Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс

Мы с мисс Нэш удачно посадили наш маленький корабль-разведчик — он покачивался на амортизаторах — и посмотрели друг на друга. Клянусь вам, доктор, она была самой непривлекательной особой, которую я когда-либо видел. Точнее сказать, это была женщина лет сорока, с сединой на висках и выдающимся острым носом. Она выглядела, как старая шхуна, прорезающая бушпритом серебряные морские волны. Очки в стальной оправе были как прожекторы, а ноздри как отверстия для якорей.

— Ну что ж, вот мы и на месте, мисс Нэш, — сухо сказал я, просто из вежливости.

Она втянула носом воздух и посмотрела в иллюминатор. Мы приземлились на обширной равнине, поросшей изумрудной травой. Зелень выглядела ну прям как часть Уилтшира. Атмосфера, радиологический и микробиологический фон — все стрелки указывали в маленький зеленый сегмент, означающий, что человек может выйти наружу и чувствовать себя как дома.

Как полагается, мисс Нэш начала снимать показания с приборов. Она все делала как полагается. Как только мы закончили, она уставилась в иллюминатор и снова втянула носом воздух. Словно почувствовала что-то неладное. Казалось, она не доверяла планете Цузам, несмотря на все доказательства обратного. Доказательства обратного... Я начинаю говорить как вы, доктор. В общем, мисс Нэш еще раз резко вдохнула через свои широкие ноздри — точно так же, как в тот момент, когда ее представили мне.

— Вам что-то не нравится? — спросил я. Она была на десять лет старше, и я решил, что должен продемонстрировать ей свою неопытность.

— Все здесь слишком хорошо, Алек, — сказала она. Она взялась за трансмиттер, чтобы отправить полный отчет на базу — станцию, оставшуюся на орбите. В это время я, изнывая от нетерпения, сидел и грыз ногти. Она поглядывала на меня рассеянно, и я чуть ли не ждал, что она сделает мне замечание, как это делала моя мать, когда я был ребенком. Наконец мы получили разрешение на выход, и я буквально прыгнул в направлении люка. Решительно повернул штурвал и шагнул в тесный воздушный шлюз. В наших кораблях-разведчиках шлюз сконструирован, будто для гнома. Пришлось подождать, когда люк щелкнет, закрываясь. Люк, по-моему, был сделан не просто для гномов, но для гномов-идиотов: наружный невозможно открыть до тех пор, пока полностью не закрыт внутренний. И наоборот.

Наконец мне было позволено открыть наружный люк. Я ступил на платформу и нажал кнопку, чтобы выдвинуть трап. В этот момент ко мне присоединилась мисс Нэш. Мы стояли на платформе примерно в десяти метрах над землей и осматривали окрестности.

Равнина, на которой стоял наш корабль-разведчик, имела форму плоской, будто выстриженной, неглубокой чаши. Она простиралась примерно на милю во всех направлениях. Мы находились в ее центре, а по краям этой равнины поднимался густой, тянущийся почти до самого горизонта лес. Вдалеке, за лесом, в туманной дымке высились синие холмы. Солнце было обнадеживающе теплым, словно брат-близнец земного светила. И все ощущение от этого места было таким, что я даже почувствовал прилив симпатии к мисс Нэш: в этот момент она трогательно моргала от яркого света.

— Это место кажется очень приятным, Алек, — заметила она, снимая очки, чтобы протереть окуляры. — Однако внешность может быть обманчива. И на Земле, помнится, когда-то были тигры.

Она почти улыбалась. Я, кажется, рассказывал о своей матери, доктор? Она уже умерла, конечно, но в свое время это была очень эффектная женщина. В тот момент, когда мы стояли на платформе, мисс Нэш очень напоминала мне мать с ее упрямым недоверием ко всему новому.

Мне было пятнадцать, когда мы покинули Лейчестер с тем небольшим имуществом, которое удалось вырвать из лап отцовских адвокатов, и оказались на монорельсовой станции в Уэймут. Помнится, мать стояла тогда среди выгруженного багажа, который окружал ее, как баррикады, и с вызовом взирала на наш новый дом. Для меня это было приключение! Стоя высоко на платформе монорельса, поверх домов и отелей я мог видеть синеву и серебро залива Уэймут, зеленую гранитную шапку плато Портланд, выступающую далеко в море. Моя мать, должно быть, увидела на моем лице выражение волнующего предвкушения, потому что сказала:

— Даже и не думай о том, чтобы поплавать там, на глубине. Там португальские солдаты. Не удивлюсь, если и акулы есть.

