Юрий Никитин - Последняя крепость

Она нахмурилась:

– Это не те запреты.

– Это запреты нового времени, – пояснил он. – Они такие же, только их намного больше. Их тысячи, миллионы! Они на каждом шагу, их гораздо больше, чем у древнего иудея. Именно эти запреты определяют, кому вообще жить, а кому в школу дебилов, а из выживших – кто на низшей ступеньке лестницы, а кто на высшей. Понятно, что на высших еще больше ограничений, начиная от добавочного умения завязывать галстуки и играть в гольф, а заканчивая умением пользовать столовыми приборами, где только вилок тридцать видов… Эти правила важны, они в самом деле работают и в самом деле четко отделяют низших от богоизбранных. Говорю без иронии, ибо Бог избирает постоянно работающих над собой, совершенствующихся, постоянно следит за такими и лишь краем глаза присматривает за стадом гораздо менее ценных, которые могли бы, но… не стали.

Она опустила глаза и неспешно резала стейк, орудуя ножом и вилкой. Когда Стивен спохватился и торопливо взялся за еду, Мария заговорила тихо:

– Ты хорошо сказал. Неважно, что неверно. Уже то, что ты сам осмысливаешь суть запретов, говорит в твою пользу.

– Почему неверно? – заинтересовался он, основательно задетый. – Запреты не есть свинину или приказ обрезаться на восьмой день – то же самое, что соблюдать требования и запреты, скажем, гороскопов. В гороскопы, кстати, всерьез верит гораздо больше народу. И соблюдает эти дурацкие предписания, мол, я – Рак, потому мне нужно то-то и то-то, а если учесть, что я родился под такой-то звездой, то мне нельзя этого и этого, а нужно вот это и это.

Она усмехнулась, он, ободренный, сказал уже без такого жара, примирительно:

– Что делать, человечество в основе своей такое тупое и суеверное стадо, что ему просто необходимы эти таинственные знаки свыше. Желательно, чтобы пришли из древности. Из глубокой древности! А если вообще из рук Господа или хотя бы его пророка, то это ваще, это клево, полный улет, записывайте нас в полные и абсолютные члены!

Она снова усмехнулась, а он, поперхнувшись, вдруг подумал: а чего это я накалился, распинаюсь о высоких материях, когда передо мной всего лишь хорошенькая женщина, с которой я провел дивную ночь… и светит еще одна?

Ее тонкие пальцы безо всякой рисовки изящно держат вилку, нож отрезает такие ровные полоски, что ни один повар в ресторане не сумеет, зубцы легко подхватывают и отправляют в рот…

Господи, подумал он вдруг в смятении, да я воспламенился ораторским пылом потому, что она… дорога мне! Одной постели, даже самой дивной, мне вдруг мало. Я не хочу с нею только спать, вернее – трахаться. Я хочу и спать с нею, обхватив руками или подложив под ее щеку плечо, когда она во сне забрасывает на меня ногу и так сладко сопит в шею.

Я хочу с нею ходить вот так вечерами в кафе, к друзьям, хочу принимать их у себя, чтобы принимал не один, а вот так вдвоем, а они потом, пошептавшись, спрашивали с пугливым восторгом, что за дикую пантеру привез из дальних странствий…

Она ела все медленнее, наконец ее руки замерли. В темных глазах блеснуло нечто дикое.

– О чем вдруг насупился?

Он ответил тихо:

– Я только сейчас понял, что я счастлив.

Она фыркнула:

– Это от супа, что ли? Ты еще не попробовал, какое здесь жареное мясо!

– Все распробую, – пообещал он. – Мария… я в самом деле счастлив. Смотрю на тебя, и моя закорузлая душа поет.

Она сказала недобро:

– Представляю, что она поет!

– И как, – согласился он. – С музыкальным слухом у меня проблемы, ты угадала. Зато громко поет. Во весь голос. Не знаю, что на меня такое нашло, но счастлив, как дикий кабан, что отыскал залежи желудей.

– Вот-вот, – сказала она. – Как кабан.

Ее руки снова заработали, деловито отрезая ломтики прожаренного мяса, а он вспомнил, что кабан здесь, как и у арабов, – нечистое животное. Вообще о свиньях стараются не упоминать даже те, кто не придерживается строго запретов Торы.

За столиками вдруг замолкли, даже ребята на эстраде опустили барабанные палочки, а певица остановилась с широко открытым ртом. Взгляды всех, как за столиками, так и музыкантов, устремились к большому экрану на стене между баром и кухней.

Вчера у блокпоста израильской армии «Каландия», что на дороге между Иерусалимом и Рамаллахом, снова прогремел сильнейший взрыв. Погибли спасатели, что разбирали предыдущий завал, и два офицера израильской армии. В ответ израильская армия только что вторглась в лагерь палестинских беженцев Рафак, есть убитые и раненые.

И сразу же все мировые агентства сообщили о вторжении армии Израиля в лагерь мирных беженцев, сразу же многие видные деятели гневно потребовали от США взять все в том регионе под полный контроль. И под словами «полный контроль» во всех странах явно имеют в виду действительно полный, когда здесь не будет других воинских соединений, кроме американских.

Стивен краем глаза поглядывал и на Марию, разом забурливший зал волнует мало, эта женщина сейчас ценнее всего Израиля. Мария же напряглась и смотрела неотрывно, пока не пошли новости о роскошной выставке бюстгальтеров в Париже.

Одернувшись, наткнулась на прямой взгляд Стивена. Спросила недобро:

– Рад?

– Чему? – спросил он оскорбленно. – Люди не должны гибнуть!

– Требованиям, чтобы ваши янки и здесь все загребли себе.

Он покачал головой:

– Мария, ты не заметила, что мы никогда ничего не гребем? У нас еще в те древние времена, когда создавались Штаты, прямо в Конституции записали, что не имеем права захватывать чужие территории!.. Или ты думаешь, не могли бы присоединить Канаду с севера, а Мексику – с юга, чтобы весь северный континент принадлежал только нам?.. И вообще захватывать и называть своими территориями всякие там кубы, пуэрто-рики и даже всю Южную Америку?.. Извини, но это не нас тридцать семь лет требовали освободить оккупированные территории!

Она произнесла суховато:

– Захватывать можно и без формального присоединения к своей территории. Ладно, не будем об этом. Посыпь это мясо перчиком из желтой перечницы… Попробуй, а теперь посыпь из красной. Увидишь, как меняется вкус!

– А из белой? – спросил он.

Она засмеялась:

– Это соль. Правда, соль очень вредна… для американцев.

– Только для нас? – переспросил он. – А нам показывали место, где жена Лота превратилась в соляной столб в наказание за то, что оглянулась. Мораль: на прошлое нельзя оглядываться, нужно идти вперед и вперед!

Она снова засмеялась, уже без отчужденности в голосе:

– Ты еще не безнадежен, если что-то запомнил из нашей истории. Только выводы делаешь странные.

– Это сказал гид!

– Наверное, он из Америки. Сейчас вас здесь столько, что от американцев в глазах рябит! Чего бы вам не двинуть так же скопом, скажем, в Индонезию?