вот перстню, а восьмому, голландцу-штурману – то, что мы условно называем «замком». Так предок Андрея Щелкалова стал обладателем перстня, который впоследствии передавался из поколения в поколение, от отца к сыну, пока не добрался до Андрея. В 43-м году Андрей погиб под Курском. Родных у него не оказалось и перстень оставил себе мой дед. Андрей успел сказать, что все перстни и замок, собранные вместе, имеют какие-то необычные свойства и дал адрес архива, где могли найтись сведения об остальных перстнях.

Деду повезло больше – он дожил до победы, и, помня о словах друга, стал искать архив. Оказалось, что его эвакуировали из Москвы куда-то в Сибирь. Добрался до него дед аж в 58-м году, в Новосибирской, области, в Искитиме. И выяснил интереснейшие вещи.

Перстни с замком уходят корнями в глубокую древность. Упоминание о них нашли в византийских документах. Представляешь? Византия! Видишь вот эти знаки внутри? – Багдасаров показал на замысловатые письмена. – Это цифры. Правда с письменностью Византии, то бишь с греческим языком и алфавитом, они не имеют ничего общего, но именно из византийских документов узнали, что это просто цифры, от 1 до 7. Подобных знаков, насколько я сумел установить, ни один народ мира ни ныне, ни в древности не употреблял. По крайней мере, в течение последних трех-пяти тысяч лет. Другими словами, науке они неизвестны. Далее. В тех же документах сказано: «Кто соберет воедино все перстни, сложит их в ключ и вставит ключ в замок – тот откроет некую «забытую дорогу человечества». Что это за дорога и куда она ведет – не упоминается. Забавно, правда? Я, честно говоря, до сих пор не понял: перстни – это ключ, замок тоже имеется, а вот где дверь? Или что-то вроде нее?

– Постой, – перебил его Ромка. – А почему тот же Иван Грозный не открыл эту дорогу? Ведь у него были под рукой все семь перстней и замок впридачу. Или тот, кто все это царю доставил?

– Ха! Дело-то как раз в том, – объяснил Багдасаров, – что византийские рукописи нашли почти через триста лет после того, как Иван Грозный раздал все матросам. Замок и перстни разбрелись по Европе. Царь просто не знал предназначения ключа и замка, не знал даже, что это вообще ключ и замок.

Багдасаров умолк. Ромка сидел здорово ошарашенный. Такие истории всегда интригуют до крайности, а если ты еще и их участник…

– Вот и начал мой дед искать следы всех перстней, кроме номера четвертого, который уже был у него. Шесть лет спустя дед напал на след второго: Андрей Щелкалов еще до войны сумел установить имена трех матросов, получивших перстни. Кроме Федора Щелкалова это были Степан Гурьев, крестьянин богатого соликамского купца Аникея Строганова, ставший корсаром, и эстонец из Колывани Леокс Тит, о котором кроме имени ничего не было известно. Дед пошел дальше – он узнал имена всех. Всех восьми. Ими оказались: польский сорвиголова Ян Вылчек, почему-то пошедший в русский корсарский флот, хотя биться ему приходилось со своими же соотечественниками-поляками; мореход-датчанин Ганс Гофман; фламандец Клаус Морке и сын крымского татарина и русской девушки Марат Мурзаев, прижившийся в Холмогорах и также посланный в корсары Аникеем Строгановым. Замок получил шкипер – голландец Йохан Ван-Бук. Дед упорно стал раскручивать этот казалось бы безнадежный клубок. Он выяснил, что Степан Гурьев скоро попал в опалу царю и опричнине, бежал и осел где-то в Сибири. Морке и Ван-Бук вскоре вернулись на родину, Вылчек и Тит тоже впали в немилость и вынуждены были перебраться не то в Литву, не то в Польшу. Мурзаев позже несколько раз участвовал в стычках с крымским ханом и, вероятно, обосновался в Крыму, скорее всего в Кафе – Феодосии. Остался Гофман, о котором не находилось сведений вплоть до 64-го года. Именно тогда дед узнал, что под Витебском есть усадьба, которую местные жители издавна называли «замком Ханса Перстеня». Дед ухватился за эту слабую ниточку, навел справки и оказалось, что построил замок некий Ханс Хофман! Примчавшись туда, он разыскал усадьбу и можешь представить его радость, когда он увидел портрет этого Ханса: на шее у него был изображен этот самый перстень! В замке тогда действовал пионерлагерь. Дед попытался выяснить куда подевались различные вещи хозяев и где сами хозяева. Оказалось, что Ханс (или Ганс – как больше нравится) построил усадьбу и мирно зажил в ней с 1590-го года. Там же жили и его потомки, вплоть до революции 17-го. Куда забросила их судьба после – неизвестно, некоторые предметы обстановки и драгоценности сохранились и были переданы витебскому краеведческому музею. Дед побывал там и не зря: перстень значился в списке драгоценностей «замка Ханса Перстеня». Однако в выставленной экспозиции его не было. После разговора с сотрудниками и раскопок в резерве перстень все же нашли. Дед каким-то непостижимым образом убедил отдать ему перстень – в те годы вещь немыслимая. Это оказалась первая и последняя его победа. Вообще-то он увидел еще два перстня – вот эти, второй и пятый, но их вычислил уже я. Перстень Гофмана значился под первым номером. Кстати, когда я наткнулся на первый документ, дед ездил в Феодосию – помнишь? Вернулся невеселым. Это неспроста, он выяснил судьбу перстня Мурзаева. До войны какой-то его потомок жил себе в Феодосии, его помнили из-за перстня, носимого как медальон. Так вот, во время оккупации этот перстень прикарманил один немец-офицер. Видать, он и увез его при отступлении. Это и все, что выяснил дед. А я установил, что обер-лейтенант Курт Фиц не погиб впоследствии, а по окончании войны бежал в Южную Америку. Кстати, его имя, точнее псевдоним, обнаружилось среди недавно выловленных ИНТЕРПОЛОМ главарей кокаиновой мафии. Кажется, его даже судили.