Николай Басов - Место отсчета

Место в самом деле было настолько укромным, что, если бы Ростик не покричал, а Пестель не отозвался, они могли и не найти друг друга. Но все обошлось, и, снова нагрузив жеребца под завязку, как караванного верблюда, они двинулись к обсерватории.

Солнце выключилось, когда они и не ожидали. Со всеми волнениями и драками второй половины дня время пролетело быстрее, чем они думали. К обсерватории подошли уже в темноте. Шакалы выли сердитыми голосами, а жеребец беспокоился, но стоило Ростику пальнуть в воздух, чтобы освоить новый для себя ствол, как стая разбежалась.

Они вошли во двор и лишь тогда заметили, что со всех сторон их окружает слишком уж глубокая тишина. Для верности Ростик проорал:

— Эй, мы вернулись! Не вздумайте стрелять.

— А никто и не думает, — отозвался из темноты мужской голос. Он явно не принадлежал Перегуде, и выговор у него был гортанный.

— Кто тут? — Ростик пожалел, что отдал автомат, из него вернее бить на голос.

— Ростик, мне сказали, что ты должен тут появиться.

Рост сделал несколько шагов и увидел на фоне белой стены сарая четкий силуэт. Он сделал еще пару шагов, не опуская оружия. Силуэт ожил и пошел ему навстречу, что-то бормоча под нос. Скорее по акценту, чем по голосу Рост наконец понял, что видит перед собой Эдика Сурданяна. Лучшего нельзя было и пожелать.

— Эдик! Вот ты-то нам и расскажешь, что тут произошло.

Минут через двадцать, когда они устроили из холла обсерватории временную конюшню, разгрузили и обтерли вымотавшегося чуть не до смерти жеребца, напоили его и засыпали в торбу фасоли, за неимением овса, разожгли одну из оставшихся с зимних пор буржуйку, на которую поставили котелки с водой для каши и чая, к ним присоединился и старшина. Он был слаб, но крепился. И в любом случае хотел принять участие в обсуждении необходимых действий против пурпурных.

Но сначала следовало выяснить, кто они такие, чего хотят и где их главные базы. Когда Эдик осознал, что все эти вопросы адресованы к нему, он очень удивился:

— Я же ничего не знаю. Я был на севере, когда произошло нападение. Мы с Наумом Макаровичем должны были обозначить дорогу в Чужой город.

— Дорогу, вот так сразу, вдвоем? — съехидничал Пестель.

— Нет, — подначки добродушный Эдик не заметил, — не совсем сразу, а все-таки по карте.

— Понятно, — согласился Ростик. — Разметку делали... А где сейчас Вершигора?

В самом деле, судьба бывшего главного редактора «Известки» требовала ясности.

— Так он же отправился к сигнальной башне. А меня послал сюда.

— Почему к сигнальной башне? И что это вообще такое — сигнальная башня? — спросил Пестель.

— Так все называют башню с сигнальным шаром, — пояснил Перегуда. — В общем, это довольно разумно. Вот только...

— Вы думаете, там собралось немало народу, который размышлял, как Вершигора? — спросил его Ростик.

Перегуда внимательно посмотрел на Ростика. И кивнул.

— Тогда я отправляюсь туда, — сказал Ростик, подбирая свой шлем и карабин. — Во-первых, людей нужно накормить и обогреть. А во-вторых, новости узнаем, не может быть, чтобы там не было кого-то, кто бы не знал, что тут произошло.

20

Ростик проснулся от чьих-то пальцев, которые качали его за плечо. Он открыл глаза, вокруг стояла темень, тело болело, хотя доспехов на нем не было. Сейчас это как раз и раздражало, похоже, он привык спать в железе, на спине, как чурка какая-то. Без доспехов он чувствовал себя каким-то раздетым.

— Ты кто? — спросил он темноту.

— Ростик, это же я, Эдик. Я за ними сходил и привел.

Тогда Ростик вспомнил все. Он не пошел за людьми к сигнальной башне, он просто споткнулся, когда вставал, и самым потешным образом растянулся у огня, чуть было не вылив на себя котелок с чаем. Вот тогда-то Перегуда веско произнес:

— Все, выработал ты свой ресурс, парень, ложись спать. А за ребятами к башне Эдик сходит.

И как Ростик ни протестовал, его мягко, но настойчиво отстранили от этого дела, уложили спать, причем особую настойчивость и властность проявили как раз обсерваторские тетки. А по темному полю, за пять километров вокруг враждебного теперь Боловска отправили бывшего журналиста.

— Сколько времени ты ходил? — спросил Ростик, плеснув себе в лицо холодной воды из котелка.

— Долго. Туда шел — заблудился, обратно пошел — тоже едва не заблудился. Всего часов шесть получилось. Чуть шакалы не напали...

Раздражение прошло. Ростик чувствовал себя отдохнувшим. Давно так не спал, — должно быть, настроился на глубокий сон, да еще в безопасном месте, когда караул несут другие... Да, шесть часов сна — такого, пожалуй, месяца три не было.

— Ну, пошли, — он подхватил карабин, и оба потопали вниз, причем теперь, без доспехов, он мог идти совершенно бесшумно. И легко, словно его накачали гелием, как аэростат, и он вот-вот взлетит под потолок.

Народу в холле было много, прямо гул стоял от голосов.

— Сколько же людей ты привел?

— Человек тридцать. Там есть даже женщины и дети.

— Дети?

— Двое.

Они вышли в холл. Теперь тут горели все печки, которые, похоже, смогли достать в обсерватории. На них булькала вода, хлюпала разваристая каша. Люди грелись и вдыхали запахи еды.

К радости Ростика, мужиков оказалось больше половины. Это давало определенные возможности. Но их еще нужно было создать. Поэтому он вышел на середину комнаты, где было чуть светлее, и громко, отчетливо объявил:

— Ребята, я думаю, если мы будем просто прятаться, нас не сегодня, так завтра возьмут. Поэтому все, кто хочет попробовать что-нибудь сделать, давайте сядем кружком и расскажем, кто что знает. Думаю, после этого станет ясно, что следует предпринять в нашем положении.

Почти никто не отозвался на этот призыв. Но Ростик отлично выспался и не хотел ждать. Да и ночные часы полагалось бы использовать с умом, вот только еще бы знать, в чем этот ум сейчас заключается.

Он заметил, что вокруг самой большой из печей сидят три девушки в форме с блестящими глазенками, одна из них чуть было не поднялась, чтобы доложиться, когда он повернулся в их сторону. Вероятно, из служивых, решил Рост. К ней-то он и подсел.

— Ну, вам, кажется, есть что доложить, — сказал он.

— Так точно, товарищ командир. Мы трое находились на сигнальной башне, когда они налетели, — зачастила та, что пыталась встать. В ее выговоре проскакивали певучие хохляцкие нотки.

— Когда это было?

— Позавчера, сразу после обеда.

— Сколько их было?

Вокруг стали собираться люди.

— Много. Я даже со счета сбивалась...

— Было их штук триста. Я имею в виду — этих самолетов, — вмешалась вторая, черноволосая, с темными глазами, похожая на цыганку. — И шли они с востока.