Роберт Уилсон - BIOS

Шлем дистанционного управления активировался, и Неффорд внезапно оказался внутри карантинной зоны, в одном помещении с жертвами. Руки его превратились в руки медицинского робота, а глаза стали его, робота, усовершенствованными сенсорами. Неффорд быстро сориентировался. Карантинная камера была крохотной, клаустрофобным кошмаром, не предназначенным для использования в качестве больничной палаты. Роботы и медицинские аппараты сражались за место на полу; управляемая Кинсольвингом машина оказалась рядом с ним.

Неффорд идентифицировал на койках членов команды шаттла: Мавровик, Сото, Раман и Риос. Двое мужчин, две женщины. Они оказались единственными, кто пережил катастрофу на Океанической и сумел на шаттле выбраться со станции до того, как она окончательно разрушилась.

И они, очевидно, привезли с собой с планеты кое-что, хотя пробыли в карантине — сколько? больше полумесяца? — без каких-либо наблюдаемых симптомов. Но ведь патогены Исис нападают практически моментально, разве нет? Никто никогда не слышал о возбудителе инфекции на Исис с длительным инкубационным периодом — и о такой угрозе даже подумать страшно.

Неффорд проследовал за аппаратом Кинсольвинга к постели Мавровика, пилота шаттла. Кинсольвинг воткнул в руку пациента капельницы и гемостаты. Неффорд сделал пункцию, чтобы откачать из лёгких кровь и другую жидкость. Мавровик был без одежды и лежал, привязанный к койке. Бледно-жёлтые капли грязного пота стекали на подушку по его выбритой голове.

Единственное, чего удалось добиться Кинсольвингу, так это временного гомеостаза. Когда дежурный медик дневной смены начал передавать контроль, Неффорд подсоединил собственные диагностические аппараты к телу пилота. Улучив спокойную минутку, он спросил:

— Как давно они заболели?

— Первые очевидные симптомы проявились часа три назад. Практически внезапно, без предупреждения. Перед этим газовый состав их крови казался несколько необычным, но был в допустимых рамках.

Неффорд повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как два робота водружают коченеющие тела Риос (женщины) и Сото (мужчины) на каталки и выкатывают из камеры. В глубине карантинного отсека имелся морг с патологоанатомическим отделением; разумеется, этим хозяйством заведовали исключительно роботы и аппараты с дистанционным управлением. За моргом тщательно присматривали, несмотря на то, что до сего дня он стоял без дела.

Когда Неффорд снова повернулся к Мавровику, то увидел его сильно расширенные зрачки. Потея в шлеме управления, Неффорд пробежался по списку жизненных показателей пациента. Список был ужасен. Сильный отёк, внутреннее кровоизлияние от катастрофического размягчения тканей, некроз почек, ослабление функций печени, неровный пульс, давление настолько неустойчивое, что даже гемостатические аппараты с трудом давали приемлемые показания. Вывод: Мавровик умирает. И умирает быстро.

Кинсольвинг откатился в своём кресле, руки дистанционно управляемого им робота поникли, когда он снял с себя шлем.

— Сделайте для него, что можете, — ровно сказал он. — Я поговорю с Дегранпре.

«Давай, — подумал Неффорд, — лучше ты, чем я».

Когда медицинский аппарат Кинсольвинга замер, он взял на себя всё управление системой жизнеобеспечения.

Состояние Мавровика стабилизировалось, но это ненадолго. Проблема заключалась в том, что у Неффорда не было эффективного средства от его болезни — чем бы это ни было. У него были лишь препараты для снятия симптомов, пакеты со свежей искусственной кровью да нанобактеры-коагулянты, которые могли закрыть самые крупные из внутренних повреждений. В долгосрочном плане всё это бесполезно. Мавровика пожирал изнутри организм, для которого у Неффорда даже не было названия; уже скоро этот организм нанесёт непоправимое поражение сердцу или мозгу пациента, и на этом — всё.

Словно подслушав его мысли, Мавровик с шумом вдохнул и дёрнулся, пытаясь освободиться. Неффорд вздрогнул. По счастью, управляемый им аппарат игнорировал резкие автономные импульсы: иначе он рисковал вырвать из пациента внутривенную иглу. Каким я ему кажусь, подумал Неффорд: голова робота, утопленный в хроме коровий череп, всматривающийся в него через рубиновые линзы. Но глаза Мавровика оставались закрытыми; губы двигались, но речь была обращена к кому-то, кого здесь не было.

— Кто ты? — слабым голосом спросил пилот.

Его горло опухло от кровавых гранул.

— Лежите спокойно, — сказал Неффорд.

Голос врача с отменной чёткостью передавался пациенту через управляемого робота. По крайней мере, хоть в чём-то уход был поставлен должным образом. Неффорд добавил транквилизатор в капельницу с коктейлем медикаментов.

Но Мавровик не собирался успокаиваться.

— Посмотри на них! — выкрикнул пилот, и на его губах выступили капельки крови. — Посмотри на них!

— Успокойтесь, мистер Мавровик. Не разговаривайте. Берегите силы.

— Их так много!

Неффорд вздохнул и потуже затянул привязи. Должно быть, это агония. Неффорд впрыснул в пациента порцию опиатов.

— Говорят, все говорят хором…

Корбус Неффорд ни разу не находился у постели умирающего со времени обучения в Париже. Смерть — дело хосписов и простых медиков, но не успешных врачей Семьи. Неффорд и забыл, насколько ужасен может быть этот процесс. Он приподнял веко на левом глазу Мавровика, ожидая увидеть зрачок расширенным и неподвижным; но тот моментально сузился от света. В следующее мгновение Мавровик открыл правый глаз, и пилот посмотрел на Неффорда со внезапной и пугающей ясностью.

— Ты должен это понять, — прохрипел Мавровик, брызжа кровавой слюной. Словно мертвец говорит, подумал Неффорд. Или близко к тому. — Их тысячи. Сотни тысяч. Они говорят друг с другом. Говорят со мной!

Неффорд почувствовал, что его захватила простая серьёзность этого восклицания. Он сознавал, что кровяное давление пациента падает, что кровь истекает из ослабленных болезнью капилляров по всему телу. На лице Мавровика проступили синие и чёрные синяки, словно его избили палкой. Алые линии протянулись через белки глаз. Должно быть, в мозгу Мавровика тоже имеются кровоизлияния, подумал Неффорд: монолог вряд ли может быть разумным. Тем не менее, врач услышал свой вопрос:

— Тысячи чего, мистер Мавровик?

— Планет, — ответил тот, на этот раз мягко, словно разговаривая с собой.

Разумеется, Корбус Неффорд не верил в духов. Он был технической обслугой Семьи — учёным, своего рода. В духов или привидения верят только люди без положения, крестьяне. Неффорда пугали только Тресты, он своими глазами видел, какой вред они могут причинить.