Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Владимир Николаевич Васильев

На лифте Золотых и Чеботарев поднялись в кабинет. Шелухин остался дожидаться доктора; Олежку пока вынули из угла и заботливо уложили на ковер перед окном.

В кабинете уже расположилась троица русских вээровцев — Коршунович, Лутченко и Баграт. Золотых ревниво зыркнул на них, но совершенно не уловил на их лицах злорадства и от этого рассердился еще сильнее.

Хотя правильно: чего русским злорадствовать? Только забот лишних добавилось.

— Ну? — спросил Коршунович. — Выкладывай, Семеныч. Чего накопали?

Золотых усилием воли подавил злость. Надо сотрудничать. Таков приказ, да и здравый смысл подсказывает, что надо. Загнать мучительный стыд поглубже, проанализировать случившееся и обратить все что можно на пользу.

— Да чего тут рассказывать… Такой наглости не ожидал никто, этим он и воспользовался. Вошел с парадного входа, сунул вахтеру удостоверение… в закрытом виде. Потом сделал вид, что собирается его раскрыть, и выстрелил в вахтера. У лифтов в это время торчал мой ординарец; каким-то образом гость парализовал и ординарца, после чего поднялся на лифте. Затащил ординарца за штору в холле и, видимо, сразу же направился в нужное крыло, из чего легко заключить: о местоположении арестованных ему было известно загодя. В коридоре столкнулся с местным архивариусом, перебросился парой фраз. Архивариус ничего не заподозрил, решил, что он из нашей группы, и пошел своей дорогой; этот без промедлений направился к одиночкам. Дежурный тоже принял его за одного из нас, что в общем-то вполне естественно. Откуда в здании управы посторонние? Проник внутрь, пропущенный тем же дежурным, и практически сразу постучался назад, дескать, забыл что-то. Моментально выключил дежурного. И все, больше его никто не видел. Вероятно, быстренько покинул здание и тю-тю… Минут десять у него на все ушло, не больше.

— М-да… — протянул Коршунович. — Матерая работа. А мотивы каковы, как думаешь?

— Шарадниковых заткнуть, — пожал плечами Золотых.

Злость его мало-помалу испарялась. Коршунович подошел к делу очень корректно и профессионально. Золотых и сам к этому стремился. — Какие еще могут быть мотивы, сам подумай?

— А если это волки? — вмешался Чеботарев. — Очень ведь бесцеремонная работа. Прям как на Пожарке ночью…

— Вряд ли, — усомнился Коршунович, задумчиво качая головой. — Волки в Берлине клали всех без разбору — намеченных жертв, свидетелей, людей из полиции, если те успевали вмешаться. А тут очень чистая работа. Убиты только Шарадниковы, остальные просто временно выключены из событий. Образцовый «фитиль».

— Твоя правда, — кивнул Золотых. — Не волчья это работа, нутром чую…

— Погодите, — вставил вдруг Чеботарев. — Говорят, этот фрукт был лысый?

Золотых уставился на него.

— Лысый. А что?

Чеботарев возбужденно потер щеки.

— Дьявольщина! Подвал на Пожарке! Куда мы ночью ездили!

— А что — подвал? — не понял Золотых.

Чеботарев изо всех сил пытался казаться спокойным.

— Шелухин там все досмотрел как следует… С помощью экспертов, разумеется. Это только на первый взгляд там подобрали все до крупинок, как я докладывал. А на деле мы нашли несколько волосков у зеркала. Свежесрезанных. И еще — на самом зеркале, на умывальнике, в стоке… В общем, вечером тот, кто в этом подвальчике обитал, с большой долей вероятности подстригся, а затем наголо выбрил голову.

Золотых задумался.

— А потом, выходит, инсценировал собственное похищение, так что ли? — спросил он с сомнением.

— А почему нет? — Чеботарев все более увлекался собственной версией.

— Не пойдет, — хмуро сказал Нестеренко. — В подвальчике обретался афган, а в управу ходил пинчерообразный аморф.

