Концерт Патриции Каас. 7. Неужели это возможно. Недалеко от Москвы, продолжение - Марк Михайлович Вевиоровский
– И как хорошо с ними управляется Витенька! Можно спокойно оставлять их одних.
– А как ты себя чувствуешь? Ты же у нас самая опытная мама.
– Сказал бы – самая старая, чего уж там.
– Язык не поворачивается – ты после родов помолодела. Правда, правда.
– Дядя Толя, нам пора мыть руки и кушать.
– Тебе помочь?
– Я сам управлюсь.
– Толя, не мешай ему – посмотри, как он управляется.
Витенька вкатил в комнату странную низкую тележку и малыши стали забираться на нее, а потом он повез всех в ванну мыть руки. Свиридову было любопытно, как он справится с этим – оказалось, что в ванной комнате есть маленький умывальник, расположенный на небольшой высоте от пола. И Витенька старательно поочередно мыл руки малышам, и те послушно подставляли ему свои ладошки.
И затем вытирали их вместе с Витенькой.
Единственно, что пока Витеньке было не под силу – это усадить малышей на высокие стульчики в столовой и помогать им кушать – его рост еще не позволял ему хозяйничать на столе …
ЛЮДИ и ЛОШАДИ
Эта усадьба по праву могла называться хутором – она была отделена от города большим участком леса.
Но никто и подумать не мог об обособленности этих строений от города.
Свиридов подходил к усадьбе Степана Кузьмича с буханкой черного хлеба, поздоровался с Сандалом, оставил хлеб у входа к лошадям.
– Мир дому сему!
– Заходи, Иваныч, заходи! Как раз к столу!
В просторной горнице за большим столом сидели все обитатели – во главе стола сидел Степан Кузьмич, около него сидела Настя, далее на высоких стульчиках сидели младшие – Ерофей и Марина, а затем уже Игнат. Еще дальше сидели рядком молодой лесоустроитель Геннадий Назаров и его подруга Марина, учительница из колхоза.
Настя поставила Свиридову тарелку, положила картошки, помидоров с огурцами и зеленью.
– Приятного всем аппетита, – беря вилку сказал Свиридов.
Настя и Игнат помогали есть Ерофею и Марине.
– Картошка с вашего участка, Марина? – спросил Свиридов. – Ох, вкусна!
Из напитков на столе стояли большие бутыли с компотами из яблок, вишни, еще чего-то вкусного.
Уж потом, после ужина, Свиридову показали – как разместились все в старой пусть большой, но все же избе.
Степан Кузьмич по стариковской привычке ночевал на печке.
Для Насти и Игната с маленькими была выгорожена часть горницы. Там разместились широкая кровать взрослых и самодельная двухэтажная кроватка для маленьких.
Еще одна свежая выгородка отделяла владения молодого специалиста.
– Давай, Игнаша, самоварчик. Да поговорим, как нам ваше жилье улучшить.
– Марина Петровна, вы преподаете в младших классах?
Марина, сидящая около Геннадия, взяла того под руку.
– Да, Анатолий Иванович. Русский и литература.
– А как ваши родители относятся к Геннадию?
Девушка засмущалась.
– Не очень я им понравился. У них на примете свой, колхозный жених. Тракторист.
– Но мы с Геной решили … Я могу преподавать и в городе … или в лесной школе.
– И это тоже вариант – тогда дом вам надо строить там, около лесной школы. Или здесь, рядом с Кузьмичем? Как думаете?
– Для Гены лучше здесь. Степан Кузьмич ему так помогает! А я могу и ездить в школу. На квадроцикле это минут двадцать, правда?
– Как, Кузьмич? К твоей хате пристройку соорудим для Насти и Игната с детишками, а молодым сруб рядом поставим? Вы что предпочитаете – рубленый дом или с несъемной опалубкой?
– Гена, лучше рубленый? Как ты считаешь?
– А еще сарайчик надо для квадроциклов и снегоходов. Да на той стороне, – Игнат махнул рукой через площадку для выездки. – Надо на месте дежурки настоящий дом поставить. Переодеваются там, да и тренеры у нас будут …
– Для лошадей денник надо расширить, – подал голос Кузьмич. – Скоро их станет больше …
Без бумаги не обошлось – начали рисовать, где и что.
Кроме того Свиридов обсудил с Кузьмичем и Геннадием проблему новогодних елок – где и какие елки можно будет вырубить для украшения Новогодних праздников.
Потом Гена отправился провожать Марину домой – прощаясь со Свиридовым она смущенно шепнула, что еще тут на ночь не оставалась, и покраснела.
А оставшиеся еще посидели, прикидывая планы и количество пиломатериалов.
– Как вам молодые? Как Марина?
– Геннадий – человек обстоятельный, токовый. И добрый – его Маринка с Ерофейкой сразу приняли.
– Марина … Хоть молодая, но уже специальность имеет. Да и с Геннадием у них все сладится. Вот дом им поставим, и поженятся …
Расставаясь, Свиридов пообещал прийти на разметку новых строений.
– Кузьмич, а у тебя кнут за дверью висит – ни разу не видел, чтобы ты им воспользовался!
– Кнут нужен для приручения молодых да норовистых, а у нас таких нет.
– Слушай, научи меня работать с кнутом?
– Так пойдем, научу.
Среди разнообразного вооружения у Свиридова появился кнут – правда, немного покороче, чем у Кузьмича …
ВЫСТАВКИ
Гриша пришел возбужденный и радостный, с бутылкой шампанского.
Обнимая и целуя жену и мать он объявил:
– У нас была выставка картин и мне за портреты присудили вторую премию!
– Поздравляем тебя! Это что же за выставка? Где?
– У нас в студии Грекова Министерство обороны вдруг устроило смотр картин. Я получил премию от Министра – именные часы.
Уля разглядывала часы и обнимала мужа. Потом часы перешли к Верочке и та стала их внимательно разглядывать.
За столом, чокаясь и вновь принимая поздравления, Гриша объявил о городской выставке молодых художников, на которой он намеревается участвовать.
– Но там по разделу портреты можно выставить только две картины – придется выбирать.
Все наперебой стали предлагать, вспоминая лучшие работы Гриши.
– Конечно, ты решай сам, сын. Но мне кажется, что один из этих портретов должен быть портрет жены художника.
– Ну, выдумали …
– Нет, нет, Улечка! Толя прав – твой портрет должен быть на выставке обязательно. А вот второй …
– Нужно что-нибудь узнаваемое … Например, портрет Нарусовой … или Пугачевой …
Когда Верочка уснула, убаюканная дедом, Гриша и Уля устроились в его, Гришином кабинете, и стали выбирать портреты для выставки.
Из большой кипы портретов Ули они выбрали портрет, который Гриша нарисовал в первую ночь их близости – портрет был красив и выразителен.
– А второй возьми Пугачеву, – предложила Уля.
– Можно и Аллу Борисовну, – задумчиво проговорил Гриша, разглядывая портрет – копию того портрета, что он сделал на Арбате. – Только там обязательно кто-нибудь выставит ее. Лучше взять Нарусову – ее публикуют реже.
– Надо будет еще получить согласие Нарусовой на обнародование ее портрета – хоть он и