Черт возьми, мне было пятнадцать! Не ребенок уже.

Вы сказали, что хотите услышать все, что привело к смерти Гертруды Нэш. Все, что могло бы оказаться полезным. Трудно понять, о чем стоит рассказывать, принимая во внимание Ваше желание доказать мое сумасшествие...

Вернемся к фактам: мисс Нэш и я, нагруженные оборудованием, сошли на землю и начали первичное обследование. На этом этапе детальное изучение планеты в наши планы не входило. Это был просто сбор образцов растительности, насекомых, обзор фауны, если ее признаки обнаружатся вблизи нашего корабля. И первые результаты не были особенно впечатляющими, по крайней мере, для меня. Трава с волокнистыми корнями выглядела почти как земная. Влажная почва свидетельствовала об обильных дождях, которые, видимо, были благословением этой местности. Единственное обнаруженное нами насекомое оказалось слизнем длиной примерно семь сантиметров. Питался он, скорее всего, корневищами.

Мне стало скучно. В конце концов, я был всего лишь пилот и телохранитель. Было бы, наверное, странно, если бы я вдруг с детским восторгом стал восхищаться сочным пейзажем. А вот найти идеальное место для колонизации — это, пожалуй, могло вдохновить на подвиг. Словом, я пережил разочарование.

Мисс Нэш не собиралась делиться со мной своими наблюдениями и выводами. Интересно было смотреть, как она, мощно вдыхая ароматы чужой земли, постукивала инструментами, собирая в специальные капсулы всякую грязь и слизь. Мы уже почти закончили собирать образцы, как вдруг небольшое животное появилось возле одной из стоек нашего корабля, пыхтя и роясь в земле. По форме и размеру оно напоминало ежа, но только без иголок. Зверек поднял голову и, обнаружив нас, заковылял в заросли, неуклюже шлепая конечностями, похожими на ласты. Мисс Нэш сразу оживилась, заговорила, связывая по смыслу набор каких-то терминов, и успокоилась только у подножия трапа. Я честно старался поддерживать этот разговор исключительно из-за чувства вины перед женщиной, которая мне была совершенно неинтересна. Думаю, что ей просто необходимо было участие. Возможно, неделя пройдет для нас не так напряженно, если мисс Нэш будет чувствовать себя на своей территории. И я попытался вникнуть в ее терминологию, пока она описывала то, что мы видели.

У подножия лестницы я посторонился, пропуская ее.

— Спасибо, Алек, — промолвила она, улыбаясь. А я впервые отметил мягкость и женственность ее лица. Изменения, вызванные улыбкой, не показались мне так уж контрастными по сравнению с тем впечатлением, которое производила на меня эта женщина раньше. Я отвел глаза от ее ног, пока она поднималась, и вдруг обнаружил, что моя рука в кармане сжимает рукоять пистолета. Пытаясь понять, не уловило ли сознание помимо воли какой-то звук, я подозрительно огляделся. На этих странных планетах есть смысл прислушиваться к своему шестому чувству. Равнина, однако, казалась совершенно безжизненной. Подъем по трапу, очередная идиотская возня с люком — и мы с мисс Нэш наконец на борту.

Этой ночью было не до сна. Уже под утро, обсудив все варианты устройства местной среды обитания, мы расслабились, готовые завтра покорять ее. Чаще всего на новой планете именно первая ночь — всегда бессонная. Я уже почти уплывал сознанием в сон, когда услышал странную просьбу мисс Нэш. Она попросила называть ее Гертрудой и проговорила это поспешно, словно набралась решимости и боялась передумать.

— В конце концов, у нас здесь целая неделя, — добавила она, будто бы оправдываясь.

«Ну надо же такое!» — подумал я тогда.

Еще с вечера мы связались с орбитальной станцией, отправили детальное описание наших находок и получили разрешение на более глубокие исследования. А утром, плотно позавтракав, отправились по росистой траве в разведку.