Азартный огонь в глазах Чеботарева сразу потух. Но он еще пробовал сопротивляться:

— Не чистый ведь афган… Мешаный…

— Афгана с пинчером не спутаешь, — вздохнул Нестеренко. — Даже мешаного афгана с мешаным пинчером. Даже если обоих обрить налысо.

— М-да, — протянул Коршунович. — А гипотеза интересная. Скажите-ка, други, а не было ли в первом круге потенциальных поднадзорных изначально лысых?

— Нет, — не задумываясь ответил Золотых.

— А пинчеров?

— Михеич этим занимается, — подсказал Чеботарев. — С таксой-архивариусом работает. Может, и найдут кого похожего.

— А может, и не найдут. — Золотых болезненно поморщился. — Даже наверняка не найдут.

В дверь постучали; спустя секунду вошел Герасим, доселе шаставший по окрестным улицам.

— Ну? — повернулся к нему Золотых.

— Просто поразительно, — ответил тот. — Никто ничего не видел. Приблизительно во время визита в управу с поперечной улицы отъехал экипаж. Ни породы, ни номера, ни даже цвета установить не получилось. И еще вот. — Герасим выудил из внутреннего кармана пластиковый пакет, обернул носовым платочком руку и показал всем присутствующим портативный широкодиапазонный оптический усилитель. — Оставлен на чердаке дома напротив. Сыт, полностью готов к действию. Никаких отпечатков или сопутствующих следов. Того, кто его оставил, не видела ни единая живая душа.

— Блин, — выругался Чеботарев. — Можно подумать, что здесь пустыня, а не город!

Коршунович, взявший из рук Герасима бинокль вместе с платочком, покосился на него.

— Пустыня, говоришь? — переспросил он непонятно зачем.

Чеботарев осекся и вопросительно воззрился на него.

— Э-э-э… В каком смысле?

— А вот погляди, — сказал Коршунович и показал ему маленькое клеймо на панцире бинокля.

Чеботарев, шевеля губами, прочел:

— «Питомник оптических селектоидов. Ашгабат, Туркменистан».

— И впрямь пустыня, — крякнул россиянин Лутченко.

— Да бросьте вы, — брюзгливо сказал Золотых. — Мало ли где его вырастили? И мало ли кто им пользовался…

Повисло недолгое молчание, прерванное стуком в дверь.

— Да! — раздраженно бросил в сторону входа полковник.

Вошел взъерошенный Больных. Вид у него был слегка очумелый.

— Ё-моё! Еле прошел в контору! Корочки шесть раз показывать пришлось и два папиллятора проходить.

— Спохватились, — буркнул Чеботарев угрюмо. — Кой дурень теперь сюда полезет? Впрочем, чего еще ожидать… Как у тебя, Саша?

Золотых вмешался:

— По полной доложись… Тут коллеги.

Больных кивнул:

— Есть, господин полковник…

Золотых поморщился, но смолчал.

— Я прослеживал вероятные пути проникновения Шарадниковых в Алзамай. Поскольку у них самих это выяснить не удалось и, подозреваю, уже не удастся, шансы на успех были весьма невысокими. Но, — Больных горделиво выпрямился, — тем не менее…

Он помахал в воздухе несколькими бумажками.

— Это корешки ральсодорожных билетов; рейс… — Больных заглянул в билеты, — сто десять-бис, Ашгабат — Караганды — Краснояр…

— Ашгабат? — не выдержал Лутченко. — Черт побери!

— А что такое? — насторожился Больных.

— Продолжай, Саша, — командным голосом велел Чеботарев. — После.

Больных вновь набрал в грудь воздуха и, теперь уже шаря взглядом по лицам слушателей, возобновил рассказ:

— …Ашгабат — Караганды — Красноярск — Хабаровск, так называемый «Азиатский экспресс». Шарадниковы сели на него в Ашгабате, вышли в Красноярске примерно за сутки до момента, когда в базе гостиницы «Привокзальная» была подправлена дата их заселения. Но это еще не все. — Больных покачал перед носом указательным пальцем и выудил из тощенькой пачки бумажек еще