Питер Дикинсон - Продавец погоды

— Морфий, — простонал он. — Правый верхний ящик моего стола. Там же лежат шприц, иглы и бутылочка спирта. Больше ничего не трогай.

В ящике и впрямь лежали три шприца, коробка ампул с морфием и флакон, который, судя по всему, и являлся упомянутой бутылочкой спирта.

— Смотрите внимательно, — сказал Фарбелоу.

Он положил принесенные Джеффри инструменты себе на грудь, окунул кончик иглы в спирт и затем проткнул ею резиновую крышечку ампулы. Оттянув поршень шприца, он набрал раствор внутрь. Затем, наклонив шприц, давил на поршень, пока на конце иглы не появилась прозрачная капля наркотика. Одним движением вонзив иглу себе в вену на левой руке, он медленно ввел содержимое шприца себе в кровь. В глазах его застыла непереносимая боль. «Какой мужественный человек, — подумал Джеффри. — А я с ним обошелся так нехорошо…» Мальчик хотел уже во всем признаться, но Фарбелоу, похоже, опять потерял сознание. Минут через пять он вроде бы пришел в себя.

— Вы смогли что-нибудь сделать с моей ногой? — спросил он, не открывая глаз.

— Да, мистер Фарбелоу. Надеюсь, я все сделал правильно. Я попытался совместить кости, и вроде бы они встали на место. Потом я наложил шину. Извините, это, наверно, было ужасно больно.

— Как же нам теперь поступить с ним? — задумался мистер Фарбелоу.

— Если вы объясните, что надо делать, я постараюсь ничего не перепутать. Если потребуется, Салли сможет с ним поговорить. Раз мы все равно ничего другого не можем, ему придется удовольствоваться этим.

— Боюсь, изменения ему не понравятся. Он ужасно не любит нового. Он так консервативен…

— Может, нам попробовать занести вас в дом? Это будет не так-то просто, но я постараюсь что-нибудь придумать.

— Это может и подождать. Возможно, он так разгневается, что уничтожит нас всех одним махом, а быть может, исцелит мою ногу. В обоих случаях тащить меня сейчас в дом не имеет никакого смысла. Теперь, Джеффри, ты хорошо запомнил все, что я делал со шприцем? Самое главное — выдавить на кончик иглы капельку, тогда воздух не попадет в кровь.

— Думаю, что справлюсь.

— Тогда не стоит откладывать дело в долгий ящик. Вы должны вколоть ему по три ампулы в каждую руку. Имейте в виду, он не любит излишней спешки. На некоторых ампулах резина уже начала крошиться, так что прихвати с собой запасные. Обычно я кладу все необходимое на подносик, который вы найдете на книжной полке.

Отправившись в дом, Джеффри собрал все, что могло им потребоваться. Вместе с Салли, провожаемые молчанием Фарбелоу, они направились к колодцу. Они крутили ворот, наверно, с полчаса, но вот плита поднялась, открыв черный проход.

— Я пойду первой, — сказала Салли. — Там совсем не так темно, как кажется… внизу у него так даже почти совсем светло. Пробуй каждую ступеньку ногой — а то они все разные. Ты собираешься вколоть ему наркотик?

— Постараюсь обойтись без этого. Если получится.

Они на ощупь пробирались по темной лестнице со ступеньки на ступеньку, которые, между прочим, вовсе не походили на обыкновенные ступеньки — скорее, на плоские речные валуны, обкатанные бесконечными бурными водами. Всего их было тридцать три. Внизу начинался короткий туннель, идущий прямо сквозь толщу камня. В его конце виднелось слабое зеленоватое свечение. Одиннадцать шагов по туннелю, и взорам ребят открылась длинная низкая пещера с наклонными, словно крыша на чердаке, стенами. Воздух здесь был сладок и свеж. Мерлин их уже ждал.

Он лежал на боку, положив голову на локоть, и смотрел на выход из туннеля. Может, его разбудил скрип вращаемого ворота? На нем была длинная темная мантия. При этом странном освещении цвета смешивались, но похоже, что борода его была черная, а лицо — цвета ржавого железа. Глубоко посаженные глаза на огромной голове казались пустыми глазницами, пока вы не замечали отражающееся в них зеленое свечение — будто отражение неба в воде на дне колодца. Сам же свет исходит ниоткуда и, одновременно, отовсюду. Он просто был, наполняя собой всю пещеру.

Когда Салли вошла, Мерлин даже не пошевелился. Он ничем не выдал, что заметил ее появление. Он, как завороженный, следил за идущим за ней Джеффри… нет, не за Джеффри, а за покрытым белой салфеткой подносиком в его руках. Невероятным усилием, словно корабль, меняющий курс во время шквала, Джеффри отвернулся от Мерлина и поставил поднос на пол. Когда он выпрямился, Мерлин пошевелился. Он был настоящим великаном. Его глаза горели, и пещера наполнилась каким-то непонятным беззвучным гулом — как шум мощных судовых двигателей, который, пусть и не слышимый ушами, поет в вас через дрожащий под ногами пол, через переборку, к которой вы невзначай прикоснулись плечом, через койку, на которую вы ложитесь спать. Его губы пошевелились.

— Ubi servus meus?[12] — спросил он, приподнявшись на локте.

Его голос был как шорох гальки, уносимой обратно в море откатывающейся волной.

— Magister Furbelow crucem fregit,[13] - шепотом ответила Салли.

Мерлин даже не глядел на нее. Зеленое пламя его взора впилось Джеффри в мозг, затопив его волю в сумятице многоголосого шума. Громадная рука вытянулась вперед, показав сгиб локтя, испещренный бесчисленными следами уколов. Снова зашевелились губы.

— Da mihi cibum meum.[14]

Покоренный, бессильный Джеффри жест за жестом повторил весь ритуал, как его показывал мистер Фарбелоу. Подняв шприц иглой вверх, он надавил на поршень. Крошечная круглая капелька ослепительно засверкала на острие… центр, фокус, нечто, на чем можно сосредоточиться. Всеми силами души Джеффри вцепился в эту каплю.

— Скажи ему — это яд, — выдавил он.

— Venenum est, domine, — затараторила Салли. — Venenum. Venenum mentis. Tute servus es, domine. Servus venemi. Indignum est nominis tui. Deliras ob venenum. Crede mihi, crede. Indignum est…[15]

Лохматая голова повернулась к девочке, и Джеффри внезапно обнаружил, что его тело вновь принадлежит только ему самому. Салли повторяла одно и то же снова и снова, без конца. Она уже не шептала. Она кричала что есть мочи, отчаянно пытаясь донести свое сообщение до сознания, затуманенного шестью годами наркотического транса. Слезы ручьем текли по ее щекам… она думала о дрессированном медведе. Она кричала и кричала:

— Venenum mentis… indignum… crede mihi…[16]

Она кричала, пока не охрипла. Пока ее голос не перешел в натужный хрип, прерывающийся после каждого нового звука. Мерлин глядел на нее, как энтомолог, неожиданно встретивший новый вид насекомого. Потом он тяжело вздохнул. Салли замолчала.

Он повернулся к Джеффри и вновь протянул к нему руку.

— Da,[17] - сказал он.