Фриц Лейбер - Клинки против смерти

Не будь воздух вокруг него столь сух и жарок, он, конечно, сумел бы сориентироваться. А здесь все было не так. В глубоком погребе — а ведь он все время спускался — воздух должен быть совсем иным. Прохладным и влажным. А вокруг было сухо и жарко. Он провел рукой по деревянной панели, на которую опирался, ощутил под пальцами густую пыль. Толстый слой ее вдобавок к непроницаемой тьме и глубокому безмолвию, свидетельствовал, что в этой части воровской Обители давно никто не бывал. На мгновение ему припомнилась каменная гробница, из которой они с Мышеловом выкрали украшенный драгоценностями череп. Облачко легкой пыли коснулось ноздрей, он чихнул и тронулся с места.

Нащупав стену, Фафхрд попытался припомнить, с какой же стороны приближался сюда, но сделать это он не смог и отдался на волю случая. Двигался он медленно, нащупывая путь то рукой, то ногой.

Спасла его осторожность. Один из камней под ногой вдруг подался, и северянин отпрянул назад. Что-то со скрежетом лязгнуло, откуда-то снизу донеслись два глухих удара. Воздух дунул ему в лицо. Он подождал немного и осторожно протянул руку во тьму. Ладонь его наткнулась на ржавую металлическую полосу, оказавшуюся перед ним на уровне плеча. Тщательно ощупав ее, он обнаружил, что выходит она из отверстия в левой стене, а заканчивается острием справа. Подробное исследование обнаружило еще один клинок — ниже первого. Он понял, что глухие удары внизу вызвали противовесы, рухнувшие вниз, едва он наступил на податливую плиту, и выдвинули острия из гнезд в стене. Один только шаг еще, и они пронзили бы его насквозь. Потянувшись за мечом, он обнаружил, что ножны пусты, и принялся с их помощью выламывать клинки из стены. Потом повернулся и направился обратно к покрытому пылью столу. Но и противоположная стена привела его вновь в тот же коридор, где только что его едва не проткнуло насквозь. Он покачал раскалывавшейся от боли головой и сердито выругался: огня и всего, чем можно было бы зажечь, у северянина не было. Что дальше? Неужели он попал в этот тупик тем же самым путем, каким-то чудом миновав ловушку. Иного ответа не оставалось, и ворча он направился вперед, расставив обе руки и ощупывая ими стену, так чтобы сразу понять, когда откроется поперечный ход, и надежнее определить его направление. Некоторое время спустя он подумал, что, быть может, ввалился в комнату из прохода, обрывавшегося на уровне глаз, но упрямство не позволило ему возвратиться назад вторично.

А потом нога его нащупала пустоту, оказавшуюся началом ведущей вниз лестницы. Через двадцать ступеней до ноздрей его донесся сухой затхлый запах, поднимавшийся снизу. Еще через двадцать ступеней запах стал напоминать ему о некоторых склепах в пустынях Восточных земель, в нем ощущался какой-то еле заметный оттенок мертвечины. Сухая кожа северянина ощущала жару. Он вытащил из-за пояса длинный нож и медленно и тихо стал продвигаться вперед.

Лестница окончилась на пятьдесят второй ступеньке, стенки боком разошлись. По движению воздуха он понял, что попал в большой зал. Он немного прошел вперед, вздымая сапогами облака тонкой пыли. Над его головой что-то тихо постукивало и хлопало. Дважды его щеки коснулось нечто небольшое и твердое. Он припомнил населенные летучими мышами пещеры, где ему приходилось бывать. Но едва слышные звуки, хотя и во многом напоминали их обиталища, принадлежали явно не летучим мышам. Волосы на затылке северянина тали дыбом. Но, изо всех сил напрягая глаза, варвар видел только хаотичные яркие точки, обычные в угольной тьме.

Нечто вновь прикоснулось к его лицу… На этот раз Фафхрд был готов к этому. Он быстро взмахнул руками… и едва не выпустил то, что ухватили его пальцы: в руке оказался череп крохотного зверька.

Разум его не верил в существование крылатых скелетов, порхающих взад и вперед в громадном зале. Существо это, вне сомнения, умерло, зацепившись за крышу над головой, и скелетик его свалился, когда он появился здесь. Но он уже не пытался более поймать источники этого легкого потрескивания.

Потом до него начали доноситься и несколько иные звуки — отчетливые пронзительные голоса, слишком высокие для человеческого уха, а потому едва слышные. Были они реальны или нет, крики эти порождали панику в душе. И Фафхрд вдруг обнаружил, что кричит во всю глотку:

— Говори же! Что ты там скулишь и визжишь? Объявись!

Но лишь слабые отголоски собственного голоса доносились до него, свидетельствуя, что он и впрямь в большом зале. Потом воцарилось молчание, примолк даже непонятный шелест, затаился в воздухе. Лишь спустя двадцать или более биений могучего сердца северянина, молчание было нарушено вовсе не понравившимся Фафхрду образом.

Где-то впереди зашелестел слабый, тонкий, бесстрастный голос:

— Здесь северянин, братья, долговолосый неотесанный варвар из Холодных Краев.

Похожий голос отозвался чуть сбоку:

— В наше время такие типы частенько попадались на пристанях. Мы подпаивали их, а потом крали золотую пыль из кисетов. Уж мы-то были искусными ворами, непревзойденными умельцами и хитрецами.

А потом раздался третий голос:

— Смотрите, он потерял свой меч, братья, и держит в руке раздавленную летучую мышь.

Желание крикнуть, развеять своим голосом всю невероятную чушь, выбраться из немыслимого спектакля умерло, едва родившись. Фафхрд вдруг удивился: откуда этим неведомым созданиям известен его облик и что он держит в руке, раз вокруг угольная тьма.

Уж он-то прекрасно знал: в полной тьме слепы даже коты и совы. По спине его пополз холодок.

— Череп летучей мыши вовсе не череп человека, — снова раздался как будто первый голос.

— Это один из той самой тройки… они вернули череп нашего брата из храма Вотишаля. Но черепа при нем нет.

— Столетия томилась украшенная драгоценностями голова нашего брата в проклятом святилище Вотишаля, — проговорил четвертый, — а те, что наверху, выкрали череп, но не спешат возвратить его в наше общество. Они хотят выломать его блистающие глаза и продать их за грязные монеты. Нынешние воры — ничтожества, лишенные веры и погрязшие в жадности. Они забыли нас, своих древних собратий и полностью обратились ко злу.

В голосах этих было нечто дальнее и мертвенное, они словно порождали в душе пустоту. Бесстрастные голоса таили в себе странную печаль и угрозу: то ли слабый и безнадежный вздох, то ли еще более тихую леденящую усмешку. Фафхрд крепко сжал кулаки, и крошечный скелетик распался в руке на мелкие осколки, которые он понемногу отбрасывал. Он попытался собрать все свое мужество и шагнуть вперед, но не мог двинуться.