Джон Скальци - Обреченные на победу

В конце концов оказалось, что Руис смотрит прямо на меня: я остался перед ним в полном одиночестве.

— Будь я проклят! — удивился мастер-сержант. — Одна бестолочь все еще тут!

— Да, мастер-сержант! — проорал я изо всех сил.

— Что-то мне трудно поверить, что ты не относишься ни к одной из тех категорий, которые я только что отымел! — прогремел Руис. — Не пытаешься ли ты избежать приятной утренней пробежки?

— Нет, мастер-сержант! — рявкнул я.

— Нет, я решительно отказываюсь признать, что в тебе нет ничего такого, что я презираю, — сказал Руис немного потише. — Откуда ты?

— Из Огайо, мастер-сержант!

Руис скорчил рожу. Видимо, он никак не мог придумать, чем бы меня зацепить. Статус захудалого штата, которого Огайо всегда так стыдился, наконец-то оказался полезным.

— Ну и чем ты зарабатывал себе на жизнь, салага?

— Работал по разовым договорам, мастер-сержант!

— В какой области?

— Я был писателем, мастер-сержант!

На губах Руиса вновь заиграла исчезнувшая было жестокая усмешка. Очевидно, у него было что сказать труженикам слова.

— Ну-ка, признайся мне, что писал романы, — потребовал он. — У меня есть о-очень серьезный счет к романистам.

— Нет, мастер-сержант!

— Е-мое! Так что же ты писал, парень?

— Я сочинял тексты для реклам, мастер-сержант!

— Реклам! И какое же дерьмо ты рекламировал?

— Моя самая известная рекламная работа была связана с Вилли-Колесником, мастер-сержант!

Вилли-Колесник был талисманом компании «Шинная нирвана», изготавливавшей резину для спецавтомобилей. Я создал саму идею и предложил облик этого персонажа, а потом им стали заниматься художники компании. Появление Вилли-Колесника совпало с возрождением мотоциклов, пик увлечения которыми растянулся на несколько лет. Вилли принес немало денег «Нирване» и как ее рекламный талисман, и как патентованная интеллектуальная собственность, за лицензии на использование которой неплохо платили изготовители игрушек, футболок, винных стаканов и тому подобного. Было затеяно даже детское развлекательное шоу, но его так и не смогли организовать. Сама вещица была совершенно дурацкой, но должен признать, что благодаря успеху Вилли я никогда не испытывал недостатка в клиентах. Он очень неплохо поработал на меня. И, как выяснилось, продолжал работать до сих пор.

Руис внезапно подался всем телом вперед и впился взглядом в мое лицо.

— Так это ты выдумал Вилли-Колесника, парень? — проревел он.

— Да, мастер-сержант! — Я испытывал извращенное удовольствие от возможности оглушительно орать на человека, чье лицо находилось в нескольких миллиметрах от моего собственного.

Руис несколько секунд буквально прожигал меня глазами. Если бы я осмелился, то задрожал бы. А сержант чуть ли не рычал. Затем он отстранился и начал расстегивать рубашку. Я стоял так же неподвижно, но внезапно мне стало очень-очень страшно. Руис сдернул рубашку с правого плеча и снова шагнул ко мне.

— Ну-ка, парень, скажи, что ты видишь на моем плече?

«Ни фига себе!» — подумал я, скосив глаза.

— Это татуированное изображение Вилли-Колесника, мастер-сержант!

— Ты совершенно прав, парень! — рявкнул Руис. — Я хочу рассказать тебе одну историю. Там, на Земле, я был женат на одной чертовски злобной бабе. Хуже целого гнезда гремучих змей. У нее была такая хватка, что даже сама женитьба на ней была все равно что медленная смерть, как будто у тебя из всех частей тела сто вампиров потихонечку высасывают кровь. К тому моменту, когда она потребовала развода, мне больше всего на свете хотелось покончить с собой. Было так отчаянно погано, что, стоя неподалеку от автобусной остановки, я всерьез думал броситься под первый же автобус, который будет к ней подъезжать. А потом я поднял глаза и увидел рекламу с Вилли-Колесником. Знаешь, что на ней было написано?

— «Отправляйся в дальний путь, только песню не забудь!», мастер-сержант!

Я всегда был уверен, что это совершенно дурацкий слоган. Мне даже не пришлось думать над ним. Я просто взял и записал это двустишие. Но до чего же затейливо устроен мир!

— Точно, — сказал он. — И пока я пялился на этот плакат, со мной случилось то, что некоторые называют моментами просветления или откровением. Я понял, что мне нужно всего-навсего отправиться в этот гребаный путь. Я развелся со своей злобной гадюкой женой, прочитал благодарственную молитву, уложил кое-какое барахлишко в сумку, приторочил ее к багажнику мотоцикла и вдарил по газам. Начиная с того благословенного дня, Вилли-Колесник сделался моим аватарой[10], символом стремления к личной свободе и самовыражению. Он спас мне жизнь, парень, и я навсегда благодарен ему за это.

— Рад слышать, мастер-сержант! — взревел я.

— Парень, я считаю за большое счастье, что мне довелось встретиться с тобой. За всю мою службу здесь ты едва ли не единственный из новобранцев, не вызывающий у меня с первого взгляда глубочайшего презрения. Не могу даже передать, до какой степени этот факт меня удручает. Впрочем, немного успокаивает уверенность в том, что очень скоро, вероятно уже в ближайшие несколько часов, ты так или иначе достанешь меня. Чтобы это случилось наверняка, назначаю тебя заместителем командира взвода. Это обалденно неблагодарная работа, у которой нет ни единого плюса, потому что ты должен будешь натягивать этих долбаных солдатиков вдвое чаще и сильнее, чем это делаю я. А когда кто-нибудь обосрется — такое, уверяю, будет происходить очень часто, — тебе придется отвечать за это вместе со всеми остальными. Они будут ненавидеть тебя, презирать тебя, пытаться всячески тебе насолить. Когда же у них начнет что-то получаться, я все равно буду заставлять тебя сжирать дополнительную порцию дерьма. Что ты думаешь об этом, парень? Говори прямо!

— Похоже, что мне не слишком повезло, мастер-сержант! — оглушительно рявкнул я.

— Ладно, берись за дело. Только помни: тебе не повезло уже в тот момент, когда тебя записали в мой взвод. А теперь: бего-ом!.. Замком не может торчать на месте, когда его взвод бегает. Марш!

— Я даже не знаю, смеяться или плакать, — сказал мне Алан, когда мы шли в столовую на завтрак.

— Можешь делать и то и другое. Хотя, вероятно, имеет больше смысла плакать. Лично я очень расстроен. А-а, вот и они, — я указал на группу из пяти новобранцев — троих мужчин и двух женщин, — слоняющихся перед входом.

Этим утром, когда я со всех ног мчался к трансляционной башне, мой МозгоДруг внезапно начал писать какой-то текст прямо посередине поля моего зрения. Я чуть не врезался в дерево, чудом увернувшись и почти задев ствол плечом. Пришлось прикрикнуть на Задницу и приказать ему перейти на голосовую связь, пока он не убил меня. Задница подчинился и прочитал сообщение: