Валерий Белоусов - Витязи из Наркомпроса

Вся эта история заняла не более пяти секунд чистого времени.

Натка с усилием перевела дух:

— Ничего себе! Проверили, называется, у граждан билетики… Товарищи, прекратите же! Вы же их убьете!

— На всё Божья Воля, Наталья Израилевна…, с кряхтением поднимаясь, ответствовал Савва Игнатьевич. — Коли и возьмем такой грех на душу, так ведь и ничего, так и ладно… Что же делать? Видно, Божиим Промыслом нам сие суждено, сих бесов окоротить. Прикопаем падаль в окрестностях, тут леса замечательные-с…

— Не убивайте! — вдруг придушенно завопил чекист, ошалело глядящий на сидящего верхом у него на груди, свирепо оскалившего зубы дефективного подростка. — Мы ведь ничего! Мы премию просто хотели за вас получить, так что давайте без обид…

… Низко опустив голову, Натка сидела на скамье. На её коленях лежал смятый листок, изъятый у старшего оперуполномоченного, который вместе с младшим оперуполномоченным пребывал, извините за плоскую шутку, несколько намоченным, в так напугавшем столичную девушку мордовском станционном сортире, причем из обнаружившейся всё-таки при пристальном рассмотрении дыры в полу высовывалась лишь его стриженная на ноль голова… В глазах тоска, вокруг шеи доска.

Натке было о чем подумать. Циркулярная телеграмма, значит… И теперь каждый встречный советский гражданин будет охотиться на них, как на бешеных собак! Причем на совершенно законных основаниях…

Собрав вокруг себя всех присутствующих, Натка горько призналась:

— Товарищи, как видно, наша совместная работа подошла к неожиданному концу. Принимаю такое решение: Вы, Валерий Иванович, и вы, Савва Игнатьевич, вместе с Маслаченко временно скрываетесь в лесах, пока я не доберусь до конечной цели проверки, Барашево. Ничего, сейчас лето, тепло, пару дней вы продержитесь на грибах и ягодах, а там всё закончится… Вы ведь им не нужны, им нужна только я… Потому что мой приказ о летучей проверке никто не отменял! А после… того, как меня… вам бояться будет нечего… Возвращайтесь в Москву…

— Значит, я вам больше не подчинен? — глухо спросил Бекренев.

— Да, прощайте, Валерий Иванович… Очень приятно было с вами познакомиться…, — голос девушки чуть дрогнул.

— Нет, я действительно сейчас свободный человек, и могу делать что хочу? — вновь спросил Валерий Иванович.

— Да, конечно, но я… не совсем понимаю…

— Щас поймешь! С первой минуты я хотел это сделать, — радостно произнес Бекренев.

И Валерий Иванович, потянув Натку на себя, вдруг перехватил её под свою левую руку и, зажав подмышкой, пару раз крепко, с чувством врезал ей ладонью по её худой и тощей заднице.

— Ой! Больно! За что? — отчаянно возопила Натка.

— Чтобы ты, дщерь моя, влюбленному в тебя по уши мужику его последние мозги не выносила! — наставительно произнес о. Савва. Затем задумчиво почесал бороду: — Это всё конечно, хорошо… Но как мы до Барашева добираться-то будем?

— Если можно, то я вас с радостью провожу-у-у-у…, — раздался из-под лавки певучий голос мордовского тюти-интеллигента.

Долго терпел Бекренев, крепился, но после последней фразы Актяшкина всё же не выдержал:

— Куда вы её поведете?! Зачем?! Да вы на её ноги посмотрите…

И коллеги дружно уставились на черные парадно-выходные парусиновые Наташины тапочки, которые она тут же с испугом поджала под диван.

— Да она в такой обувке по лесу и двух верст не пройдет… И потом, Наталья Израилевна, я вас решительно отказываюсь понимать: ваш смиренный Наркомпрос это ведь не НКО, не Красная Армия и даже не Осоавиахим, который своих безумных стратонавтов в ближний космос запускает! Что ещё за нелепые геройства? Ну, вернемся мы с вами домой, безопасным кружным путем, через Шацк и Рязань, и что нам за это будет? Да нас просто похвалят, что мы не стали тупо ломать себе шеи, оказавшись замешанными в какую-то совершенно нелепую, трагически ошибочную ситуацию! И что, вы с вашим, извините, еврейским счастьем, здесь, где «Саранск — мировая столица трахомы, обжитые клопами хоромы…» вообще собираетесь делать?

— Я не еврейка…, — тихо сказала Наташа. — Моя фамилия Вяземская. Я русская, и, если это будет вам, Валерий Иванович, приятно, бывшая потомственная дворянка, правда, таковыми мои служилые предки стали только со времен конца прошлого века, а так, всё были штаб-офицеры… Вайнштейн, это фамилия моего отчима. Он оказался негодяем, непримиримым троцкистом, и покойная мама с ним рассталась в ноябре 1927-го… И служу я на самом деле в РКИ, то есть теперь уже в Наркомате Госконтроля.

И Наташа ловко извлекла откуда-то из-под подкладки тоненький прямоугольник алого шелка (чтобы не шелестел при обыске), на котором чернели машинописные строки и синела круглая печать с государственным гербом и крупными буквами: СНК СССР.

— Это моё первое поручение… Партийное поручение! Понятно вам? Как же я, молодой коммунист, вдруг вернусь и доложу, что я, кандидат в члены ВКП(б), партийное задание не выполнила? Нет, лучше уж мне…

И Наташа печально поникла головой…

У Бекренева сердце рвалось буквально напополам… С одной стороны, жалость к этой несчастной, замороченной коммунистами русской девочке, которая готова лучше положительно сломать себе шею, чем не выполнить какое-то канцелярское решение своего партейного кагала, впрочем, усиленно при том подпитываемая жалостью и к самому себе (не выполнить прямой приказ Куратора? ведь это смерти подобно! Да ведь и приказ-то гуманный, просто не допустить её до Объекта, вот и всё! и никаких острых актов… хотя бы на этот раз!) А с другой стороны… Даже если её связать, по рукам и ногам, она просто поползет тогда к своей неведомой её самой цели, подтягиваясь на зубах… Проклятая фанатичка! И сама пропадешь, и меня погубишь! Чтоб ты поскорей издохла! И я вслед за тобою, потому что мне без тебя жить незачем.

И Бекренев решительно произнес:

— Ну хорошо-с… Я иду с вами, Наталья Израилевна!

— Юрьевна… Я — Юрьевна…, — тихо произнесла девушка.

— О! Тем более. Юрий ведь это русское произношение греческого имени Георгий. А Георгий, это же Победоносец… Так. Принимаю командирское решение! Отец Савва! Вы, как нон-комбатант, извольте получить от меня наличные денежные средства, и, взяв под руку дефективного подростка, уматывайте-ка с ним немедля в Первопрестольную, а то вас матушка Ненила поди уж заждалась…

— Никак не могу-с сие исполнить. — смиренно ответствовал о. Савва. — Зане, аз есмь, иерей недостойный, благословлением Местоблюстителя Патриаршего Престола митрп. Сергия быв во времена оны кооптирован в экзекуцию Отдела Прото-Инквизиторских дел при Свщ. Синоде. Так что я здесь исключительно по службе-с… Жалуются некие православные, де, что не всё чисто в месте сем злачном, Барашевым рекомым… Ничего, с Божьей помощью, разъясним и сие.