Владимир Владко - Седой капитан

Дело закрыть, передать в государственный архив. Заключенного номер 467517 (он же инженер Эрнан Рамиро) считать умершим.

…В рапортах и делах государственной иберийской полиции не нашло своего отражения маленькое и совсем незначительное событие, имевшее место через две недели после перевозки партии заключенных на морском транспорте к новым каменоломням на острове Сан–Карло. Это, возможно, действительно не стоящее внимания полиции событие заключалась в том, что поздно вечером к маленькому дому на окраине городка Карданува, где жила старая тетка Хуаниты, подошел невысокий человек в плаще с поднятым воротником, в глубоко надвинутой шляпе. Мужчина оглянулся, убедился, что вблизи никого нет, осторожно постучал в окно.

Через минуту окно отворилось, и из него выглянула старая женщина, которая недоверчиво и робко вглядывалась в темноту. Мужчина молча сдвинул шляпу назад и сказал всего несколько слов. Старая женщина вскрикнула от неожиданности и всплеснула руками. Мужчина сделал знак предостережения и двинулся к дверям дома.

Он пробыл там около часа – и за это время в окне маленького дома только на несколько минут зажегся свет, который затем снова погас. Через час человек вышел из дома, так же подняв воротник плаща и глубоко надвинув шляпу. Походка его была неуверенной, он покачивался, словно был немного пьян или потрясен какой‑то неожиданной поразившей его вестью.

Человек шел и шел, не глядя вокруг, погруженный в тяжелые мысли. Он даже не заметил, когда вышел на одну из центральных улиц. Только сигнал автобуса который обгонял его, вернул, видимо, человека к действительности. Тогда он оглянулся, словно вспоминая, где он.

Было уже довольно поздно, на малолюдной улице горели кое–где фонари. Мужчина подошел к одному из них, и еще раз оглянулся. Вблизи никого не было. Тогда он вынул из кармана конверт, раскрыл его и медленно, слово за словом еще раз перечитал письмо. Вот что было написано в нем:

Мой дорогой, мой единственный Эрнан, у меня нет возможности посоветоваться с тобой, но я знаю, конечно, что ты одобришь сделанное мной. Нет сомнения, что они будут искать чертежи и записи. Ты, конечно, не скажешь, где они спрятаны, и Анхело также не скажет. Будь уверен, что и я не выдам нашей тайны! Но мы спрятали эти бумаги слишком поспешно, их могут найти под магнолией. Поэтому я перепрятала их. Теперь они закопаны в соседнем саду, возле левого угла беседки, которая видна из окна лаборатории. Там ты их и найдешь, когда вернешься. Я верю и знаю, что эти люди, какими бы они бездушными и жестокими ни были, не причинит тебе вреда, потому что надеются использовать твой талант в своих целях. Ты вернешься, Эрнан, и перепрятанные мною бумаги помогут тебе закончить работу. Не думай о нас с Лорхе: у нас хватит терпения дождаться тебя! Ты вернешься, Эрнан, вернешься, хотя я и не знаю, когда это произойдет…

Дорогой мой, что бы ни случилось, помни о том, как любила и любит тебя твоя Хуанита и как она страстно хочет, чтобы ты завершил свою работу. Никому и никогда твоя Хуанита не откроет тайника, чертежи и записи будут ждать тебя, когда бы ты не вернулся! Ах, дорогой мой, как я счастлива, что могу сохранить их для тебя! Целую тебя крепко и верю в тебя, верю, что ты закончит свою работу, которой мы так гордились, мой Эрнан!

Твоя Хуанита.

Мужчина отвел влажные глаза от письма и посмотрел вдаль. Одинокие фонари не в состоянии были разогнать ночную тьму, запоздавшие прохожие спешили куда‑то по улице. Их ждали уютные дома, семьи – жены и дети, которые любили их. Мужчина стоял у фонаря. Ему некуда было идти. Его никто не ожидал. Он был один, в одиночестве со своими мыслями, со своей грустью – и с этим письмом в руках, письмом от Хуаниты, которая до последней минуты верила, что ее Эрнан вернется. От Хуаниты, которая отдала жизнь для того, чтобы Эрнан закончил свою работу, которой она гордилась вместе с ним… Хуанита!

Мужчина в плаще с поднятым воротником тряхнул головой. Он вдруг почувствовал, что ему жарко, и снял шляпу. В его каштановых волосах ясно выделялась широкая седая прядь. Мужчина спрятал письмо в карман и пошел вдоль улицы, в ночную темноту, в неизвестное будущее, к работе во имя той, которая в последнем своем письме призывала его победить…

* * *

Валенто Клаудо замолчал. Алесь широко раскрытыми глазами смотрел на него, на его выразительное доброе лицо, на котором сейчас была необычайная грусть и глубокое волнение.

— Значит, Эрнан Рамиро спасся? – Спросил наконец Алесь. – Но как?

— Разве это имеет значение, парень? Спасся – и все. Только знает об этом лишь несколько человек. Теперь в том числе и ты, – задумчиво ответил Валенто Клаудо.

— И его называют Седым Капитаном? – Не унимался возбужденный Алесь. – Из‑за того что седая прядь в волосах, да? И он закончил свою работу, построил этот чудесный «Люцифер»? Значит, именно «Люцифер» он задумал когда‑то построить, работая с Анхело Альваресом? И ему помогли те чертежи, которые сохранила для него Хуанита? Да, Валенто? Ну скажи, наконец, да? Какай удивительный человек! Как нужно его уважать, у меня просто слов нет, чтобы выразить свое восхищение! Валенто, говори, что же дальше, говори!

Валенто Клаудо поднялся. Он посмотрел прямо в глаза юноше, как бы желая прочитать его мысли. А потом коротко сказал:

— То, что было раньше, ты уже знаешь, Алесь. Я рассказал тебе. А то, что будет дальше, ты увидишь собственными глазами. Ведь ты остаешься с нами, я слышал? Ну, значит, будешь нашим товарищем. Кстати, должен тебе сказать, что это мне очень нравится, друг мой!

И он крепко пожал юноше руку.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1. В рабочем квартале столицы

Два человека быстрыми шагами шли по узенькой улочке рабочего квартала столицы. Невысокий стройный юноша в обычной гражданской одежде, слегка повернув голову к своему высокому и крепкому спутнику, внимательно прислушивался к его словам. Коренастый мужчина, глядя на однообразные грязные дома, вблизи которых нельзя было найти не только зеленого деревца, но и ни одной травинки, говорил:

— То, что ты видел в центре города, друг мой, это только напыщенная вывеска, пышные декорации для устройства парадов и очковтирательство для иностранных туристов. Дворцы, роскошные отели, памятники… Одному только знаменитому каудильо их в центре столицы поставлено уже целых четыре… чтобы добропорядочные иберийцы везде могли любоваться его пышными усами, россыпью орденов на груди и особенным гордым видом великого Фернандеса, слава ему, тьфу!

Высокий человек так энергично сплюнул в сторону, что его молодой спутник чуть не прыснул со смеху: так контрастировало это с предыдущими высказываниями хвалы каудильо.