Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 2

Что ж, пусть поступает, как знает. Хоть он и член нашей семьи, но имеет свою голову на плечах. Пусть выступает в своей газете против господина Лаомедонта, пусть обличает его прошлое (как-будто это прошлое для кого-нибудь является тайной!). А я буду голосовать за господина Лаомедонта. Я хочу хотя бы под конец жизни почувствовать, что такое покой и уверенность в завтрашнем дне. Мне почему-то кажется, что только при новом мэре я смогу это почувствовать.

Странно, но сейчас я чувствовал удивительную легкость. Выпил рюмку коньяка и лег.

Надо бы на днях навестить предвыборный штаб. Узнать — что да как. Почитать предвыборную программу, послушать. Кстати, показать эту запись. В конце концов, почему бы и нет? Я ведь писал это искренне, от чистого сердца. Я действительно так думаю.

Интересно, могу ли я расчитывать на помощь от нового Фонда? И где, наконец, Гермиона?

Раздел второй

КАКИМИ ВЫ БУДЕТЕ

Андрей Чертков

От составителя (продолжение)

Во втором разделе сборника представлены тексты, которые тоже можно было бы назвать «прямыми продолжениями» произведений братьев Стругацких. Тем не менее всем им присуща одна особенность, которая и позволила вынести их в отдельный раздел. Эта особенность — достаточно вольное отношение авторов к «первоисточнику». Можно даже сказать, что образы и реалии, позаимствованные авторами у Стругацких (и, кстати, весьма тщательно прописанные) — всего лишь декорации для их собственных идей и взглядов.

Открывает раздел короткая повесть Владимира Васильева, ученого, писателя и публициста из Ташкента. В годы перестройки этот автор опубликовал в журнале «Звезда Востока» несколько любопытных произведений, в том числе и большое эссе о творчестве Стругацких, а в последние годы — думается, по понятным причинам — практически исчез из поля зрения российских любителей фантастики. Особенность его нового произведения заключается в том, что это продолжение не столько повести братьев Стругацких «За миллиард лет до конца света», сколько «продолжение продолжения» — повести Вячеслава Рыбакова «Трудно стать Богом» из первого тома антологии. По-видимому, автор счел, что в своем произведении Рыбаков показал лишь одну сторону медали в противостоянии Человека и Мироздания, и решил доказать, что на эту проблему можно взглянуть и с другой точки зрения. Повесть Васильева довольно непроста для восприятия — по сути, это беллетризованный трактат, внутренний монолог героя, вокруг которого почти ничего не происходит. Однако мне думается, что среди читателей сборника найдется немало тех, кого «приключения мысли» увлекают не менее, чем «приключения тела».

Автор следующей вещи, Павел Амнуэль — из числа известных советских фантастов. Дебютировал он в довольно юном возрасте еще в начале шестидесятых годов, активно публиковался в семидесятые и восьмидесятые, но в начале девяностых перебрался из Баку в Израиль, где продолжает писать и ныне. Его повесть — вроде бы прямое продолжение «Жука в муравейнике», однако вдумчивый читатель быстро обнаружит, что между этими двумя произведениями существует довольно много нестыковок и несовпадений в антураже, терминологии, хронологии и образах героев. Взять хотя бы нарочитое использование некоторых элементов «киберпанка», которых нет и быть не могло в «Будущем по Стругацким». Поэтому мир этого «сиквела» по отношению к миру, описанному в «первоисточнике», следует рассматривать скорее как альтернативный. Тем более что базовая идея, заложенная автором в свое произведение, весьма нетривиальна — и с лихвой искупает все случайные (или, быть может, намеренные?) неточности.

А вот рассказ Александра Етоева, писателя из Санкт-Петербурга, члена Семинара Бориса Стругацкого, давнего моего друга и соавтора по ряду переводов, — это скорее лирическая и очень печальная зарисовка о «мире Полдня». События в ней описываются — но практически не объясняются. Однако Саша, судя по всему, и не ставил перед собой такой задачи. В его рассказе главное другое — стилистическая, образная и эмоциональная нысыщенность текста, превращающегося в финале в горький звон оборвавшейся струны.

Наконец, последний автор раздела — Леонид Филиппов. Хотя его повесть — дебют в литературе, в узком кругу профессионалов от фантастики эта личность давно и хорошо известна. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в выходные данные десятков книг отечественных фантастов, выпущенных издательством «Terra Fantastica» на протяжении ряда лет, и посмотреть фамилию редактора. Да и практически все тома серии «Миры братьев Стругацких» отредактированы тоже им. Впрочем, редактирование книг для Леонида — вроде как хобби и побочный заработок, поскольку в основной своей жизни он работает учителем в школе, где ведет такие, казалось бы, несовместимые предметы, как физика, литература и физкультура — уже одно это сочетание показывает, что он — человек неординарный. Должен сказать, что появление в сборнике повести Филиппова имеет гораздо менее «блатную» природу, нежели, скажем, произведений Ютанова и Етоева. Дело в том, что Леонид, принеся рукопись в издательство, долгое время морочил всем голову, уверяя, что она написана одной его знакомой, пожелавшей скрыть свое истинное имя под псевдонимом «Ядвига Нелитова». Повесть мне понравилась, и я ее взял. И только на самой последней стадии подготовки сборника Филиппов раскрыл карты и признал свое авторство. «Ты что, не понял прикола? — спросил он меня. — Достаточно прочесть псевдоним „Я. Нелитова“ наоборот». Короче, тот еще юморист. К своей повести автор (когда еще скрывался под псевдонимом) предпослал небольшое вступление. Публиковать его полностью я счел нецелесообразным, однако решил привести здесь один характерный фрагмент (разумеется, исправив родовые окончания): «Я, собственно, не из этой тусовки. Не только не фантаст из „целого поколения, которое воспитали Стругацкие“, но даже и не графоман. Честное слово! И никакого такого „вполне понятного“ стремления дописывать книги Учителей у меня отродясь не возникало. Так что это — первый и последний раз. Очень уж накипело… Не знаю, стоит ли вообще приписывать писательскому труду воспитательные функции — темный это вопрос, оставим его теоретикам соцреализма. Но уж если так получилось — даже и помимо воли авторов, — что их книги оказали действительно огромное влияние на целое поколение, то откуда вдруг следует, что учеников следует искать среди писателей и только среди них? Ученики Стругацких — это не столько ученики Аркадия и Бориса Натановичей, сколько, конечно же, ученики их героев. Так что я и сам, как говорится, по жизни работаю учителем (что поделаешь — других способов быть Прогрессором нет), да и многие другие ученики заняты чем-то подобным. Хотя, конечно, есть и космонавты, и писатели, и ученые… Главное-то не где, а кто!» — Вполне разделяя пафос этих слов, скажу все же, что в данном случае речь все-таки идет о литературе. И если читатель (а редактор — это профессиональный читатель) может передать свою любовь к писателю в виде талантливого литературного произведения, то это уже о чем-то говорит. И хотя в повести Филиппова использованы многие приемы и обороты, характерные для творчества Стругацких, да и тема в принципе схожая — еще один вариант Большого Откровения, его произведение сугубо индивидуально. (Кстати, хотел бы обратить ваше внимание и на его некоторую перекличку с рассказом Рэя Брэдбери «Здравствуй и прощай».) Одним словом, я не стал бы зарекаться насчет «первого и последнего раза». Жизнь покажет.