Василий Гигевич - Марсианское путешествие

Этот больной вопрос сидел в их головах днем и ночью, не давал спокойно жить. Сказать обо всем этом соседям? Засмеют. После долгих мучительных раздумий граждане К. обратились, как и следовало, в органы нашей советской милиции, которая уже не однажды доказывала на деле, что она может распутать самые темные и самые невероятные истории, хотя иногда и она ошибается (я имею в виду знаменитое Витебское дело, по которому работники милиции привлекли и осудили большое количество невиновных. — А. М.).

Теперь пришло время познакомить вас, дорогие читатели, с магнитофонной записью нашего разговора с заместителем начальника Березовского отделения милиции майором Андрейченко. Вот что он сказал:

— Получив письменное заявление граждан К., я вначале не поверил написанному, подумал, что это первоапрельский розыгрыш. Вместе с участковым Николаенчиком мы посетили дом граждан К. Дома была хозяйка. Мы сели на веранде и начали разговор о невероятных событиях в их доме. Счетчик находился на высоте двух метров недалеко от нас. Вдруг слышу: щелк… Смотрю: в мою сторону летит пробка. Думаю — ударит… Ан нет… Не долетев до меня примерно метр, пробка резко изменила направление и упала возле моих ног.

Вопрос:

— Пробка быстро летела?

— Нет. Впечатление такое, что ее будто кто-то нес (подчеркнуто мной. — А. М.). Я сразу же схватил ее. Думал, что она горячая. Ан нет — холодная. Это явление я пока не могу объяснить. Посторонних в доме в то время не было. Но самое удивительное для меня то, что хозяйка была абсолютна спокойная. Она заявила нам, что привыкла к этому. Более того, по ее словам, из карманов одежды время от времени вылетают ключи, деньги. На всякий случай я приставил табуретку и потрогал счетчик. Он также был холодный.

— Какое впечатление осталось у вас после посещения хаты граждан К.?

— То, что происходит в хате граждан К., невероятно. Но это — реальность.

Вот она, примета сегодняшнего дня, примета перестройки: то, что еще вчера было невероятным, сегодня — реальность. И наше общество спокойно воспринимает эти невероятные явления. Как в общественной жизни, так и в научной.

А вот что сказала соседка гражданки К. Лариса Ивановна:

— Стоим мы во дворе с Любой (Люба — это хозяйка хаты, в которой происходят невероятные явления. — А. М.), и тут я вижу, как из форточки веранды вылетает кастрюля и медленно летит в нашу сторону. Затем она опускается на асфальтированную дорожку: шлёп… Мы бегом к кастрюле. В ней борщ был. Еще тепленький. Только мы к кастрюле подбежали, как видим: вслед за кастрюлей ключи от хаты летят. Они также шлепнулись у наших ног.

— Извините, после этого вы борщ не пробовали?

— Люба говорила, что муж ее, Юзик, ел немного. Но не очень. Остальное Люба кабану вылила.

Таких явлений в хате граждан К. много.

Теперь позвольте, уважаемые читатели, высказать несколько замечаний общего порядка. Первое, на что обращаешь внимание после посещения хаты граждан К.: все явления, происходящие там, не приносят гражданам большого вреда. Складывается впечатление, что кто-то (подчеркнуто мною. — А. М.) как бы подшучивает и слегка пугает честных граждан, которые, как мы выяснили, являются передовиками производства и даже победителями социалистического соревнования. Все же как бы там ни было, но честным советским гражданам хочется жить спокойно, не бояться за свою судьбу. В наше время гласности, перестройки и ускорения они имеют на это полное право. Мы можем только предположить, сколько нервов потратили они за это время. Кроме того, об этих необъяснимых явлениях в хате граждан К. становится известно соседям, жителям Березова и окружающих деревень. Распространяются невероятные слухи и сплетни, которые, как нам кажется, следует срочно остановить. С утра до вечера граждан К. окружают разные зеваки, поэтому мы и не можем дать полный адрес и фамилию граждан К.

Второе, на что мы хотим обратить внимание общественности. Конечно, наша советская милиция может да и обязана найти и обезвредить жуликов и махинаторов, но думается, что в раскрытии сложного березовского феномена первую скрипку должна вести не милиция, а наши академические ученые: физики, химики, философы, наконец… К большому сожалению, мы вынуждены констатировать тот горький факт, что на наш запрос в Академию наук насчет объяснения березовского феномена никакого ответа не пришло.

Почему молчит наша наука? Что думают об этом явлении наши философы? Неужели и на сей раз они надеются отбиться давно известным приемом, которым они прекрасно пользовались как в недавние застойные времена, так и еще раньше, когда дружно утверждали, что генетика и кибернетика — идеалистическая буржуазная вредная наука… Кстати, хочу сказать здесь два слова о научном познании природы. Конкретная серьезная наука есть достижение не одной нации или народа, а — всего человечества. Когда мы это поймем?

В заключение вынужден констатировать: нет, товарищи ученые, не пройдут у вас методы одурманивания нашего народа. Не только от своего имени, но и от имени наших многочисленных читателей мы требуем от вас конкретного обстоятельного ответа на названные вопросы, которые поставила перед нынешним историческим периодом перестройки реальная жизнь.

А. Мулярчик,

политический обозреватель.

Глава пятая

Ситуация в Институте физики. Теория относительности — на свалку? Звонок начальства. Новые проблемы — как снег на голову посреди лета…

Директору академического Института физики Грабковскому Алесю Андреевичу нынешней весною исполнилось пятьдесят девять. По старым доперестроечным меркам это тот возраст, когда номенклатурные солидные люди только-только, как говорят, выходили на взлетную полосу; чувствуя вкус власти и славы, они словно разгон набирали… Однако это — по тем застойно-застольным меркам…

Сейчас же Алесь Андреевич каждое утро просыпался с головной болью. Отправляясь в институт, думал не о работе, а о близкой пенсии-персоналке, о даче. И думал обо всем этом, как об избавлении от ежедневных неожиданных и незапланированных забот в институте, которые не давали свободно дышать.

Почти каждое заседание ученого совета заканчивалось скандалом, словно ржавчина, отделы разъедала враждебность, медленно, но все яснее и четче до Грабковского доходило: съедят, не в этом году, так в будущем, но непременно съедят и не поперхнутся… Уже не раз и не два на собраниях начиналась перебранка относительно свободных и тайных демократических выборов директора. Номенклатурное назначение всем поперек горла.