Яна Дубинянская - Письма полковнику

Да, так я писала о Драго. Миша его спрашивал, хочет ли он инициировать ребенка. Знаешь, Драго так странно ответил… Он сказал, что теперь уже поздно не хотеть; а почему поздно, драконов же, насколько я знаю, инициируют после рождения? У Драго полная свобода выбора, и он об этом знает, но у беременных же всегда какие-то причуды… Миша пообещал, что сам подберет маленькому личность. Я думаю, мы с ним вместе будем подбирать. Так интересно!

Пару дней назад мы были на дне рождения у Панчо Мартеса, я тебе о нем писала, это приятель Миши, очень хороший парень. Собрались практически все разработчики, и вышел страшный конфуз, потому что один из них оказался Лынин. Помнишь его? Разумеется, он меня сразу узнал и тут же обратился «ваше высочество»… была немая сцена. На Панчо, а ведь это он мне рассказывал про перспективы и нереализованные возможности Среза, вообще было жалко смотреть. И смешно. Зато теперь не надо притворяться. А то, если честно, меня это слегка напрягало.

Они, разработчики, после лынинского разоблачения сначала тоже сидели напряженные, как будто не знали, о чем говорить, кроме погоды. Но потом выпили, расслабились… Вообще постороннему человеку слушать, о чем говорят разработчики, — всё равно что пытаться понять неинициированного дракона. Нормальных человеческих слов — три-четыре на целую фразу. Другое дело, что я уже не совсем посторонняя и кое-что, разумеется, поняла. Но Миша не советует об этом писать, ему кажется, что тебе оно будет неинтересно.

А с завтрашнего дня мы снова начинаем работать. Хватит уже, целых две недели отдыхали…в смысле, Миша. А у меня самой такое чувство, что я отдыхала всю свою сознательную жизнь… ты понимаешь, о чем я. Да, я училась, конечно. Но всё, что у меня есть — целый Срез! — добыл, заработал, завоевал для меня ты. Но теперь всё будет по-другому. И ты уже очень скоро поймешь, что я имею в виду.

Завтра мы вылетаем на разработку Лынина. Там перспективная аномалия, но у Лынина с Мишей небольшой конфликт насчет ее эксплуатации… в общем, на месте разберемся. Я тебе потом напишу, чем там кончилось.

До свидания! Жду твоего письма. И газет пришли еще, очень интересно. Если честно, жалко немножко, что я никогда там, у вас, не была… ладно, не думай об этом.

P.S. Миша просил пока тебе не писать, но я все-таки… Это будет наш с тобой секрет, хорошо? И одновременно мой с ним. Так здорово!

В общем, мы, наверное, поженимся.

ГЛАВА IV

— Тю! А если я его боюсь?

— Как на него вообще залазить?

— Как-как! Как на… вы здесь пи-ип поставьте, хорошо?

— Ой, девки, щекотно! А куда смотреть?

— Работаем на камеру! Теперь на фотографа! Да не на эту камеру, дура, сюда, на меня!

— Следующая! В темпе, в темпе!

— Чего расселась, ты одна тут, что ли?

— Ой-ой-ой, какие мы умные! А чего сама первая не полезла, а?

— Девочки, правда, не мучайте животное! Он же не вынесет двоих… Бе-е-едненький!

— Там небось центнер с копейками.

— Сама ты центнер! У меня, если хочешь знать, сорок восемь всего! И 84-55-86!

— Ага. И это только голова.

— Слушайте, он, кажется, взлетает… девки, я боюсь!.. А-а-ай!!!

— Стоп-стоп-стоп! Никуда не годится. Сначала!

Солнце светило остервенело, как двойной набор телевизионных прожекторов. Синее-синее небо отражалось в синем-синем море. Худющий, и вправду замученный с виду дракон сверкал чешуей на солнцепеке. Девчонки сгрудились вокруг, все в одинаковых верховых прикидах: черное кожаное мини со стразами и металлической фурнитурой, из-под жилеток выглядывают красные кружевные бюстгальтеры, на ногах сапоги до колен на высоченных шпильках и со шпорами. Плюс экстремальный макияж и маленькие плетки-двухвостки в руках, которыми одни чесались, другие пробовали обмахиваться, третьи шпыняли несчастного дракона, а кое-кто — конкретно Олька и Каролина — стегали друг дружку, сначала в шутку, а теперь уже весьма по-взрослому.

Марисабель благоразумно держалась в стороне. Во-первых, в тени от петеэски. Во-вторых, подальше от конкретно пропотевших назло антиперспирантам и дезикам девок. А в-третьих, без Федора всё равно не начнут. Пускай себе порепетируют, потренируются. На кошках драных.

— Почему опять посторонние в кадре?! В этом бардаке кто-то вообще отвечает за посторонних? Смирнов! Где, я спрашиваю… Очистить мне площадку, живо!!!

Вообще-то левый народ вел себя вполне прилично. Правда, еще с утра один дедок попытался вякнуть нечто возмущенное насчет телевизионщиков, отгородивших себе добрый кусок набережной, но в широких массах понят не был. Народу нравилось. Народ обступил съемочную площадку плотным кольцом, время от времени кто-нибудь пытался поднырнуть под символическое заграждение: ну интересно же! Если б сама Марисабель вот так случайно напоролась на съемки подобного шоу, она по-любому пролезла бы на площадку. И даже в участницы, без всяких там предварительных отборов!

Очкастый Смирнов турнул подальше двух мужиков в майках и белых шортах, вовсю обсуждавших драконьих наездниц и их сексуальные костюмы; вот кретины, знали бы, как в ней жарко, в этой долбаной коже! Жилетку Марисабель давно сняла, оставшись выше пояса в красных кружевах и крестике из четырех ненастоящих рубинов, но с юбочкой и сапогами ничего нельзя было поделать. Хоть бы под ними сыпь не выступила, что ли. Но смотрелось действительно супер, тут мужики не ошибались. И на ней — в десять раз суперовее, чем на других.

Кстати. Она в двадцать пятый раз просканировала взглядом толпу. Ни одной знакомой морды! А ведь должно быть как минимум три. Ну, Бейсик еще ладно, он, как всегда, отпускал двусмысленные шуточки и было непонятно, правда ли он собирается в Срез или опять-таки прикалывается. Но Открывачка! Серьезный же, конкретный пацан, если сказал, то сделал, — и где, спрашивается? А уж как Воробей бил себя в грудь…

Ну и ладно. По правде говоря, у нее были тут виды куда покруче.

— Кто-нибудь звонил Брадаю? Федору звонили, я спрашиваю?!

— Ну?! И когда?!!

Марисабель это тоже интересовало. Вчерашний день принес в активе: один узнавающий взгляд (он же оценивающий: только полные идиотки не чувствуют разницы, но тут имелись оба оттенка); пять-шесть взглядов мимолетных, однако зацепившихся, как ветки акации за платье; одно объятие за талию на съемках, профессиональное, но все-таки; одну фразу «посмотрите все: у Марины получается"; одно прощальное рукопожатие — кажется, чуть более долгое, чем со всеми остальными. Пообщаться с ведущим вне съемочного процесса не вышло: да ладно, не всё же сразу. Марисабель была собой довольна. И ждала.