Роджер Желязны - Этот бессмертный

Почему бы и нет?

Я еще раз взял у Хасана трубку и вдохнул еще немного покоя. Было так приятно не думать обо всех этих делах. Не думать ни о чем таком, с чем ты все равно ничего не можешь поделать. Просто сидеть и дышать ночным воздухом, и быть заодно с огнем и ветром – этого достаточно. Вся вселенная пела гимн единству. Зачем же здесь, в этом храме, выпускать на волю хаос?

Но я потерял мою Кассандру, мою колдунью с Коса – безумные силы, движущие Землю и воды, забрали ее у меня. Ничто не способно избавить меня от чувства потери. Казалось, оно ушло куда-то далеко и осталось как бы за стеклом, но ведь оно по-прежнему со мной, и все трубки Востока не смогут смягчить боль. Я не хотел мира.

Я желал войны.

Я желал сорвать все маски вселенной – землю, воду, небо, Талер, Правительство Земли, Управление – чтобы под одной из них обнаружить ту силу, которая отняла Кассандру, и заставить эту силу познать страдание тоже. Я не хотел мира.

Я не хотел быть заодно с чем-то, посягнувшим на то, что принадлежало мне – по праву крови и по праву любви. Хотя бы на пять минут – снова стать Карагиозисом, глядящим на все это через прицел и нажимающим на спуск!

О Зевс, владыка раскаленных докрасна молний, дай мне низвергнуть Небесные Силы!

Я вновь протянул Хасану трубку.

– Спасибо, Хасан, но я не готов для дерева Бо.

Я встал и направился к тому месту, где бросил свои вещи.

– Мне жаль, что утром я должен тебя убить, – сказал он мне вслед.

Как-то раз, потягивая пиво в горном домике на планете Дивба в компании веганского торговца информацией по имени Крим (сейчас его уже нет на свете), я посмотрел через широкое окно на высочайшую из всех гор в известном нам мире. Она зовется Касла, и на ее вершину еще никто не восходил. Здесь я упоминаю об этом потому что, утром в день дуэли мне вдруг стало жалко, что я так и не попытался на нее взобраться. Это одно из таких безумных дел, о которых думаешь и обещаешь себе когда-нибудь попробовать, но в одно прекрасное утро просыпаешься и понимаешь, что, вероятно, уже поздно: ты этого никогда не сделаешь.

Утром все вы глядели так, будто ничего не произошло.

Мир вокруг нас был ярок, светел, чист и наполнен пением птиц.

Я запретил пользоваться радиосвязью, пока не закончится дуэль, а Фил для надежности сунул к себе в карман куртки некоторые детали от радиостанции.

Лорел ничего не узнает. Никто ничего не узнает, пока все не совершится.

Приготовления были окончены, и нам отмерили расстояние.

Мы заняли места на противоположных концах поляны. Солнце всходило слева от меня.

– Вы готовы, джентльмены? – крикнул Дос Сантос.

Ответом было «да» и «готов».

– Я делаю последнюю попытку отговорить вас от того, что вы задумали.

Желает ли кто-нибудь из вас передумать?

Ответом были два «нет».

– Каждый из вас имеет по десять камней одинакового размера и веса.

Первый удар, естественно, наносит тот, кого вызвали – Хасан.

Мы оба кивнули.

– Приступайте.

Он отошел назад, и между нами не осталось ничего, кроме пятидесяти метров воздуха. Мы оба стояли боком, подставляя под удар минимальную поверхность. Хасан вложил в пращу первый камень.

Я смотрел, как он быстро крутит пращу в воздухе перед собой; внезапно он резко выбросил руку вперед.

Позади меня раздался звук удара.

Больше ничего не произошло.

Хасан промахнулся.

Я вложил камень в пращу и крутанул ее назад и по кругу. Раздался свист рассекаемого пращой воздуха.

Всей силой правой руки я послал камень вперед.

Он оцарапал левое плечо Хасана, едва коснувшись его. В основном пострадала одежда.

Камень несколько раз рикошетом отскочил от дерева к дереву позади Хасана и наконец исчез из виду.

Кругом стояла тишина. Птицы прекратили свой утренний концерт.

– Джентльмены, – крикнул нам Дос Сантос, – каждый из вас уже использовал один шанс уладить ваши разногласия. Можно сказать, что вы с честью противостояли друг другу, дали выход своей ярости и теперь удовлетворены. Вы желаете прекратить дуэль?

– Нет, – ответил я.

Хасан потер плечо и отрицательно помотал головой.

Потом он вложил в пращу второй камень, раскрутил по мощной кривой и метнул в меня.

Камень попал мне точно между бедром и грудной клеткой.

Я упал на землю, и в глазах у меня потемнело.

Хасан оставался на месте.

Через секунду я снова стал видеть свет, но в глазах у меня двоилось; казалось, кто-то тысячью острых зубов впился мне в бок и не хочет отпускать.

Все присутствовавшие разом кинулись ко мне, но Фил остановил их взмахом руки.

Хасан оставался на месте.

Подошел Дос Сантос.

– Что с тобой? – мягко спросил Фил. – Ты можешь подняться?

– Сейчас. Мне нужно минуту передохнуть и очухаться, но я встану.

– Каково положение? – спросил Дос Сантос. Фил объяснил ему.

Я зажал бок рукой и медленно встал.

На пару дюймов выше или ниже – и у меня была бы сломана какая-нибудь кость. А так только жгло, как на угольях.

Я потер место удара, потом несколько раз покрутил правой рукой, проверяя работу мышц с этой стороны.

Порядок.

Я подобрал с земли пращу и вложил в нее камень. На этот раз я должен был попасть, я это чувствовал.

Праща раскрутилась и выбросила камень.

Хасан повалился наземь, схватившись за левое бедро.

Дос Сантос подошел к нему, и они заговорили между собой.

Просторное одеяние Хасана ослабило удар, частично отклонив его. Нога не была сломана. Хасан намеревался продолжить дуэль, как только сможет встать.

В течение пяти минут Хасан массировал бедро, а потом снова встал на ноги. За это время моя острая боль превратилась в тупое пульсирование.

Хасан выбрал себе третий камень.

Медленно, тщательно вложил его в пращу…

Смерил меня взглядом и начал рассекать пращой воздух… Все это время у меня было ощущение, и с каждым мгновением оно крепло, что мне следует отклониться чуть-чуть вправо. Так я и сделал.

Хасан раскрутил пращу и бросил камень.

Я понял, что вместо щеки у меня мокрое место. Камень ободрал грибок на моем лице и рассек мне левое ухо.

Эллен коротко вскрикнула.

Чуть-чуть левее – и я бы ее уже не услышал.

Теперь была моя очередь.

От гладкого серого камня, казалось исходило дыхание смерти.

Казалось, он говорит, – ну вот, сейчас.

Будто кто-то предостерегающе дергал меня за рукав – я всегда с почтением отношусь к таким предостережениям.

Я вытер кровь со щеки и вложил камень в пращу.

Я поднимал правую руку, и в руке этой была смерть. Хасан тоже почувствовал это и сделал шаг назад – мне было видно через поле.