Голос Вселенной 1991 № 6-7 - Юрий Дмитриевич Петухов
– Понял, – поспешно ответил Иван.
Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась, русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так он сам. Но выяснять все это было некогда.
– Пошли! – буркнул он, вставая.
– Куда?
– Не знаю. Но надо идти!
– Вот вечно у тебя так – сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да других за собой тянешь!
Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.
– Да-а, – проговорил он, еле шевеля губами, – похоже, нам и в самом деле идти никуда не придется!
– Ты что?! – испугалась русоволосая. И тоже обернулась.
К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах, какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них, нависая жуткой и непонятной громадиной.
– Встань!
Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться, убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим чешуей изваянием – ноги словно вросли в плиту.
– Поглядим еще, у кого нервы крепче, – процедил сквозь сжатые зубы. – Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!
Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами, медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями днище, мелко и надсадно подрагивало – словно от исполинского напряжения. Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов, вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.
В ушах у Ивана прозвучал пропитой голос Псевдо-Хука: «Убегай! Проваливайся в перпендикуляры, не то хуже будет! Ну чего же ты стоишь пнем?!» Иван мотнул головой, прогоняя голос.
– Они раздавят нас! – закричала Лана.
– Нет!
Иван не выпускал ее руки. Пусть давят! Неужто они на самом деле приперлись неведомо откуда на этой громыхале, чтобы раздавить их?! Нет, тысячу раз нет, они бы давно могли расправиться с беглецами значительно проще, не пуская на них, голых и безоружных, бронеход-колесницу.
Чудовищная машина остановилась в полуметре от них, застилая собой небо, нависая над головами гигантскими дрожащими гусеницами. Лана не выдержала, упала на колени, расплакалась – громко навзрыд. Она размазывала ладонью слезы по лицу и не могла выговорить ни слова, лишь хлюпала да подвывала тихонько.
Иван погладил ее по голове, погружая пальцы в пышные и уже высохшие волосы. Он тоже был готов разрыдаться.
– Не плачь, не надо!
Она закивала, поглядела на него изнизу, но слезы не остановились, они текли и текли по ее щекам, груди…
– Эй вы! – заорал Иван, вскидывая подбородок. – Ну и что дальше?!
С десятиметровой высоты, из распахнувшегося люка высунулись сразу три пластинчатые рожи. И будто в такт движениям невидимого дирижера принялись скрипеть да скрежетать. Они смеялись над беспомощными беглецами. Хотя Иван не видел тут причин для смеха.
Наконец смех-скрежет стих. И один из негуманоидов изрек:
– Мне кажется, двуглазая еще не созрела, как вы думаете?
– Ага! – многозначительно ответил средний.
– В садик ее, и весь разговор! – сделал вывод третий. – В карантин на Хархан. Дозреет, будет отличной маткой.
– А с этим чего делать?
– С кем еще?
– Да вон, ползает там амеба в пыли.
– Ну-у, этот уже вполне созрел. Его пора выставлять. Как считаете?!
– Сначала надо дать ему внутреннюю связь, – неуверенно проговорил средний.
Иван вдруг оглох от множества голосов, зазвучавших в его мозгу – там перемешались хрипы и скрипы всех трех негуманоидов, нежный, но чуть сипловатый голосок Ланы, и еще много, много неизвестно чьих голосов… Иван двумя руками сдавил уши, зажмурился.
– Не-е, рано еще! – сказал первый. И все сразу же смолкло.
Иван открыл глаза. То, что он увидал, не радовало. Две огромные металлические решетчатые сферы, висевшие на уродливых крюках-кронштейнах, опускались. Опускались прямо на них. Иван не понял, что происходит. Но вдруг сам отпустил руку Ланы. И она отошла от него на четыре метра, застыла безмолвным изваянием.
– Лана! – крикнул он во весь голос. – Беги! Но она даже не шелохнулась. Тяжеленная сфера, словно выпиленная квадратами из литого чугуна, опустилась, закрывая русоволосую. Но Иван еще видел ее сквозь прорези-окошечки она стояла все так как будто околдованная.
– Лана-а! – снова заорал он.
Это было нелепо, невероятно. Уж если их разлучали, то могли бы дать хотя бы слово сказать на прощание! Нет, не надо слова! Хотя бы посмотреть в глаза друг другу! Ивана трясло от гнева, досады, от собственного бессилия. Но что он мог поделать?!
Он не отрываясь смотрел на сферу, на проглядывающую женскую фигуру… И вдруг сфера опустела, начала подниматься. Иван ясно видел, что под ней да и в ней самой, поднимающейся, никого нет. Он не знал, что они сделали с русоволосой. Но он почувствовал, что теперь долго не сможет повидаться с ней, – не исключено, что они и вообще никогда не встретятся… Он хотел броситься с кулаками на эту бронированную колесницу. Но его уже накрыло второй сферой. Сквозь прорези-окошки он видел и машину, и мусорную пустыню. Но не мог сдвинуться с места, не мог поднять руки. Ему вдруг стало тепло, даже горячо, словно его погрузили в ванну. И вместе с этим чувством тепла пришло успокоение. Он расслабился, перестал негодовать, злиться, бесноваться, ему все стало совершенно безразлично. Он поплыл по волнам, растворяясь в теплоте и спокойствии, забывая о том, где он находится, что с ним, кто он.
Изолятор – 123-й год, декада грез.
Обратное время – Гадра.
Ха-Архан, Арена, Год 124-ый, 1-ый день месяца развлечений
– …снова возвращается на круги своя, и что поделаешь, так заведено, менять никто не станет, даже если и захочет кто изменить ход вещей, так ничего у него не получится. Я вам уже тысячу раз втолковывал – надо не дергаться, надо чтобы все шло само собою. И никаких проблем! Ну, попробуйте же, ведь в ваших интересах выбраться отсюда живым и невредимым! Нет ничего проще, надо только постараться…
Псевдо-Хук сидел на колченогом табурете – том самом, которому Иван передавил дубовую ножку словно цилиндрик пористого
