Айзек Азимов - Конец вечности
Харлан не докончил фразу и засмеялся натянутым хриплым смехом.
— Не всё ли нам равно? Всё это только отсрочка, пока Купер не совершит какой-нибудь непоправимой ошибки, пока он не разорвёт круг. Мы бессильны помешать ему. Минуты, часы, дни. Не всё ли равно? Когда отсрочка истечёт, Вечность прекратит существование. Вы меня слышите? Вечности крышка!
Глава 14
ДАВНЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ
— Но что толкнуло тебя на этот шаг? Что?
Твиссел растерянно перевёл глаза со шкалы на Техника; растерянность и недоумение, прозвучавшие в его голосе, отразились в этим взгляде, словно в зеркале.
Харлан поднял голову.
— Нойс! — одним словом ответил он.
— Женщина, которую ты спрятал в Вечность? — спросил Твиссел.
Горькая усмешка Харлана была ему единственным ответом.
— Но при чём здесь она? — продолжал недоумевать Твиссел. — Я ничего не понимаю, мой мальчик.
— Да что тут понимать? — взорвался Харлан. — Бросьте притворяться! Да, у меня была женщина. Кому мешало наше счастье? Кому оно причинило зло? Ведь её даже не существует в новой Реальности.
Твиссел тщетно пытался вставить хоть слово.
— Но у Вечности свои законы, — продолжал бушевать Харлан. — О, я знаю их все наизусть. Союзы требуют разрешения; союзы требуют Расчёта; союзы требуют высокого знания; союзы — вещь рискованная. Что вы замышляли сделать с Нойс по завершении проекта? Поместить её в гибнущую ракету? Или же предоставить ей тёпленькое местечко общей любовницы знатных Вычислителей? Но теперь-то всему крышка — вам и вашим планам.
В полном изнеможении он закончил свою тираду, и Твиссел быстро подошёл к видеофону. Очевидно, передатчик видеофона снова был включён. Вычислитель повторял сигнал вызова до тех пор, пока не добился ответа.
— Говорит Твиссел. Вход в это помещение категорически запрещён, — произнёс он не допускающим возражений тоном. — Никто не имеет права войти сюда. Вам ясно? Тогда выполняйте! Нет, никаких исключений. И для членов Совета тоже. К ним это относится в первую очередь.
Он снова повернулся к Харлану и задумчиво проговорил:
— Они не посмеют нарушить мой приказ, потому что я старейший член Совета и ещё потому, что я слыву чудаком. Они втайне считают, что я выжил из ума. Вот почему мне всегда и во всём уступают.
Он пристально поглядел на Харлана:
— Ты тоже так думаешь?
В этот момент он был похож на маленькую сморщенную обезьянку.
Разрази меня Время! Он и впрямь безумен, со страхом подумал Харлан. Потрясение лишило его рассудка.
Мысль, что он заперт наедине с сумашедшим, заставила Харлана испуганно отступить назад. Но он быстро опомнился. Безумен Твиссел или нет, он всего только дряхлый старик, и к тому же скоро наступит конец всему, даже безумию.
Скоро? А почему не сразу? Чем вызвана эта отсрочка?
— Ты не ответил мне, — вкрадчиво продолжал Твиссел. (Вот уже несколько минут в его руках не было привычной сигареты, но он, казалось, не замечал этого.) — Ты тоже считаешь, что я выжил из ума? Думаю, что да. Если бы ты считал меня своим другом, а не капризным, свихнувшимся стариком, ты бы поделился со мной своими сомнениями. И тогда не было бы этой глупой выходки.
Харлан насупился. Оказывается, Твиссел считает, что спятил-то он, Харлан.
— Меня толкнули на это, — сердито буркнул он. — Я в здравом рассудке.
— Но ведь я же сказал тебе, что девушке ничто не грозит.
— А я, как последний глупец, поверил вам. Только дурак может поверить в справедливость и великодушие Совета по отношению к Технику.
— При чём тут Совет?
— Финжи знал всё; это он донёс на меня Совету.
— Как ты узнал об этом?
— Вырвал признание у Финжи под дулом болеизлучателя. Болеизлучатель помог ему забыть о разнице в наших званиях.
— Ты и вот это сделал тем же излучателем? — Твиссел указал на шкалу Векометра, которой подтёки расплавленного металла придавали сходство с перекошенным гримасой лицом.
— Да.
— Натворил бед этот излучатель, ничего не скажешь. — Его тон стал более резким. — А ты знаешь, почему Финжи не принял мер сам, а послал донесение Совету?
— Потому что он ненавидел меня и хотел действовать наверняка. Ему нужна была Нойс.
— До чего же ты наивен! Если бы дело было только в Нойс, он без труда устроил бы себе союз с ней. И уж не Техник встал бы у него на пути. Этот человек ненавидел меня.
