Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Они уже раненых на самолёт сдали и назад возвращались. Только с БТРом разминулись — под ним взрыв. БТР даже с дороги сбросило. Хорошо наши успели немного отъехать — живые остались, хотя и тяжёлые. Водитель-то, Александр Григорич сказал, выживет. А Танька до сих пор без сознания. Головой её крепко приложило и разрыв печени. Прооперировали, печёнку ушили, а вот с головой пока неясно. В Кабул побоялись отправлять, нетранспортабельная.

Никита бросился в реанимацию.

Танечка лежала в отдельной палате одна. Соседняя койка была пуста. Забинтованная "шапочкой" голова слегка повёрнута набок, простыня укрывает тело до плеч, в вену левой руки поставлена капельница, флакон с лекарственным раствором наполовину опустел. В углу комнаты стоял аппарат для искусственной вентиляции лёгких. Никита подошёл ближе. В глаза бросилась выраженная бледность лица и рук. Внутри Никиты всё кричало: "Внимание! Опасность!" Никита лихорадочно начал сканировать голову: "Так, повязка сухая. Под повязкой рана ушита, чистая, кровотечения нет. Череп цел, ни переломов, ни трещин. Просто сотрясение мозга. Значит, не здесь. Дальше. Повязка на животе сухая, швы чистые. Так перелом трёх рёбер, тут ничего страшного. Вот оно! Разрыв на печени ушит, но один из швов прорезался и в этом месте рана на печени разошлась. Один сосудик, одна маленькая артерия медленно подкравливает в брюшную полость. Если артерию немедленно не ушить, к утру мы Танечку потеряем. И крови-то в брюшной полости уже порядочно. Что же делать-то?" Никита бросился в коридор. Дежурная сестра сидела за столом, склонив голову на положенные на стол руки. "Сестра, скорее, с Танечкой плохо!" — Сестра даже не пошевелилась. Никита кричал, толкал её, его руки проходили сквозь медсестру как сквозь воздух. Никита помчался по коридору, дверь в одну из палат была открыта, там горел свет. Влетев в палату, Никита бросился к сидящей около тяжёлого раненного медсестре. Он также кричал, толкал, топал ногами, заглядывал медсестре в глаза — всё было бесполезно: она его не видела и не слышала. Никита бросился в палату к Танечке. Если не он — никто её не спасёт! Сердце Танечки уже работало с перебоями. Никита протянул руку, прошёл пальцами в живот Танечки и пережал кровивший сосуд. Сосуд сжался и перестал кровить. Но, тут сердце Танечки остановилось. Тогда второй рукой Никита начал делать прямой массаж сердца. Сколько он так стоял, одной рукой сжимая сосуд, а второй рукой ритмично сжимая и отпуская сердце, Никита не запомнил. Он только почувствовал как сердце встрепенулось в ладони раз, другой, затем слабенько, но самостоятельно начало сокращаться. Никита глянул на капельницу — раствора в ней почти не осталось. Надо было срочно капать кровь. Где взять? Кровь была в брюшной полости. Никита вспомнил как однажды их группа присутствовала на операции при внематочной беременности. Когда хирург вскрыл живот — он был полон крови. И хирург черпал кровь из живота женщины специальным черпачком и заливал её в капельницу, фильтруя через несколько слоёв стерильной марли, пропитанной слабым раствором антикоагулянта. Свою кровь больному можно переливать без всяких проб и в любом количестве. В отчаянной попытке спасти Танечку, Никита представил небольшой кровеносный сосуд с фильтром на конце, соединяющий полость живота, заполненную кровью и близлежащую вену и начал медленно перекачивать кровь из живота Танечки внутрь этой вены. Но тут закончился лекарственный раствор в капельнице, и тот маленький поток крови, который обеспечивал Никита, только-только поддерживал жизнь в теле Танечки. Долго так продолжаться не могло. Что же делать-то?

— Геннадич, ты живой? — В углу палаты стояла Танечка. — А я вот умирать собралась. И не надо бы мне, а вот видишь как… Как там родители без меня будут..? Я уж сходила попрощалась со всеми.

— На посту спит, зараза! — чуть не плача выкрикнул Никита.

— Не ругайся, Геннадич. Наташка третьи сутки дежурит, вот и сморило. Работать некому: Ленка в декрет вышла, в Союз улетела, счастли-иваяя… Ты вот без вести пропал. Замену ещё не прислали…

— Таня, срочно сбегай позови кого-нибудь!

— Бесполезно, Геннадич. Я уж и бегала, и звала. Не слышат они. Значит, время моё пришло… — голос Танечки начал слабеть.

— Тань, ты погоди, ты постой, не уходи, — заторопился Никита, — я счас, я придумаю что- нибудь. — В отчаянии Никита оглянулся на дверь и с бешенством пнул эту ненавистную дверь, закрывающую путь к спасению. Дверь вместе с вырванными петлями вылетела из дверного проёма и с грохотом врезалась в противоположную стену коридора. — Тань, ты только не уходи, сейчас они прибегут, помогут. Только не уходи!

Танечка стояла и внимательно смотрела на Никиту с непонятной полуулыбкой на лице. А в коридоре уже был слышен топот бегущих сюда людей, встревоженные возгласы.

— Геннадич, я поняла, почему у тебя на руках никто не умирает. — Она медленно двинулась к себе. — Никита, спасибо тебе за всё. — Танечка неуловимо быстро втянулась в своё тело. А вокруг уже суетились врачи и медсёстры, меняли капельницу, делали уколы, давали кислород. И всё время, пока Танечку перекладывали на каталку, везли в операционную, готовились к операции, снимали швы и раскрывали живот — до того самого момента, пока хирург не увидел прорезавшийся на печени шов, Никита держал пережатой артерию. Лишь когда хирург поднёс к печени зажим с иглой, Никита отпустил сосуд. Струйка крови ударила прямо в руки хирурга. Дальше тот всё сделал сам. Никита дождался пока хирург закончит операцию и Танечку перевезут обратно в палату. Танечку переложили на кровать, подключили капельницу. Когда суета вокруг неё закончилась, Никита ещё раз просканировал все повреждения — вроде бы ничего угрожающего жизни не было. Пора было собираться домой, в Монастырь. Никита ещё немного посидел молча и сказал больше для себя:

— Ладно, Тань, пока. Идти мне надо. Завтра зайду, проведаю.

— Заходи, я буду ждать.

— Ты ж в наркозе! — удивился Никита.

— Что уж теперь, в наркозе и поговорить нельзя? — Танечка выглянула, игриво улыбнулась и опять спряталась.

Никита понял, что можно спокойно оставить Танечку одну. Он встал:

— До завтра.

— До завтра, Никита.

Обратно Никита добрался быстро. Пришёл в себя. Встал, оделся, пошёл в трапезную. Войдя, остановился, не зная где и что лежит. В трапезную вошла Айша:

— Я приготовлю чай через пять минут, господин, — тихонько зазвенела чашками, блюдцами, ложечками.

— Ты почему не спишь, Айша?

— Мой господин хочет чаю. Как я могу спать?

— А если я буду хотеть чай всю ночь?

— Значит, я буду заваривать чай всю ночь.

— Но, почему? Я могу сделать это сам.