В его руках по-прежнему не было сигареты, отчего выпачканный табаком палец, которым он ткнул себя в грудь, казался голым до неприличия.
— Вас?
— Мой мальчик, что ты смыслишь в политике? Не каждому Вычислителю удаётся стать членом Совета Времён. Финжи честолюбив. Он готов был добиваться этого поста любой ценой. Но я помешал ему, так как счёл его эмоционально неуравновешенным. Сохрани меня Время, я только теперь понял, как я был прав тогда… Послушай, мой мальчик, он знал, что я тебе покровительствую. Он видел, как из рядового Наблюдателя я сделал тебя первоклассным Техником. Ты постоянно работал со мной. Как ещё мог бы Финжи отомстить мне? Если бы ему удалось доказать, что мой любимчик виновен в страшном преступлении против Вечности, то это немедленно отразилось бы и на мне. Я был бы вынужден подать в отставку, и, как по-твоему, кто тогда занял бы моё место?
Привычным жестом он поднёс руку в губам и, не обнаружив сигареты, посмотрел отсутствующим взглядом на промежуток между большим и указательными пальцами.
«Не так уж он спокоен, как притворяется, — подумал Харлан. — Да и можно ли оставаться спокойным в такой момент? Но для чего рассказывать мне всю эту чушь теперь, когда истекают последние минуты Вечности? — И снова его обожгла мысль: — Но когда же конец? Почему отсрочка?»
— Когда я недавно отпустил тебя к Финжи, — продолжал Твиссел, — у меня было предчувствие беды. Но в «Мемуаре Маллансона» говорилось, что ты отсутствовал весь последний месяц, а никакого другого предлога не подвернулось. К счастью для нас, Финжи перестарался.
— Каким образом? — устало спросил Харлан. Ему это было совершенно безразлично, но Твиссел говорил не умолкая, и легче было принять участие в разговоре, чем пытаться отключиться.
— Финжи озаглавил своё донесение «О непрофессиональном поведении Техника Эндрю Харлана». Он разыгрывал из себя истинного Вечного, бесстрастно и невозмутимо выполняющего свой долг. Негодование он оставлял на долю Совета. К несчастью для себя, он не подозревал о твоём истинном значении. Ему даже в голову не пришло, что любое донесение, касающееся тебя, будет немедленно передано мне.
— И вы мне ничего не сказали?
— А как я мог? Я хотел оградить тебя от ненужных волнений накануне решающего момента. Я ждал, пока ты сам расскажешь мне о своих затруднениях.
Харлан недоверчиво скривил рот, но затем он вспомнил усталое лицо Вычислителя на экране видеофона, вспомнил его настойчивые вопросы. Это было вчера. Всего лишь вчера!
Ничего не ответив, он опустил глаза.
— Я сразу понял, — уже мягче продолжал Твиссел, — что Финжи намеренно толкает тебя на… опрометчивый шаг.
Харлан поднял голову.
— Вы знали об этом?
— Ты удивлён? Я давно знаю, что Финжи подкапывается под меня. Я уже старик, мой мальчик, и интриги для меня не новость. Если Вычислитель вызывает подозрения — нетрудно проследить за ним. Для этого существуют особые устройства, изъятые из Времени, которых ты не сыщешь даже в наших музеях. Среди них есть такие, о которых известно только Совету.
Харлан с горечью подумал о блокировке Колодцев Времени в 100000-м.
— На основании донесения Финжи и той информации, которую я получил из других источников, было нетрудно восстановить истину.
— А Финжи подозревал, что вы за ним шпионите? — неожиданно спросил Харлан.
— Возможно. Меня бы это не удивило.
Харлан вспомнил свои первые дни в 482-м. Финжи ничего не знал о проекте Маллансона, и необычный интерес Твиссела к молодому Наблюдателю насторожил его. «Вы встречались прежде со Старшим Вычислителем Твисселом?» — спросил он как-то. Харлан припомнил, что в голосе Финжи звучало острое беспокойство. Уже тогда Финжи мог заподозрить Харлана в том, что он подослан к нему Твисселом. Так вот в чём источник его ненависти!
— Если бы ты сам пришёл ко мне… — продолжал Твиссел.
— Прийти к вам? — не выдержал Харлан. — А как насчёт Совета?
— Во всём Совете знал я один.
— И вы им так-таки ничего не сказали? — Харлан попытался придать своему голосу ироническую интонацию.
— Так-таки ничего.
Харлан почувствовал, что его лихорадит. Одежда душила его. Неужели этому кошмару не будет конца? Глупая, бессмысленная болтовня. Зачем? Во имя чего?
Почему не погибла Вечность? Почему не наступает желанный покой небытия? Разрази его Время, неужели он ошибся?!
